Мне давно хотелось убить - Данилова Анна. Страница 29
– Жанна, это ты? – услышала она знакомый и такой своевременный голос Бориса, что на глаза ее навернулись слезы облегчения.
– Да, это я. И если бы ты только знал, как мне страшно… Приезжай сюда поскорее, я так больше не могу. Мне постоянно мерещится мама, эти страшные люди, которые неизвестно что хотят от меня. Ты приедешь? Скажи, ты ко мне приедешь?
– Конечно. Я купил тебе твой любимый сыр и копченой говядины.
– Спасибо, конечно, но здесь и без того много еды… Правда, есть совсем не хочется. Для меня сейчас важно только одно – чтобы ты был рядом. Ты себе представить не можешь, как мне страшно…
– Я еду, Жанночка… Позвоню в дверь условным звонком, чтобы ты точно знала, что это я, и не пугалась.
– А ты знаешь, как сюда добраться?
Но из трубки уже доносились короткие гудки.
Глава 7
В спальне на втором этаже на стене висел портрет девушки в красном платье в мелкую белую крапинку.
– Обратите внимание на ее улыбку… Эту девушку трудно упрекнуть в мизантропии, ведь так могут улыбаться только люди, которые любят жизнь и окружающих, я не говорю уже о мужчинах. Она прекрасно осознавала свою власть над ними и пользовалась этим как могла.
– Что вы хотите этим сказать?
– А я уже все сказала… – насмешливо ответила Лиза, усаживаясь на краешек большой кровати и жестом предлагая Юле сесть в кресло возле окна, откуда лучше всего просматривался портрет Наташи Литвинец – русоволосой красавицы с дерзкой улыбкой и смеющимися глазами. – Деньги она любила больше всего и копила их, чтобы выбраться, как она говорила, из этой ДЫРЫ. Ее могли убить из-за денег, которые она наверняка хранила дома.
– Но с чего вы взяли, что она убита? А что, если она просто уехала?
– Нет, оттуда, где она сейчас, не возвращаются… Я чувствую, что ее уже нет в живых. Не такой она человек, чтобы исчезнуть в неизвестном направлении, оставив квартиру без присмотра и не предупредив знакомых или соседей. При всей своей неразборчивости в связях она в своих делах любила порядок. Да и в квартире у нее всегда было опрятно. Не знаю, как вы, а для меня состояние жилища человека говорит о многом. Когда человек знает, чего хочет от жизни, у него, как правило, порядок и дома – и в голове. Что касается чувств, то это уже из другой сферы, более тонкой… И это вообще не должно никого касаться.
– Вы бывали у Литвинец?
– Конечно.
– Вы дружили с ней? Что общего могло быть у вас с нею?
Разговаривая, Юля рассматривала стоящие на полке безделушки, поделки из корней деревьев, стопки книг, баночки с кремом, флаконы с духами… Рядом с кроватью на столике она увидела электроэпилятор, ей всегда хотелось иметь такую машинку, но все как-то руки не доходили…
Она обратилась в слух.
– Не знаю. Я же пишу, а она была интересным человеком, на нее было приятно посмотреть… И о чем бы мы с ней ни разговаривали, мы прекрасно понимали друг друга.
– Когда она познакомилась с вашим другом?
– Вы имеете в виду Васю? Недавно. В августе. Я сама пригласила Наташу, хотела, чтобы Василий увидел ее. Я была почему-то уверена, что он захочет ее написать. Так оно и вышло…
– А вы не боялись, что Василий влюбится в нее, как влюблялись все городские мужчины?
– Он слишком разборчив для этого и брезглив…
– Брезглив? Но разве она ему не понравилась и разве мужчине не все равно, какой образ жизни ведет женщина, если его желания по отношению к ней сводятся к одному?..
– К Васе это не относится. Он в первую голову эстет, и если Наташа ему и нравилась, так только в этом плане. Кроме того, мне хотелось пощекотать нервы…
– Кому?
– Как кому? Себе, конечно! Стояли такие дивные дни, так хотелось новых красок, ощущений, какого-то разнообразия… Вы понимаете, о чем я говорю?
– Вы, кроме стихов, пишете еще и прозу?
– Да я пишу все подряд…
– Вас печатают?
– Нет, а я никому ничего и не даю… Сейчас не то время, чтобы люди оценили выходящее из-под моего, так сказать, пера, хотя пишу я на машинке. Я пишу не так, как все остальные… Мое творчество – это философские мысли, оформленные художественным образом.
– Это сложно.
