Право на жизнь - Альтанов Андрей. Страница 33

— Где же вы?! Тр у сы! Выходите, суки!!

Я орал и вращал головой, пытаясь найти хоть одну из тех мерзких физиономий, в которую хотел спустить весь остаток патронов.

Из-за корпуса вертолета появилась худощавая фигура человека, ползущего на четвереньках. Похоже, что мой пейнтбольный напарничек от настоящей, не бутафорской стрельбы в штаны наложил.

— Видал, как я их?! — крикнул я ему и лихо примостил «калаш» на плече. — Поднимайся, больше стрелять не буду. И сними с себя этот дурацкий противогаз! Он тебе не идет.

В ответ кореш зарычал, как дикий зверь… Вспышка молнии высветила его лицо. Что это за хрень?! Тварь, проскакав на четырех конечностях несколько метров, прыгнула на меня. Я едва успел увернуться.

«Калаш» прыгал в моей руке, изрыгая смертоносный свинец. Фонтаны грязи вздымались вокруг этого зверя-человека в противогазе. Несколько пуль попали ему по ногам, от чего тварь несколько убавила прыть. Но это не помешало ее сделать еще один прыжок. Я отшатнулся и прикрылся автоматом.

Удар был скользящим. Мое оружие улетело в жирную грязь. Я едва устоял на ногах, но устоял, развернулся и побежал прочь, так быстро, как только мне позволяла эта жижа под ногами. Жуткая тварь бежала за мной, ее звериный рык подстегивал меня, как безжалостный кнут перепуганную лошадь. До уха долетел какой-то противный звук, и я с большим опозданием понял, что это — предупреждающий сигнал детектора!

Что-то очень сильно бахнуло, шваркнуло, и я полетел… Небо в молниях под ногами, перевернутое пространство, коряги, холмы, кусты — все смешалось в бешеной круговерти, которую завершил еще один сильный удар. Сознание мерцало, как старая лампа при перепадах напряжения, воспринимая последние визуальные картинки.

Грязь, болото, испарения. Льет дождь, в глазах все плывет. Тварь в противогазе приближается. Тело абсолютно не слушается. Еще немного и все — конец. Сознание тухнет… Вдруг чудовище резко останавливается, замирает, смотрит куда-то в сторону и испуганно убегает прочь.

Глаза мои закрылись. Всепоглощающая тьма сглотнула сознание, но напоследок в ней высверкнули слабые огоньки последних мыслей. Что могло напугать эту мрачную тварь? Наверное, только тварь еще более мрачная. Но этого я уже никогда не узнаю.

Мозг окончательно выдернул шнур из розетки восприятия мира и выключился.

Глава десятая

ОСТРОВ ДВЕНАДЦАТИ КЕДРОВ

Сначала пришла боль, но не физическая. Мощный удар света, нанесенный прямо в голову, вынудил зажмуриться мой разум, мое еще не заработавшее, но уже подключившееся к миру сознание. Тело конвульсивно дернулось и наполнилось жизнью. Наконец включились все каналы чувств, воспринимая поток ощущений. Причем большую часть «струй», составлявших этот поток, как несущие что-то приятное — было не определить, ни в коем случае.

Хорошо и приятно было только дышать, просто дышать и понимать, что жив. Еще необычайная легкость ощущалась в ступнях — они отдыхали. А вот все мышцы скрутила в узел крепатура, ^[10]и голова болела, как с жестокого похмелья. Глаза были закрыты, но странные белые пятна постоянно вспухали перед ними. В голове еще ухало звонкое эхо издевательского, ехидного смеха бывших друзей и подруг.

Страшно чесалась вся левая рука, но эпицентр этого зуда был сверху, на плече. Правая рука рефлекторно потянулась туда. Кисть наткнулась на какое-то твердое препятствие. Тут же окончательно вернулась память, впрыснув мне в кровь изрядную дозу адреналина.

Зона, рана, человек-зверь, оружие посеял, е-мое! Все болевые ощущения мгновенно сместились на задний план. Я вскочил с неожиданной даже для себя прытью и сжался в комок. Где я?! Глаза мгновенно ощупали пространство.

