Спираль - Лазарчук Андрей Геннадьевич. Страница 4

— Почему?

— Я бы тебя отшила. Я умею, ты не думай.

— Нет, почему отшила бы?

— Ну, не знаю. Я так загадала. Что, мол, ежели чё — то больше и ничё. А ежели ничё — то там как пойдёт.

— Странная ты.

— И не говори. Сама себе не перестаю удивляться. Ни днём, ни особенно ночью.

— Значит, мне проставиться надо тем шашлыкоедам, — серьёзно сказал Юра.

— Ты их сначала найди, — хмыкнула Алёнка.

— Катера «Питон» и «Игристый», пробью по базе — и вася.

— Что?

— Вася. Сокращённо от «Вася-не-чешись», что означает «дело сделано».

— Забавно. А у нас говорили «вася», когда всё накрылось. Думаю, так звали толстого белого полярного лиса. Так, значит, проставишься?

— Обязательно.

— Забились. Я проверю, ежели чё. Сверху, как известно, видно всё, ты так и знай…

Действительно, найти владельцев и капитанов обоих катеров оказалось делом нехитрым. Катер «Питон» (тип «Морской конёк», производство КНР, рег. № Р 51–64 МО) принадлежал некоему Нафикову Ильхаму Сулейменовичу, а «Игристый» (тип «Юнус», производства Турция, рег. № Р 52–01 МО) — Караваеву Сергею Геннадьевичу, проживает… телефон… Юра полез в записную.

Телефон совпал. Однажды он уже звонил по нему.

— Привет.

— Ну, привет. — Серёга из Дубны улыбнулся. — Говоришь, по делу?

— В каком-то смысле. Вот, держи, — и Юра подал ему тубус с бутылкой «Кутузова» внутри. — А главное — не спрашивай, почему и за что. Ты, сам не зная того, сделал для меня большое дело. Я проставляюсь. Это, конечно, не хороший домашний самогон, настоянный на шкурках винных ягод…

— Помнишь, да? Кстати, ещё остался немножко, хочешь? Или эту раздавим?

— Мне нельзя, я за рулём, извини.

— Ну, всё равно проходи. Могу кофием напоить, могу чаем, могу морсом. Кстати, вот морс просто заставлю попробовать, хоть и силой, такого больше нигде не найдёшь.

В квартире было прохладно и пахло почему-то тревожно. Потом Юра понял: это запах вяленых персиков и вяленой дыни. Ну да. При словах «восточный базар» моя рука тянется к пистолету…

— Садись. Разгребай там… я, извини, сейчас холостякую, так что хозяйство запустил чудовищно. Давай, я две минуты…

Квартира была из сравнительно новых — того периода, когда строили как попало. Гостиная имела совершенно кубическую форму — пять на пять на пять. Окна были прорезаны под самым потолком, невысокие и длинные: чтобы посмотреть в такое окно, нужно было взобраться на стремянку. Такая же прорезь в стене была и в сторону кухни, и сквозь рифлёное стекло (наверное, сдвигающееся) можно было видеть, как Серёга там переливается и что-то непонятное делает. Двери на кухню и в смежную комнату стояли открытыми, и стена за дверью странным образом загибалась плавно, дугой. В комнате стоял приличных размеров диван, напротив него — телевизор с двухметровым экраном и несколько звуковых колонок; угол занимал письменный стол с раскрытым ноутбуком, на стенах висели карты — явно топографические и явно интенсивно используемые — и множество книжных полок, не собранных в одном месте, а разбросанных по две-три-четыре; сплошной массив полки образовывали только на высоте. Ещё на стене висели шашка и нагайка, а рядом со столом чернел длинный оружейный ящик.

Вошёл Серёга, гоня перед собой прозрачный столик на колёсиках. На столике стояли два чайника, графин с чернильно-чёрной жидкостью, два стакана и две чашки.

— Раз тебе алкогольного нельзя, то у нас и других вкусных приятных напитков хватает, — сказал Серёга. — Себе-то я налью, с твоего разрешения… — Он ногтем вскрыл тубус и вытряхнул бутылку. — Хорошее пойло! Никому не дам, сам выпью. Ну, давай… это вот зелёный китайский, а это тибетский, начинать лучше с китайского… а это морс, который я поминал, его у нас даже финны по локоть отрывают, хотя своей ягоды им девать некуда… Ну, за встречу.

— Ага. Рад видеть. В добром. Ну и вообще.

— Как твой паззл?

