В рай без очереди - Клочков Сергей Александрович "settar". Страница 9

По улице медленно ехала зеленая «Газель» с эмблемой ЦАЯ на борту. На крыше микроавтобуса крутился знакомый локатор-«чебурашка». Сканируют, понятное дело. Не нравится мне только, что так далеко от Москвы катается научная машинка, неспроста это. Эх… видно, небезосновательно господа ученые предполагают очередное расширение. Ботан говорил, что нехороший такой слушок бродит по коридорам Центра, что Зоны, высыпавшие на теле планеты, имеют неприятную тенденцию соединяться в сеть, и «чистой» земли в скором времени может остаться всего ничего. И трещат их ученые головы в поисках выхода из ситуации, да только толку от всех этих мозговых штурмов ноль. Как не знали ничего про Зону, так воз и ныне там – Гена, поправляя очки, хмыкал, что она, поганка эта, непознаваема научными методами. По крайней мере пока непознаваема, современной нашей наукой. И ведь в чем самый смех – ученые вовсю пользуются аномальными образованиями, научились путем проб и ошибок, и пользы от этих самых анобов море. Однако ни один, что интересно, светлый ум так и не разобрался в том, как эти самые объекты устроены. Да что ученые – и народец поскромнее применение разным аномальным штукам находит. Месяц назад толкнул без малого литр «сиреневой кислоты» за сотню тысяч одному достаточно мутному субъекту. Не понравился мне этот странный дядя категорически – что-то натурально змеиное было и во взгляде, и в движениях, даже в волосиках блестяще-прилизанных. И хоть утверждал Ботаник, что дядя этот мало того что англичанин, так еще и сотрудник одной европейской косметической фирмы, а слизь аномальная – очень ценная добавка к безумно дорогому омолаживающему крему, я как-то не поверил. «Сиреневая кислота» ежели на кожу капнет, то сначала ожог с пузырями, а потом нарост вылезает, синевато-пурпурный такой гриб из болезненно разрастающегося мяса, – видел я такое на одном бедолаге, врагам не пожелаешь. И как понимать прикажете «омолаживающий крем» с этакой дрянью? Высказал я это Ботанику, а тот хмыкнул, в свой компьютер вперился, пощелкал клавишами. Говорит, смотри, мол, бабуле семьдесят. А на фото реально тетя максимум лет сорока, и ни одной морщинки. И крем «Anomalic simbiderm», маленькая такая баночка за семь тысяч евро, от силы в ней грамм пятьдесят, не больше. А Гена улыбается и говорит, что моей килограммовой банки с «сиреневой кислотой» хватит на сотню таких кремов, и «змей», англичанин тот, нелегал, контрабандист и профессиональный рисковщик шкурой, специально прилетал за моей добычей – Ботаник с ним отдельно договаривался. Жмот оказался британец, сто тысяч всего дал, такую мину при этом скорчив, словно мы его до нитки разорили. Медленно так, аккуратно отсчитал бумажки, которые вскоре на долги и разбежались. Знал бы раньше, сколько на самом деле стоил мой товар, за сотню не отдал точно, всю бы наличность с буржуя стряс до последней копейки, в долги бы его, подлеца, загнал. Кстати, фирма та, как и следовало ожидать, с ЦАЯ сотрудничает, спонсирует, так сказать, наших профессоров с академиками. И учитывая, с какой скоростью прискакал «змей» за моей банкой, наши расценки ему понравились больше профессорских…

