Лунь - Клочков Сергей Александрович "settar". Страница 8

Хип уселась на землю, всхлипнула, сцепила пальцы в замок.

— Никого у меня теперь нет, кроме тебя. Не возьмёшь с собой, так я до ближайшей аномалии.

Вот это номер.

— И что я должен сделать?

— Научи меня, Лунь, — глаза Хип разгорелись. — Ты крутой сталкер, классный, много знаешь.

— Хожу один, — я покачал головой.

— Я всё делать буду, Лунь! Готовить, стирать, ночью сторожить, и натурой даже, если захочешь! Не бросай меня, Лунь! Ты самый классный, ты… первый настоящий человек здесь, Лунь…

Вот так. Не было у бабы заботы, завела баба порося. Приручил, идиот бессовестный.

— Ты хоть понимаешь, что такое по Зоне лазить? — спросил я, жёстко прихватив Хип за подбородок. — Что такое в воде сутки на брюхе ползти под «Чёртовой сетью»? Что такое ночь в Припяти? Что за эти шесть лет я десятки раз подыхал в таких дырах, какие не дай бог тебе во сне увидеть? Убегала когда-нибудь от кровососов ночью по незнакомой местности, где аномалий больше, чем у дурака фантиков? Как человека заживо наизнанку выворачивает, не наблюдала? Нет? Ну, тогда вспомни Дохода, уж его ты видела, сама к нам привела. Он не просто умрёт, как и все мы, он точно знает, когда и как. А возле Бара Шкворень побирается, сталкер бывший, поглядишь на него, какой красавчик. Учти, с твоей симпатичной мордашкой то же самое может случиться.

Я завёлся. Из меня хлестало, как из неисправного крана на кухне, я выливал потоки пережитого в Зоне, и исповедуясь, и успокаивая совесть. Хип так и не отвернулась.

— Ништяк, Лунь. Я сильная и умная. Я выдержу, не смотри, что девчонка. У нас болевой порог выше, чем у мужиков, и вообще мы двужильные, если постараемся. Возьми с собой, сталкер. Выгнать всегда успеешь.

— Ладно, — «дурак, ох, дурак, дураком ты был, им и останешься, это не лечится» — начинаем занятия. Все нашивки, значки и прочие пацифики долой. Здесь и сейчас.

Не успел я договорить, как Хип уже сорвала и далеко зашвырнула цепочку с висюльками, избавилась от бисерных фенечек и начала спарывать с комбинезона нашивки «Свободы». И всё без лишних вопросов. Неплохо. Я дождался, пока она закончит.

— Теперь лекция. Сейчас мы идём к Коржинским прудам. Ты топаешь сзади в двух шагах, по моим следам, ни влево, ни вправо не отклоняться даже на сантиметр. Побегу — бежишь за мной. Подниму руку — вот так — стоять столбом и не мигать даже. Сделаю так — падаешь на брюхо хотя бы даже в лужу. Если покажу ладонь, начинаешь представлять себе любую водичку, хочешь, море, хочешь, озеро или просто стакан и ни о чём другом не думаешь. Ни меня нет, ни тебя, ни Зоны, только вода в любых видах. Справишься?

— Справлюсь.

Ещё лучше. Ни «так точно, босс», ни «да всё ништяк будет», ни, самое страшное, «э, фигня какая, как два пальца об асфальт». Коротко, серьёзно — «справлюсь». Начало обнадёживающее.

Полкилометра к бывшей деревне можно было идти почти прогулочным шагом. Моя тропа, надёжная, ни одной пакости на ней нет, или, по крайней мере, не было. Выброса в этом участке Зоны давно не случалось, значит, и новых аномалий нет пока. Всё равно не расслабляться: вон там, у останков КАМАЗа, маленький бугорок. Обычный вроде холмик, таких тысячи, но если приглядеться, видно, что глина и камешки на нём словно колечками выложены. Я резко поднял руку, остановился, ожидая толчка в спину и уже готовясь сделать зазевавшемуся стажёру выговор с занесением. Нет, не дождался. Даже странно. Обернувшись, я увидел замершую в двух шагах Хип. Она стояла на одной ноге, медленно опуская на тропинку вторую. Затем изобразила статую в полном соответствии с инструкцией.

— Осмотрись.

Хип осмотрелась.

— Ну? — спросил я.

— Кусты вокруг странные, ветки штопором. Вон там, возле столба, какое-то тряпьё подозрительное, туда, наверное, нельзя. КАМАЗ ржавый.

— С кустами ничего особенного, для Зоны нормально. Что тряпьё заметила, хорошо. Тряпочки эти были глупым сталкером Рубликом, который старших не слушался и любил повторять пару самых скверных выражений в Зоне.

— Каких же?

— «Авось пронесёт» да «ни хрена не будет».

