Конь бледный - Леженда Валентин. Страница 50

— Пусть уходит! — коротко распорядился сталкер и, обернувшись к дублю, хотел его ещё кое о чём спросить, но за спиной уже никого не было.

— Я видел! — Белый как мел Шиз медленно на четвереньках выползал из-за дерева. — Шатун растворился прямо в воздухе…

Промолчав в ответ, Стылый задумчиво рассматривал примятую траву в том месте, где пару секунд назад стоял воскрешённый Зоной говорящий мертвец.

Со стороны «Янтаря» донёсся глухой удар колокола.

За ним второй, третий…

Глава тринадцатая. По волнам памяти

Холмы рядом с НИИ «Агропром»

Мы охотимся, на нас охотятся.

Это нехитрое правило Степан Чадов усвоил с ранних лет. Так уж устроен этот жестокий мир. Причём не только в Зоне, но и за её пределами.

Вот и теперь, глядя на таинственно подмигивающий огонь, возле которого расселись для короткого привала и перекуса с выпивоном (надо же помянуть бедолагу Суслика) с десяток вооружённых до зубов людей, Степан отчего-то вспомнил детство. Да и когда ж его вспоминать, как не у такого вот костерка, кажется, явившегося оттуда, из беззаботной босоногой поры?

Когда это было? Десять, нет, пожалуй, все пятнадцать лет тому назад…

Нет, ну точно Борька — вылитый Ворчун из мультика про мишек Гамми! Только на голове вместо колпака тюбетейка. А так один к одному.

Стёпке жутко нравится этот американский мультфильм, который он смотрит по кабельному каналу «Дисней картун». Папа бухтит, возмущаясь тем, что отпрыск растёт таким «непатриотичным оболтусом», и призывает учиться, а не пялиться круглосуточно в зомбоящик. На худой конец, смотреть «Дискавери». Всё полезнее для учебы.

Но Степану уже до чёртиков надоели бесконечные передачи о египетских фараонах и динозаврах. Понятное дело, вслух такое говорить не стал, а то батя вообще телевизор выбросит. Родитель у него такой, «норовистый», как выражается мама.

Кстати, именно мамуленция и защищает Степаново увлечение «иностранщиной». Мол, ребёнку только на пользу. Лучше будет знать английский язык. И сама частенько усаживается рядышком на диван, забывая о стряпне и от души смеясь над очередным поражением неуклюжих гоблинов, которых ловкие мишки Гамми уделывали в два счёта. Заодно помогает с переводом.

Классно у неё получается. Смешно.

Ещё бы. Учительница английского языка, как-никак. В их школе. Но это не значит, что Анна Ивановна делает сыну и его друзьям поблажки, с потолка натягивая хорошие оценки. Как бы не так. Дождёшься от неё. Семь потов утрёшь, пока всё вызубришь.

Ну, с потами он, пожалуй, перегнул. Иностранный ему и так неплохо даётся (мама говорит, что это гены). А вот с точными науками похуже, к немалому огорчению отца.

«Что-то из тебя будет?» — часто задаёт Валентин Петрович вопрос наследнику и уныло качает головой. А потом добавляет: «Дети перестройки!» — и сплёвывает. Как верблюд.

Тут плюйся, не плюйся, а ничего не поделаешь. Не тянет Стёпку к естественным предметам. От математики с геометрией зубы тоской сводит. То ли дело история с литературой.

А вот Борис прирождённый математик. Всё считает и считает. К немалой гордости отца, Александра Борисовича.

«По моим стопам пойдёт!» — смеется Шерман-старший, глядя, как его сын сходу решает сложное уравнение, на которое Стёпке понадобилось бы минимум полчаса.

И всё равно и Борис, и он окончили четвёртый класс на одни пятёрки. Танька Снегина дразнится, говорит, что это им «по блату» учителя наставили таких оценок. Из-за их родителей. У Борьки папа крупный предприниматель, владелец огромного вещевого рынка, а Валентин Петрович Чадов — полковник, начальник кафедры в военном университете.

Всё она врёт, эта вреднюга Танька. Завидует, что родители подарили парням в связи с успешным окончанием учебного года настоящую лодку с рыболовными снастями. Целых два спиннинга. Всамделишных, с надписями «Мейд ин Ингланд». А к ним такие же фирмовые подсаки и наборы блёсен.