– Да бросьте вы! Просто записываю свои мысли, да и все. Иногда они выливаются в стихотворную форму, но чаще всего это белые стихи.
– У вас большой дом…
– Да, мне помог его купить мой бывший муж. Его в М. никто не знает, потому что он живет сейчас в Москве, у него аптечные склады…
– Вы тоже из Москвы?
– Нет, что вы! Я вообще из Новосибирска, а с ним познакомилась на Кавказе, когда была еще совсем девчонкой. Мы поженились, жили с ним сначала у его родителей в Подольске, затем переехали сюда, на Волгу, хотели построить здесь молочный завод, но нас опередили немцы… А потом что-то не получилось и в личном плане, и мы разошлись. Но я нисколько не жалею. Миша был хорошим мужем, он любил меня. Но ему нужна была другая женщина. Более простая. А вам не кажется, Юля, что мы отвлеклись?
– Нет, нисколько. Я спросила, что общего у вас было с Литвинец.
– Ничего. Ровным счетом ничего.
Она легко поднялась с кровати и приблизилась к портрету.
– Наташа… Она пропала в сентябре. Мы пригласили ее на ужин. Вася замариновал свинину, и мы собирались сделать в саду шашлык, но Наташа не пришла. Мы позвонили Ерохину, у которого она в последнее время ночевала, но он сказал, что не видел ее больше двух дней.
– Значит, она исчезла в тот самый день, когда вы пригласили ее на шашлык? День не помните?
– Нет. Помню только, что стояла жара, так пекло, а мы все боялись дождя, тем более что утром по радио передавали… Вы разве не помните, какой жаркий был сентябрь и как всем хотелось дождя? Но тогда бы не получился шашлык…
– А так он получился?
– Представьте себе, дождь все-таки БЫЛ!
– Значит, вам так и не удалось сделать шашлык?
– Мы ждали Наташу до последнего, а когда поняли, что она не придет, просто пожарили мясо на сковороде, дома…
– Это было в начале, середине или конце месяца?
– Где-то в середине… – неуверенно произнесла Лиза и нарочито громко вздохнула, словно ей этот допрос уже порядком надоел и теперь она испытывала досаду на самое себя за то, что вообще решила разговаривать с Юлей наедине, вместо того чтобы отвечать на общие вопросы в присутствии остальных.
– Значит, можно предположить, что она могла отправиться к вам, но не дойти, так?
– Выходит, что так… – Лиза явно сглупила, сказав это, и теперь казалась раздраженной. – Но ведь это еще ни о чем не говорит. Да и с чего вы взяли, что с ней могло что-то случиться именно по пути к нам? Мало ли куда она могла собраться? Да к тому же Ерохину!
– Вы сказали, что Наташа ночевала у него в последнее время… Откуда вам это было известно? Это она сама вам рассказывала?
– Нет. Она вообще была не из разговорчивых. Но весь город знал, что Литвинец спит с Ерохиным, что он влюблен в нее, что собирается на ней жениться…
– А как она относилась к нему?
– К Виктору? Да никак. Говорю же, у нее были определенные цели, но связаны они были исключительно с материальной выгодой. Кажется, Виктор обещал подарить ей дом…
– Дом? Свой дом?
– А у него их два. Один прямо на берегу Волги, но старый, его надо приводить в порядок, ремонтировать. Зато там такой вид!.. – Лиза мечтательно закатила глаза и вдруг рассмеялась: – Юля, послушайтесь моего доброго совета: не тратьте понапрасну время здесь, а отправляйтесь-ка сразу к Ерохину. Мой Вася никакого отношения к исчезновению Наташи не имеет. Он предан мне как собака. И если у них с Наташей что и было, так это походило скорее на солнечный удар, на обморок, но только не на любовь. Он любит меня и не бросит до конца своих дней… Вася – творческая личность. Больше всего на свете он ценит тепло, уют и покой. У него здесь идеальные условия для работы, да еще и я под боком. Подумайте сами, какой смысл ему было убивать, скажем, Наташу или какую-либо другую девушку… Ради чего? Мой бывший муж, Миша, присылает мне деньги, и это позволяет мне вести тот образ жизни, который мне нравится. Я шокирую своих соседей, да и всех жителей этого города, тем, что, нигде не работая, имею все. Но мне до этого нет ровно никакого дела. Я просто живу, и все. Здесь такая природа! Она напоминает мне своей чистотой и свежестью Швейцарию, вот разве что гор нет; здесь на островах растут такие песочники, а на Графском озере ловят таких жирных карпов, что все остальное кажется просто несерьезным… Подумаешь, СОЦИУМ! Да плевать я на него хотела…