— Я поняла, — девушка медленно кивнула, не отрывая глаз от кучки тряпья. — Что ещё нужно там увидеть?

Аномалию Хип, естественно, не запеленговала.

— Холмик маленький видишь? Не растёт на нём ничего, и камешки кто-то бубликом выложил? Так вот, это «Глухарь». Штука не смертельная сама по себе, но крайне неприятная. Если вляпаешься, то до вечера будешь в ушах громкий звон слышать, словно в колокол бьют, и ничего, кроме звона.

— Усекла.

— Идём дальше, — и я немедленно подал знак «лежать». Хип немного замешкалась, не ожидая, но через пару секунд уже растянулась на земле, что называется, «не группируясь». Коленки, наверное, отшибла, морщится, но ни звука. Я вспомнил своих прошлых «стажёров». Нет, далеко им до Хип, как до Китая на карачках. Умница пока, посмотрим, что дальше будет.

— Сталкер Хип, если ты так будешь падать всякий раз, то к вечеру покроешься синяками, как леопард пятнами. Потренируйся на досуге приземляться без травм.

— Угу.

— Подъём. Оружие достать!

Та-ак… а вот с этим придётся поработать. ПМ, естественно, был в боковом кармане под молнией, да ещё и запутался в подкладке. Я мысленно отсчитывал секунды, и где-то на одиннадцатой оружие, наконец, было готово к бою. По крайней мере, как думала Хип.

— Враг — вон та коряга. Стреляй.

Вообще красота. Направив ствол на указанную цель, Хип начала жать спусковой крючок. Жми, жми: пистолет на предохранителе, патрон явно не дослан.

— Хватит, — я махнул рукой. — Съели тебя уже. Дай сюда.

На Хип жалко было смотреть. Краска стыда залила мордашку, закушенная губа, низко опущенная голова. Извиняющимся жестом протянула пистолет. Я выщелкнул магазин, покачал затвор, мимолётно поразившись количеству грязи, буквально набитой в оружие. На какой, интересно, помойке был подобран этот аварийный по всем статьям ствол? Затвор болтался, от воронения осталось одно воспоминание, пистолет был весь рыжий от глубокой коррозии. Судя по вмятинам и надколотой пластмассе рукоятки, прошлый владелец пару раз использовал оружие в качестве молотка. Патроны в количестве трёх штук имели грустный зеленоватый оттенок. Широко размахнувшись, я зашвырнул негодный ствол подальше от тропы.

— Это… — пискнула Хип. — Зачем выбросил?

— Скажи мне, только честно. Ты вообще стреляла когда-нибудь?

— Ну.

— Что — ну?

Хип помялась.

— В тире… из воздушки. Пистолет…

— Это, радость моя, уже давно не пистолет, а семьсот граммов ненужного груза. Пушку мы тебе найдём подходящую, как в Бар вернёмся.

— Дура я, да? — Совсем тихо спросила девушка.

— Вовсе нет, — я не покривил душой. — Пока что зачёт по всем предметам, молодец, только вот начальную военную подготовку пересдать придётся.

Стажёр заметно воспряла духом, даже улыбнулась. Не перехвалить бы.

— Да, ещё. Ежели затрещину дам при случае, не обижайся. На устные замечания времени может и не хватить.

— Да, пожалуйста, вообще не вопрос, — Хип задорно откинула чёлку и улыбнулась. — Мне не привыкать.

— Вот и ладушки. Двигаем.

Добрались без приключений, и безопасная тропа, как всё хорошее в жизни, закончилась. Впереди виднелись дорожная насыпь, мост и сразу за ним Верхнее Коржино. Даже отсюда я ощутил, какая тяжёлая, мёртвая тишина царила в заброшенном селении. Нехорошее это место, гиблое, и, прежде чем входить в деревню, нужно посидеть и хорошенько подумать. Не торопись, сталкер, обожди лишние двадцать минут, разглядывая проваленные крыши, откинувшийся на бок трактор, чёрные джунгли исковерканных Зоной яблоневых садов. Представляй, как идёшь мимо гнилых бревенчатых стен, слушай, как потрескивает под ботинком прошлогодняя трава. И ожидай морозного дуновения между лопаток.

Так. Мысленно прошёл мимо поваленного телеграфного столба. Первый дом. Второй. И тут ёкнуло под ложечкой, и я почувствовал высыпавший на лбу ледяной пот. Нельзя туда идти. В тени бывшего сарая-дровяника смерть, от чего, не знаю и не берусь даже угадать, но то, что она там, уверен. Интуиция для сталкера — вещь жизненно необходимая. Нет её, значит, не спасут тебя ни сканер, ни самый лучший костюм. Так… а если в обход? И вновь прострелило холодком. В обход тоже нельзя.