— Я его забросил. Спасибо за совет, кстати. Один раз показалось даже, что я его решил… — и Юра рассказал про сон и про звонок. — Но с того момента — как рукой сняло. Вернее, как чирий прорвался… Да, этот морс — всем морсам морс. Не дураки твои финны.

— И почти всё — местный продукт, что характерно… Так не расскажешь, чем я тебе так угодил?

— Не-а.

— Ну и ладно. Чай сам нальёшь, а то неудобно тянуться…

— Какие церемонии…

Чай тоже был хорош; уж на что Юра не признавал в чаях никаких свойств, кроме крепости, а должен был признать — вкусно.

— Слушай, Серёга, а такой маленькой просьбы ты не исполнишь: мне надо бы такой же коньяк вручить другому человеку, которого я не знаю, а ты, может быть, и знаешь. А?

— Как зовут человека?

— Ильхам Нафиков.

Серёга поставил стакан с коньяком на стол, наклонил голову:

— Ты серьёзно?

— Ну… в общем-то хотелось бы.

— И так же ничего не расскажешь?

— Да и нечего рассказывать… Ну, вы оба нечаянно сделали мне доброе дело. Я просто хочу отдариться.

— Нечаянно?

— Абсолютно. Не подозревая о моём наличии.

— Интересно девки пляшут… Так, начнём с малого: Ильхам не пьёт. То есть ни капли. Можешь его боттл сам выпить или мне отдать. Более существенно: если ты попытаешься как-то с ним связаться, то только растревожишь. Мужик он хороший, но пуганый — год назад у него дочку похитили, выкуп хотели, с тех пор он дёргается по малейшему поводу. Да и без повода тоже… Ну и вдобавок: человек восточный, тут же начнёт метаться, как бы отдарить тебя вдвойне, а у него и без того тяжёлый сейчас период. В общем, помочь могу одним: я ему позвоню, подготовлю, а ты скажешь пару тёплых слов. Идёт?

— Ну… Раз ты так говоришь… Ну а какой-нибудь там… часы… нет, кинжал. Кинжал старинный. Есть у меня. Могу через тебя передать, если напрямую напряг.

— Не. Я думаю, как раз тот случай, когда слова будет достаточно. Я его неплохо знаю… и это мой тебе совет. Звонить?

— Давай чуть погодя, я хоть подумаю… Ты меня слегка ошарашил.

— Такие вот они, ёжики, загадочные зверьки…

— Когда мы с тобой ехали — это ты его дочку выручал?

— Не впрямую, конечно… так, обеспечивал тылы. А ты догадлив, старлей.

— Слегка… Тибетский, говоришь?

— Ага. Говорят, его надо пить с молоком яка и ячьим же маслом, но я пробовал — редкая гадость. Да и нету в наших краях ячьего масла…

Вот этот чай был из тех, которые Юра понимал: густой, вяжущий, отдающий землёй и дымом, — в общем, настоящий мужской напиток. Он одолел полчашки, вытер со лба проступивший мелкий пот и сказал:

— Ну, давай позвоним. Раз уж нельзя иначе.

Серёга кивнул, о чём-то задумался на несколько секунд, потом вынул телефон, вручную набрал короткий номер, послушал гудки, дал отбой.

— Скоро он перезвонит.

Налил себе коньяку на донышко стакана, поднял на уровень глаз, прищурился.

— А ты, значит, к Ленке-лётчице клинья подбиваешь?

Юра поперхнулся чаем.

— Да ладно, ладно, — сказал Серёга, — всё путём. Дубна — средних размеров деревня, все всё про всех знают. Ленка — девушка заметная. И как нас товарищ Сталин учил: «Сын за отца не отвечает»? — так и дочка за мать тоже не должна…

— Ну ты догадлив, следак, — выдавил из себя Юра.

— Успехов тебе на этом трудном поприще, — без улыбки сказал Серёга, — ну и вообще. Давай.

И выцедил коньяк.

Тут же зазвонил телефон. Рингтон — стилизация под старину: дрыннь-дрыннь…

— Да, я. Привет. Нет, всё нормально. Сижу, пью хороший коньяк… да, некоторым не понять. Слушай, дело такое: тут незнакомый тебе человек хочет сказать пару добрых слов. Якобы ты ему мимоходом что-то полезное сделал и сам не заметил того. Ага. Нет, всё бывает. Мне вот он тоже проставился… и тоже не знаю, за что. Ага, ага. Передаю аппарат…

— Здравствуйте, — выдавил из себя Юра, вдруг жутко смутившись. — Не хотел беспокоить, просто… просто должен вас поблагодарить, а за что — ну, потом когда-нибудь, может, и расскажу. Вот… вот и всё. Спасибо ещё раз.