100 великих россиян - Рыжов Константин Владиславович. Страница 14

После этих событий авторитет Сергия на Руси сделался непререкаемым, а его духовная сила достигла чрезвычайной мощи. Ему сообщились все дары Божии: дар чудотворства, дар пророчества, дар утешения и назидания. Для его духовного взора не существовало ни вещественных преград, ни расстояния, ни времени. Однажды братия видела, как во время литургии Сергию прислуживал Ангел, в другой раз к нему явилась сама Богородица. За полгода до кончины подвижник удостоился откровения о времени своего пришествия к Богу. В объявленный им заранее день, в сентябре 1391 г., Сергий тихо скончался. Знавшие его писали позже, что никогда во всю свою жизнь он ни на что не жаловался, ни на что не роптал, не унывал, не скорбел и, при всех своих недостатках и нуждах, во всем был спокоен, невзирая на искушения и скорби человеческие.

Прохор Мошнин (так в миру звался преподобный старец Серафим Саровский) родился в 1759 г. в городе Курске. Его семья принадлежала к именитому купеческому сословию, и Прохору с детства была уготована судьба всю жизнь заниматься торговлей. Однако свыше ему был определен другой жребий. На десятом году мальчик вдруг впал в тяжелый недуг, так что домашние не надеялись на его выздоровление. В это тяжелое для него время Прохору в сонном видении явилась Богородица, которая пообещала исцелить его от болезни. И действительно, в скором времени слова Богоматери сбылись: во время крестного хода Прохор приложился к знаменитой курской святыне – иконе Знамения Пресвятой Богородицы и совершенно исцелился. После этого душа мальчика была обращена только к Богу, и никакие другие занятия его не увлекали. В 17 лет он твердо решил оставить мир и с благословения матери посвятил себя иноческой жизни. Сначала он отправился в Киево-Печерскую лавру, а потом в Тамбовскую губернию, на реку Саровку, где находилась знаменитая Саровская пустынь. Настоятель определил Прохора в число послушников. Но юный подвижник, не довольствуясь тяготами монастырской жизни, удалился на полное уединение в глубь леса. К несчастью, подвиги его вскоре прервал новый приступ тяжелой болезни. Около трех лет он провел прикованный к постели. Постепенно ему становилось все хуже и хуже. Монахи исповедали юношу, причастили и готовились уже к его кончине, когда в сопровождении апостолов Иоанна и Петра к нему опять явилась Богородица. Она возложила свою руку на голову больного – и тотчас в болезни произошел кризис, а через короткое время он совершенно исцелился.

Пробыв семь лет послушником, Прохор в 1786 г: удостоился пострижения в иноческий образ. При этом ему было дано новое имя – Серафим. В следующем году он был посвящен в иеродиаконы и около шести лет беспрерывно служил в этом сане. В 1793 г., после рукоположения в иеромонахи, он решил удалиться в пустынь. Келья, которую выбрал для себя Серафим, находилась в дремучем сосновом лесу, на берегу реки Саровки, верстах в пяти или шести от монастыря и состояла из одной деревянной комнатки с печкой. Преподобный устроил при ней небольшой огород, а потом и пчельник. Все время Серафима проходило в непрестанных молитвах, чтении священных книг и телесных трудах. Так он прожил около 15 лет, постепенно увеличивая тяжесть своего подвига. По примеру древних столпников он нашел в глубине леса высокий гранитный камень и стал проводить на нем в молитве большую часть времени. В кельи он тоже большую часть времени молился на небольшом камне и доводил себя этим до полного изнурения. Сначала он питался сухим черствым хлебом, который приносил себе из обители, но потом научился обходиться без него и летом ел только то, что выращивал на своем огороде, а в зимние месяцы пил отвар из сушеной травы сныти. На протяжении многих лет это была его единственная пища. Чтобы никто посторонний не мешал его уединению, Серафим завалил тропинку к своей кельи колодами и сучьями деревьев. К несчастью, таким образом мог он отгородиться лишь от назойливых посетителей. От нечистой силы и лихих людей могли его спасти только собственная твердость да заступничество Божие. Однажды в его келью явились трое грабителей и избили святого до полусмерти, требуя денег. С пробитой головою, с переломанными ребрами, покрытый многими ранами, Серафим едва смог добраться до обители. Врач, которого перепуганные монахи вызвали к постели больного, считал, что тот неминуемо должен умереть. Но, как уже бывало два раза, Богородица явилась к постели своего мученика, и после этого здоровье стало быстро возвращаться к нему. Через пять месяцев Серафим смог уже вернуться к своей прежней жизни.