Когда машина ученых проезжала мимо моей «Нивы», я слегка напрягся. Была и у меня штуковина из Москвы, и кто знает, насколько чувствителен локатор «Газели» к отдельным вещицам. Под сиденьем лежит у меня небольшая саперка, внешне самая обычная армейская лопатка с деревянной ручкой. Единственно, дерево потемневшее и на вид глянцевитое, да металлические части чуть заметно серебрятся на солнце. Острая, зараза, наточил я ее душевно перед тем, как в аномалию одну интересную бросить вместе с пятью «заказными» ножами и длинным кавказским кинжалом – подарком для одного крупного бонзы из какой-то этнической группировки. Полежал там мой инструмент где-то с месяц, пока не перестало поблескивать в воздухе, да мелкая рябь на песке не улеглась. Потемнел металл ножей, насыщенный непонятной энергией, засеребрились линии заточки, над которыми поработал мастер, специально приглашенный оружейник. Потому что клинки эти после воздействия «горна» переточить или подправить уже не выйдет. Редкая аномалия «горн» этот и весьма смертоносная – сворачивает кровь в жилах еще на подходе к редким проблескам в воздухе, лопается кожа, и через сутки от человека остается высохшая до звона мумия. Но что сталкеру смерть, то разным металлам, похоже, жизнь, и очень долгая. Дерево и пластмасса, конечно, не укрепляются настолько хорошо, как сталь, однако деревянная ручка по твердости стала словно гранитной, даже звенит при ударе. Что же касается самой лопатки… один только раз свернул я на ней заточку, совсем чуть-чуть. Рубанул рельс, от души и с большим замахом. Расстроился крепко – видно было, что чуть скосило кромку лопатки, пустяк совсем, как резала она, так и режет. Но решил больше не экспериментировать. Зря беспокоился. На следующий день от загиба и следа не осталось – выправился металл. Хороший получился инструмент. Скажем так, многоцелевой. И двери я им выламывал и прорубал, и землю копал, и в качестве топора использовал, и, думается, от какой-нибудь ходячей гадости лопатка моя тоже сгодится в лучшем виде. Продать хотел ведь, для этого и кидал в «горн», знал, что хорошую цену за «саперку» дадут, – знал я не понаслышке, в какую деньгу аномальные ножи влетают. Шиш теперь, не продам. Как там в одном мультфильме говорилось? «Такая корова нужна самому», ага.

Если и «аномалила» моя саперка, то локатор этого излучения не уловил. Укатили ученые. Я снова попытался заснуть, и получилось это не сразу. Сон пришел только в третьем часу ночи.

Братец появился утром, довольно рано – на часах не было пяти и едва начало светать. Молча открыл заднюю дверь, плюхнулся на сиденье и закрыл лицо руками. В зеркало было видно, как он слегка покачивается, и время от времени я слышал мощные «ики», сопровождаемые короткой отрыжкой, и тихие стоны. Егорушка страдал.

– Что-то ты рано, лишенец, – буркнул я недружелюбно, с неудовольствием чувствуя, как меняется в машине чистота воздуха и почему-то запотевают стекла. – На твоих вчерашних дрожжах мы, друг, к декану не поедем. Отсыпался бы еще.

– От… вали… с-с… тихо, блин. Не ори… – еле слышно простонал страдалец, согнувшись так, что локти уперлись в колени.

– Много чести на тебя орать. Салон замараешь – уничтожу.

– Все равно… г-громко… пошел ты, придурок….

– Ну скотина же ты, Егор. Ну как тебя везти? – Вопрос я озвучил уже для себя, не рассчитывая на ответ, но Егорша услышал и даже, кажется, хихикнул.

– А не надо. Е… есть такой лисиц. Называется песец, понял? Усе, братан, не парься. Я сам от… отчислился, хе-хе… короче, песец…

– Ты что несешь?

– Смех и радость людям… о-о… башка…

– Да твою-ж мать! – Я в тоске стукнул ладонями по рулевому колесу. – Как?

– Слу-ушай… не ори… давай по… потом расскажу. Хреново…

Хреново ему, скотине. Ладно. Сейчас будет хуже. В глазах немного потемнело, когда я рывком открыл дверь, обошел «Ниву» и выволок Егорушку на свежий воздух. Не пойму, как оно получилось, ведь специально настраивался на мирный, понимаешь, диалог. Но получилось. Придерживая братца за ворот, я сунул ему кулаком под глаз и, когда качнувшаяся назад патлатая голова вернулась в исходное положение, добавил размашистую затрещину. Егорушка сначала глухо взвыл, а потом вдруг захихикал, потирая ушибленную скулу.

– Я че-то не врубаюсь, Слава, ну хрена ли ты стараешься? Отвалил бы ты уже от меня, так задолбал, что сил нет… Какого ты вообще сюда приперся, братец хренов? Ждал я тебя, мудака? Как же я тебя, мразь, ненавижу… выродок…

– Как ты отчислился? – повторил я вопрос, и, видно, что-то в моем голосе подействовало. Егор успокоился, по крайней мере прекратился его пьяный гыгыкающий смех.

– Просто. Пришел в деканат и объяснил всем этим козлам, на какой именно болт я их навинчиваю со всеми их левыми семинарами и сраными курсовиками. И что диплом их долбаный разве что вместо особой бумаги годится, да и то дороговато получается. И жестко, кстати…