Это Александр Борисович из Англии привёз. Ездил туда недавно с делегацией от Верховной Рады, депутатом которой является.

А ещё привёз жвачки и горсть мелких монет с портретами королевы Елизаветы. И по паре настоящих, а не турецких или китайских, джинсов — Борису и Степану.

Стёпка свои сразу нацепил и практически не снимает. И сейчас в них щеголяет.

А вот Шерман-младший отчего-то больше любит восточную одежду. Пёстрый халат, подпоясанный шёлковым кушаком, тюбетейка… Чего только не найдёшь на Курчатовском базаре.

Прямо-таки Ходжа Насреддин нашёлся! Ворчун Гамми он, а не великий обманщик.

И вообще меньше есть надо, и так вон какой кругленький да толстощёкий. Куда только оно в него лезет?! А ещё танцами занимается. В специальной школе.

— Петька! — рявкнул Борис. — Дыню давай!

Дыню? Неужели он не наелся?!

Шашлык, фаршированная рыба, сладкие пирожки, арбуз… Теперь ещё и дыня!

Вот обжора-то.

Из соседней палатки пулей выскочил молодой крепкий парень. Личный «бодигард» Борьки, специально приставленный к ним Александром Борисовичем на время рыбалки.

Понятное дело, кто ж отпустит двух десятилетних пацанов одних, без взрослых, на рыбалку-то? Оно хоть и недалеко от города, а всё же…

Салтовское водохранилище довольно норовистое. Тут всякое может случиться.

Пётр проворно разрезал большую хорезмскую дыню, купленную на Благовещенском рынке у какого-то узбека, и над «поляной» разлился такой изумительный аромат, что и Стёпка, забыв о своей досаде на дружка, потянулся за сочным ломтем. Вгрызся в сладкую, словно крем на торте, мякоть.

Вкусно!

— Слышь, Стёп, а что ещё о той усадьбе говорят? — вытирая ладонью рот, продолжил разговор Шерман.

— Что-что? — досадливо отмахнулся от него Чадов. — Вот поедем, сам всё увидишь.

Их класс на следующей неделе собрался на экскурсию в пригород Харькова, чтоб осмотреть развалины старой помещичьей усадьбы.

— Ну, расскажи-и, пожа-алуйста-а… — заканючил Борис.

Он любил слушать рассказы приятеля. У Стёпки так складно получалось, как будто из книжки читал.

— Рыбу ловить пора! — отрезал мальчик. — Зачем мы сюда приехали?

— Ой! — отмахнулся толстячок. — Рыба никуда не денется. Вон её в реке сколько. А хорошая беседа за хорошим столом — это настоящая ценность.

Ох, как гладко стелет. У отца научился. Александр Борисович настоящий оратор. Недаром депутат.

— Расскажи про призраков, — попросил Ворчун. — Пока чай пить будем. А потом и на рыбалку…

Что, ещё чай будет?!

— Петька! Мы чаю хотим!

— Будет сделано, Борис Александрович! — словно джинн из бутылки возник рядом с их «поляной» «бодигард».

Степану показалось, что парень хотел по-военному козырнуть.

— Ладно, — сдался на уговоры. — Только, чур, сразу после чаю — выходим.

— Идёт! — обрадовался кругляш. — Как же я тебя люблю!…

Полез обниматься. Вот ещё, телячьи нежности!

Чадов отпихнул друга и устроился на коврике поудобнее. Если честно, ему и самому хотелось рассказать то, что он слышал об этих удивительных руинах…

…Это странное место всегда пользовалось дурной славой не только среди Степановых однокашников, но и между старшими. Недаром школьники еле-еле выпросили у родителей разрешение на поездку в эту усадьбу.

Всем известно, что непонятные там вещи творятся.

Бывает, забредёт на развалины какая коза или телёнок, и поминай, как звали. И сколько б безутешные хозяева ни искали её, ни зазывали бы — ни ответа, ни привета. А только потом ещё несколько ночей из развалин слышится душераздирающее блеяние несчастной скотины.

Прохожие всегда обходили усадьбу стороной. Боялись попасться в лапы призракам, которые частенько напоминали о своём существовании запоздалым путникам. Как выплывет из-за угла бестелесное облако и давай кружить возле бедолаги, который тут же пускается наутёк.

Но это ещё, как говорится, цветочки. Это всё днём приключается. А вот по ночам…