Вокруг никого. Я сидел на корточках, прямо на длинном и широком столе-верстаке, в каком-то погребе. Нехитрые, сбитые из досок полки с разного рода инструментами и припасами, разложенными на них, полностью закрывали все стены. Несколько ящиков со всяким хламом примостились внизу, на грунтовом полу конуры. Единственная железная дверь в этой каморке была распахнута настежь. Вымощенные камнями ступеньки вели круто вверх. Оружия, кроме ржавого молотка и гвоздодера, глаза не отыскали. Рядом стояла керосиновая лампа, но не она сейчас освещала мастерскую.

Взгляд переключился с периферии на верстак и непосредственно на мое тело. На серых шершавых досках вокруг меня лежали странные загадочные образования. Свет шел именно от них. «Артефакты!» — мелькнула в голове догадка. Они даже не лежали, а парили над поверхностью верстака, как будто в невесомости. Рядом с собой я заметил какой-то перемотанный синей изолентой прибор. Повинуясь первой же естественной реакции, я смел все эти странные и неестественные штуковины на пол. Они, паря над землей, плавно разлетелись по углам комнаты.

Каждая из этих фиговин светилась и пульсировала своим цветом, отчего мастерская стала похожа на нарядную новогоднюю елку, мигающую лампами гирлянд. Самыми яркими среди артефактов были две сферы — красная и голубая. Некоторые образования вообще не поддавались описанию. Большинство из тех, что здесь были, смахивали на причудливые плетения корней деревьев, пульсирующие желто-коричневым цветом. Один такой артефакт был стянут изолентой в пару вместе со странным «морским ежом», этакой чертовщиной с желтыми колючками и зеленой сердцевиной. Под ними явно было еще какое-то образование. Рассмотреть его не позволяли те, что были сверху, и ленты бинта, которыми все это нагромождение было плотно примотано к моему плечу. Именно на эту несусветную вязанку и наткнулась моя рука, когда потянулась к зудящему месту.

Недолго думая, я освободился от нее. Помог мне в этом скальпель, лежащий в серебристой коробочке прямо на столе. И только тогда, когда я увидел свою рану, понял, что кто-то всем этим пытался мне помочь. Плечо было целым-целехонько, а на месте пулевого ранения остался едва заметный розоватый шрам, стянутый стежками черных ниток. Вот только почему всю мою руку так зверски раздирает чесотка?

Из одежды на мне были только штаны. Расшнурованные ботинки стояли сейчас внизу, у стола, именно поэтому ногам было настолько комфортно. Я не снимал берцы с того самого утра, когда, ничего не подозревая, радостный отправился на завод в свой день рождения. Окровавленные и перепачканные грязью лоскуты ткани валялись под столом. Это все, что осталось от моего кителя и водолазки; неизвестный лекарь срезал все, чтобы не тревожить рану… или раны? В голове колыхнулись воспоминания.

Кем бы ни был мой спаситель, но зла он мне явно не желал. Я несколько расслабился, спрыгнул со стола и неуверенно отправился к выходу. Надевать ботинки сейчас совсем не хотелось, я наспех связал их шнурки вместе, чтобы удобно было нести обувь в руках. Погуляю пока босиком, не думаю, что успею простудиться. До ушей долетели далекие раскаты грома, а следом за ними и шум дождя. Я схватил лежавшую на полке плащ-накидку, завернулся в нее и осторожно двинулся вверх по ступенькам.

Моросил дождь, тихо постукивал по накидке. Я всеми легкими вдохнул прохладный чистый воздух. Было невыразимо хорошо и как-то… сверхъестественно спокойно. Чувство тревоги, с которым я не расставался все это время в Зоне, почему-то совершенно покинуло меня. Небо оказалось затянутым серыми тучами.

Вечереет, но еще светло. Мутный диск солнца едва просматривается над верхушками деревьев. Холмистое пространство, покрытое кустарником и сухой травой, казалось, ограждала своеобразная живая изгородь. Это были огромные стройные кедры. Они росли по периметру большой круглой поляны посреди леса. Почти на самой границе этой поляны на холме лежал тот самый вертолет, у которого я вчера устроил стрельбу. А я сам сейчас стоял в центре всего этого пространства, у обычного деревенского погреба. Рядом примостился небольшой старый домик.

Крыша хатки была крыта бледно-рыжей черепицей, из трубы тянулась вверх тонкая струйка дыма. Веранда, кривой забор, калитка, старый колодец, заготовленные на дрова стволы деревьев, колотые поленья под навесом, покосившаяся беседка, под ней — простенькие лавочки со столиком. Пейзаж из обычной жизни. Нездешний, не из Зоны…