Точка падения - Бурносов Юрий Николаевич. Страница 44

Но это были молодые и глупые псы, и они так же мгновенно помчались к стрелявшему.

Альтобелли огляделся — до края поля было рукой подать, а выбранный им ориентир оказался накренившимся на спущенных баллонах зерноуборочным комбайном с еще заметной надписью «Нива» на бункере. Лейтенант побежал к нему, спотыкаясь и понимая, что главное сейчас — не упасть.

Собаки прыгали через борозды, но фору в сто метров отыграли как раз в тот момент, когда лейтенант взбежал по ржавой лесенке и захлопнул за собой дверцу кабины. Спустя восемь-десять секунд вожак врезался мордой в стекло, с визгом отлетел назад и скатился по дырчатым ступенькам вниз, сбивая своих лезущих за добычей соплеменников.

Альтобелли закрылся изнутри, использовав автомат как засов. Теперь можно было отдышаться. Лейтенант уселся на истлевший дерматин кресла и сделал пару глотков воды из фляги. Видно было, как внизу бегают туда-сюда псы, поднимая уродливые морды и слепо глядя на Альтобелли.

— Не дождетесь, — сказал лейтенант по-итальянски, закрутил крышку фляги и обернулся, чтобы проверить, надежно ли закрыта дверь. Опираясь лапами о стекло, на площадке снаружи стоял вожак и скалил желтые кривые зубы. Можно было пристрелить его в упор, но это означало разбить стекло, чего делать не стоило. Псы были слепы, и для них стекло было такой же преградой, как и железо.

Отстрелять их отсюда, сверху? Нет, лучше подождать. Патроны тратить попусту смысла нет, может, покрутятся вокруг и уйдут.

Альтобелли понадежнее закрепил автомат и сверился с картой. С такой высокой точки, как кабина комбайнера, он видел далеко, но только вперед и влево. Впереди уходила вдаль лесополоса, посаженная по краю поля, слева было само поле, по которому лейтенант еще недавно шел, вспоминая свой разговор с Россано. Лейтенант представил, что было бы, заведи он комбайн. Как из трубы вырвутся выхлопы солярного дыма, как завибрирует под ним жесткое кресло на пружинном амортизаторе, как закрутятся валы, как завизжат собаки, не успевшие отскочить и перемалываемые металлическими зубьями шнеков…

Неплохо бы проверить, подумал Альтобелли. Говорят, в Зоне иногда работают совсем уж древние механизмы, которые сожрала коррозия. Здесь бывают места, где есть электричество, которое никто не вырабатывает. Есть места с телефонной связью — вот только говорить по ней не с кем, а те, кто с кем-то все же говорил по неожиданно зазвонившим в пустых квартирах телефонам, иногда сходили с ума.

Сам лейтенант ни с чем подобным не сталкивался, относя к легендам, но сейчас он попытался сообразить, как может запускаться вот такой зерноуборочный комбайн. Чем черт не шутит. Ключа зажигания у комбайна, понятное дело, нет — это не джип. Тогда… Тогда, возможно, вот этот рычажок?

Альтобелли пощелкал — безрезультатно. Улыбнулся сам себе: ишь, захотел уехать от слепых псов с комфортом, разве что кондиционера и стереосистемы не хватает… Оглянулся через плечо — вожак все так же стоял, безмолвно прижав отвратную морду к стеклу, по которому стекали мутные струйки слюны. Лейтенант снова с трудом подавил желание пристрелить тварь. Еще раз щелкнул рычажком на облезшей приборной панели и сам не поверил, когда в недрах огромной машины что-то с усилием провернулось.

Глава двадцать третья

Бернштейн и Эйзенштейн

Я, скосив глаза, посмотрел на часы — прошло всего около двадцати минут. В то, что Аспирин просто так уведет отряд по истечении отпущенного мной срока, я не верил. Скорее всего он максимум устроит людей в проверенном здании — если там все в порядке — и с кем-то придет нас искать. Если ему воспрепятствует профессор, Аспирин его может пристрелить. Или это сделает Пауль.

— Вы смотрите на часы, — сказал бдительный Излом. — Вас ждут товарищи, и вы надеетесь, что они придут к вам на помощь. Надеюсь, вы понимаете, насколько глупо на них надеяться в сложившейся ситуации.

С этими словами он чуть-чуть сжал кулак, Ирочка еле слышно вскрикнула. Я понадеялся, что у Соболя нервы выдержат.