Около 1806 г. Серафим возложил на себя подвиг молчальничества. Он совершенно перестал выходить к посетителям, а если встречал кого-то в лесу, то падал ниц на землю и до тех пор не поднимал глаз, пока встретившийся не проходил мимо. В таком безмолвии он прожил около трех лет. В 1810 г., когда недуги не позволили ему больше вести прежнюю отшельническую жизнь, Серафим вновь переселился в Саровскую обитель, но жил и здесь совершенно уединенно в полном затворничестве. Единственным занятием его были молитвенные подвиги и чтение Нового Завета.

Пробыв в строгом затворе около пяти лет, Серафим потом несколько ослабил его – по утрам его видели гуляющим по кладбищу, дверь кельи он больше не запирал, и каждый желающий мог видеть его, однако, продолжая хранить обет молчания, он поначалу не отвечал ни на какие вопросы. Затем Серафим стал постепенно вступать в разговоры с приходившими к нему иноками, а потом и с посторонними мирскими посетителями, специально приезжавшими в Саровскую обитель для свидания с ним. Наконец он стал принимать всех желающих, никому не отказывая в благословении и кратком наставлении. Слава об удивительном старце быстро распространилась по всем окружающим губерниям. К Серафиму потянулись люди: всех возрастов и званий, и каждый искренне и чистосердечно раскрывал перед ним свой ум и сердце, свои духовные печали и свои грехи. Бывали дни, когда к саровскому старцу стекалось до тысячи человек. Он всех принимал и выслушивал и никогда не показывал утомления. Многим он помог советом, других исцелил своей молитвой. Необыкновенно усладительна для всех была душеполезная беседа Серафима, проникнутая какой-то особенной любовью. Прозорливость его и знание человеческой натуры были поразительны. Часто по нескольким словам или даже по одному внешнему виду он мгновенно постигал человека и обращался к нему именно с теми словами, которые сразу задевали сокровенные струны его души. Все обхождение его с посетителями отличалось глубоким смирением и действенной любовью. Никогда и ни к кому не обращал он укоризненных речей, однако сила его внушения была так велика, что даже самые черствые и холодные люди выходили от него в каком-то слезном умилении и с желанием творить добро. После беседы Серафим имел обыкновение возлагать на преклоненную голову гостя свою правую руку. При этом он предлагал ему повторять за собой краткую покаянную молитву и сам произносил разрешительную молитву. От этого приходившие получали облегчение совести и какое-то особое духовное наслаждение. Затем старец крестообразно помазывал лицо посетителя елеем из лампады, давал вкушать Богоявленской воды, благословлял частицей антидора и давал прикладываться к образу Божьей Матери или к висевшему на его груди кресту. За год до смерти Серафиму в последний раз явилась Богородица и предрекла, что скоро он будет с ней неразлучен. Короткое время спустя старец ощутил сильное изнеможение, на ногах у него появились незаживающие язвы, открылись также старые раны, полученные святым от разбойников. Умер он 2 января 1833 г. во время молитвы, когда стоял в своей келье на коленях перед аналоем.

Андрей Рублев – Карл Брюллов – Илья Репин – Михаил Врубель – Кузьма Петров-Водкин

Среди многих замечательных творений русского изобразительного искусства есть такие, в которых как в зеркале нашли свое отражение целые эпохи. Вот, к примеру, рублевская «Троица». За ней – четыре с половиной столетия напряженной религиозной деятельности: время осмысления христианства, время постижения чужих догм и следования чужим канонам. Сколько поколений иконописцев написали свои иконы по византийским образцам, прежде чем развилось собственное духовное зрение, собственное видение и постижение Бога! И только после этого, повинуясь удивительной волшебной кисти, появились эти три прекрасных печальных ангела, такие непохожие на всех, что являлись прежде, и такие близкие нашему сердцу. Глядя на них, в какой-то момент понимаешь: возник не просто национальный иконописный стиль, произошло нечто большее – вместе с «Троицей» пришло собственное богопонимание; родилось русское православие…