Змееныш - Жаков Лев Захарович. Страница 52

— Как ты здесь очутился? — Змееныш кивнул на чучело кровососа.

— Этот-то… — улыбнулся Мазай. — Он меня чуть не прикончил. Я тогда еле ушел от Заточки, раненый, сюда приполз — а тут он. В этой избушке жил. Старый был, дряхлый, но сильный еще.

Змееныш допил бульон, выпрямился на лежанке, и Мазай взял у него кружку.

— Пулю из плеча я вытащил, рану стянул хорошо. Кровь уже не идет. Попробуй встать. Посидишь на солнце, придешь в себя.

Змееныш спустил ноги на пол, нашел свои ботинки возле топчана. Пальцы дрожали от слабости, голова еще кружилась, но он сумел завязать шнурки. Мазай помог встать, поддерживая, вывел наружу. Показал влево, на невысокий холм.

— Видишь трава с красными листьями? Это кровянка. Редкая штука. Я выпил отвар из нее и дал кровососу себя укусить.

Змееныш недоверчиво смотрел на Мазая.

— Ты выжил после укуса кровососа?

— Ну да. Кровянка ядовитая, но для людей куда меньше, чем для кровососов. Он сдох, а я оклемался.

Два дня валялся на лавке, пока в себя не пришел. Короче, я теперь жив, а он чучело. Набил его, чтобы память была: редко кому удается с кровососом таким способом разделаться, и о каждом случае легенды в Зоне ходят. Ну и потом… я же один, а так вроде компания какая-то. — Мазай смущенно почесал затылок. — Я иногда даже разговариваю с ним.

Змееныш опустился на низкую лавку возле избушки, подставил лицо теплому солнцу. День выдался на удивление ясный, редкость в Зоне. Облака плыли лишь у горизонта.

— Как ты живешь? — спросил он. Змеенышу здесь понравилось: очень тихо, спокойно, плещет за кустами река, едва слышно шелестят на ветру листья кровянки, иногда только хрустнет, сломавшись, сухая ветка где-то в лесу.

Мазай присел рядом. Из-за дома выскочил псевдопес, подбежал к сталкеру и ткнулся мордой в колени. Мазай стал чесать мутанта за ушами.

— Приручил вот. Кинулась их мамаша на меня, а я не понял, что она щенков прикрывала, и пристрелил. Потом слышу — повизгивают под корягой. Пришлось взять к себе. Ко мне привыкли, не трогают, а других мутантов отваживают от дома.

— Тут есть люди? — спросил Змееныш, касаясь ноющего плеча.

— Никого нет. Глухомань, сталкеры сюда не заходят. Но болото это необычное — после каждого выброса аномалии появляются. Дальше поселок заброшенный, я там в подвале выброс пережидаю, а как обратно иду — всегда три-четыре аномалии в болоте вылезли, ну и артефакты бывают. Соберу сколько-нибудь — и иду к людям, меняю на еду, на одежду, на оружие…

— Ты на людях бываешь, и никто не узнал тебя? — недоверчиво спросил Змееныш. — Обязательно пошел бы слух, что ты выжил! Я… переживал…

— Да я зарос, видишь. — Мазай смущенно подергал себя за бороду. — И когда спрашивают, называюсь Отшельником. Мало ли таких в Зоне? Никому не интересно, кем я был раньше… — Мазай покосился на гостя и спросил: — Ну хорошо, а теперь скажи: как ты сюда забрел?

— На меня охотятся, — сказал Змееныш. Мазай сразу посерьезнел.

— Идем в дом, — сказал он. — Пока есть будем, расскажешь.

На обед была молодая картошка, жареные лисички и консервированная фасоль. Стуча ложкой о миску, Мазай изучал измученное лицо гостя. Змееныш был сосредоточен, ел мало, без охоты, уставившись в стол перед собой. Только за чаем начал рассказывать. Мазай узнал про Оксану, Слона, о том, что произошло на бревне, ведущем через пограничный овраг, услышал про облаву.

— Что ты собираешься делать? — помолчав, спросил он.

Змееныш откинулся на стуле, посмотрел на кровососа в кресле, на хозяина.

— В покое меня не оставят. Или они меня убьют, или я их. Поэтому я…

— Не торопись, — сказал Мазай, — лучше обдумай все сначала. Обдумай и… не надо мараться.

— Мараться?! — Змееныш вскинул голову. — Да они… это они убили Оксану! Они, а не я. И теперь за это охотятся на меня!

Хозяин достал из кармана кусок газеты, положил на стол, развернул — там лежал табак. Он скрутил самокрутку, почиркал спичкой, раскурил. Избушку наполнил дух крепкого самосада. Все это время Мазай о чем-то размышлял, сведя брови над переносицей.