— Что тебе надо?! — повторил я. — Не верю, что ты заранее не придумал.

— Разумеется. Разумеется, я придумал заранее. Я достаточно давно за вами наблюдаю.

Излом прикрыл один глаз. Говорил он с интонациями ученого человека, мудрого старца, хоть и был похож на бомжа. Наверное, профессору Петракову-Доброголовину было бы весьма любопытно с ним побеседовать.

— Но я не решил, что для меня интереснее. У меня, знаете ли, несколько вариантов. И я не знаю, какой предложить.

— А почему бы тебе просто не отпустить девочку и нас вместе с ней? — предложил Соболь. — Мы не будем стрелять. Просто разойдемся, и все. Мы не знали, что тут твоя территория.

— Это не моя территория, — покачал головой Излом. — Это вы, люди, привыкли все делить на кланы, на территории… Здесь все значительно проще.

— Тем более, — сказал я. Черт, он в самом деле рассуждает совершенно по-человечески… Бывший сталкер? Имеются и такие варианты насчет Изломов… — Ты… ты был членом клана? Какого?

Излом тихонько засмеялся.

— Так я вам и сказал, даже если бы и был…

Он снова легонько сжал кулак. Девочка застонала. Излом напоминал, кто здесь хозяин положения, и был прав. Мы тоже молодцы — на совесть давить начали, выспрашивать черт знает что…

— Ладно, хватит философствовать, — сказал я решительно, глядя на две слезинки, стекающие по грязным щечкам Ирочки. — Быстро говори, что тебе надо.

Излом глубоко вздохнул. Если бы речь шла о человеке, я подумал бы, что он волнуется или стесняется.

— Бабу бы.

Интонация была просительно-скромной, и я с трудом удержался, чтобы не потрясти головой — не ослышался ли. Сомнения развеял Соболь, с удивлением спросивший:

— На хрена тебе баба, угребище?!

— Во-первых, — не теряя достоинства, произнес Излом, — я уже говорил вам, сталкеры: у меня другая физиология. Или не другая. Но вы-то ничего не знаете наверняка. Во-вторых, баба в Зоне — хороший товар. Потому что бабы сюда не ходят. А у вас их много. Я прошу всего одну, только взрослую, потому что эта, — он встряхнул кулаком с Ирочкой, — мне без надобности.

— Чего, и на этой Зоне тоже педофилов опускают по полной?

Соболь злил Излома, а это было неправильно. Но Излом не разозлился и не обиделся, хотя смысл сказанного, несомненно, понял. Видимо, он действительно был когда-то человеком, да и сейчас на сколько-то процентов им оставался.

— Я сказал, что мне нужно. Думаю, сделка разумная. Да, Упырь?

Черт. Эта тварь даже знала мое погоняло! Видимо, изумление отразилось на моем лице, потому что Излом добавил:

— Ты приметный. А я — внимательный. Ты правильно скачал, Упырь, — хватит философствовать. У меня — ребенок, у вас — баба. Один из вас остается тут, другой идет и приводит бабу. Понимаю, что сразу не решите, кого именно отдавать, потому даю полчаса времени. Кто из вас остается?

— Иди, Упырь, — сказал сзади Соболь. — Ты там скорее раз берешься. А я с ним за жизнь перетру пока.

Соболь был прав. Я аккуратненько, чтобы не нервировать Излома, повесил на плечо автомат. Мутант не протестовал, лишь напомнил:

— Ты только не забывай, Упырь: устроишь штурм — ребенок умрет. Я не злой, я просто предупреждаю и беспокоюсь о себе. Как и люди.

— Не будет никакого штурма, — пообещал я, хотя даже не представлял, что буду делать дальше. Конечно, в идеале следовало отдать на потеху Излому маму Ирочки — черта с два меня бы кто из братвы осудил, но все упиралось в пассажиров. Двоих из которых я притом вооружил своими, так сказать, руками.

Я вышел из развалин и пошел к холму, на котором располагалось кладбище. Солнце еще не село, но до сумерек оставалось совсем немного. Поэтому я побежал.

Каково же было мое удивление, когда на холме я никого не обнаружил. Видимо, они всё-таки перебрались в недостроенное здание, чтобы не торчать тут у ворот на потеху, скажем, зомби… А что, разумно. Оценив командирские действия Аспирина, я развернулся и поспешил вниз.