— Тебе не предлагаю, ты вряд ли курить начал. Змееныш покачал головой, и тогда Мазай заговорил:

— Хорошо, ты им отомстишь — и что дальше? Что от этого изменится? Ну пусть умрут те, кого ты ненавидишь. И что? Думаешь, твоя жизнь станет счастливее?

— Да, — сказал Змееныш, подумав. — Или… или нет. Не знаю, это не важно. Не важно, что станет с моей жизнью, главное, что это будет справедливо.

Мазай затянулся, выпустил в потолок клуб сизого дыма.

— Нет никакой справедливости, — сказал он. — Справедливость относительна. Для одного справедливо то, для другого это, и разные справедливости противоречат друг другу. Ты же все равно шел на север? Пойдем вместе, вдвоем в Зоне веселее. Уйдем за ЧАЭС, куда-нибудь, где никто не живет, где никто не будет знать ни тебя, ни меня. Тут хорошо, но я засиделся на одном месте, скучно уже стало…

— Ты не понимаешь! — перебил Змееныш. Темные глаза его сверкнули. — Эти люди хуже зверей. А как с тобой Слон обошелся, помнишь? Теперь ты в этой глуши живешь, в избе кровососа, а Слон жиреет, и совесть ему спать не мешает. Я отомщу за Оксану — и за тебя тоже.

Щурясь, Мазай посмотрел в окно, где солнечный свет стал глуше — набежали облака.

— Я ведь тоже хотел отомстить, — негромко сказал он. — Хотел убить Слона. Пробраться в Лесной Дом, подкараулить… но не сделал этого. Не потому что боялся, просто понял: месть бессмысленна. Это просто удовлетворение твоих эмоций, а все разговоры про справедливость — выдумывание оправданий.

Змееныш, уставившись в стену, катал по столу последнюю картофелину.

— Я не знаю, — признался он наконец. — Мне не хочется никого убивать. Вернее, хочется — но только Слона. У этих людей, которые охотятся на меня, такое излучение… черно-желтое, мутное. Злобное. А у меня… — он положил ладонь на лоб, — у меня этого нет. Вернее, оно возникает, только когда я вспоминаю о Слоне. Ведь он застрелил Оксану. Когда я убегал… чем дальше, тем все сильнее ощущал себя зверем. Как будто я становился мутантом, в голове почти не было мыслей, хотелось рычать, бросаться на людей, грызть их… И еще я стал забывать слова. Только теперь, когда поговорил с тобой, это прошло. Но они же не оставят меня в покое. Пойдут по моему следу даже за ЧАЭС. Наверное, Слон обещал много денег, раз столько людей охотятся за мной. Люди хуже мутантов, потому что из-за денег готовы на все.

Мазай раздавил окурок о край стола, положил на спичечный коробок.

— Послушай, что я тебе скажу. Больше не буду уговаривать. Это глупо звучит, напыщенно, но… Месть иссушает душу. Понимаешь? Если ты сделаешь это, убьешь Слона, — как станешь жить дальше? Ты больше не будешь получать удовольствия от простых вещей, которые и составляют жизнь. От солнца, от природы, от движения, от… от познания. — Он кивнул на полочку у себя за спиной, где стопкой лежали книги.

Змееныш хлопнул по столу, встал, собираясь сказать что-то резкое, но вместо этого повалился на стул, обхватив голову, и замер. Мазай ждал. Прошла минута, другая… Змееныш поднял на него взгляд.

— Ты прав, — тихо сказал он. — Давай уйдем отсюда вдвоем.

— Вот и хорошо. Я соберусь быстро — через два часа выйдем. За три-четыре дня пройдем мимо Армейских складов, дальше Лиманск и Рыжий лес, там опаснее, но сталкеров меньше. Охота там может захлебнуться. Значит, идем?

Змееныш кивнул. На дворе заворчал псевдопес.

— Это еще что? — нахмурился Мазай. — Сиди тут, я гляну.

Сняв висящее на стене ружье, он шагнул к двери. Змееныш вскочил.

— Нет, стой!

Но Мазай уже открыл дверь, поднимая оружие.

Два выстрела слились в один. Змееныш бросился к Мазаю и успел подхватить его. Сквозь дверной проем он увидел стоящего далеко от избушки Заточку с автоматом. Пуля из ружья Мазая ранила высокого мощного долговца, шагнувшего из кустов с пулеметом в руках, — великан медленно валился набок.

Мазай захрипел, судорожно дергая левой рукой. Ногой захлопнув дверь, Змееныш оттащил его от порога. Он уже ощутил шесть наполненных агрессией и жаждой убийства человеческих сознаний, окружавших избушку.