Истории, которые заставят тебя покраснеть (сборник) - Крылов Григорий Александрович. Страница 16

Нет сомнения, это еще одна попытка ее дорогого муженька помириться с ней... Непродуктивная и предсказуемая попытка, которая конечно же не решит их проблем. Но все же попытка... Она бы предпочла, чтобы он придумал что-нибудь пооригинальнее, но такой поступок типичен для мужчины, которого она женила на себе и втайне надеялась изменить со временем к лучшему. Она вспомнила старую шутку, которую услышала лет сто назад: «главная проблема брака в том, что женщина выходит замуж, надеясь, что ее муж изменится, а мужчина женится, надеясь, что его жена всегда останется такой, как в день свадьбы».

Наконец она взяла открытку. Она и в самом деле была маленькой, но без всяких иллюстраций – абсолютно белая. Она раскрыла ее и увидела не предсказуемое «Я тебя люблю. Филипп», а загадочное: «Я уже некоторое время наблюдаю за Вами». И все. Ни подписи, ни инициалов, никаких тебе «Я тебя люблю» или «Прости меня». «Что это значит?» – спрашивала она себя в полном недоумении. «Я уже некоторое время наблюдаю за Вами?» Нет, такой лаконизм совсем не в духе Филиппа; стиль резкий и почерк отнюдь не аккуратный, как у Филиппа, что подтверждало ее предположение: послание было, по всей видимости, продиктовано по телефону. Но к чему такая таинственность?

Она пребывала в полном недоумении и некоторое время так и стояла у дверей, пытаясь разгадать загадку. Она теперь проснулась окончательно, и возвращаться в кровать уже не имело смысла. Она с сожалением отказалась от своих планов поспать подольше и постаралась утешиться хотя бы хорошей горячей ванной.

Эта записка не давала ей покоя, даже когда она входила в пузырящуюся ванну. Когда Филипп уходил из дома день назад, обстановка была хуже некуда. Напряжение между ними росло на протяжении последних нескольких месяцев и теперь вылилось в брань и ссоры. А почему? Она так толком и не могла понять. Возможно, это было следствием недомолвок, которые нужно было прояснить давным-давно, но вместо этого они подавляли, таили, носили в себе эти невысказанные претензии. Они были женаты уже пять лет, у обоих была работа и оба очень ее ценили, хотя она и отнимала у них массу времени; детей у них не было – тоже по причине большой занятости. Правда их отношения оставались довольно стабильными... вплоть до последнего времени. Мишель вдруг поняла, что не может вспомнить, когда они в последний раз занимались любовью... Месяца три назад, наверно, случилась у них очередное отработанное до автоматизма совокупление, завершилось оно быстро и было лишено даже малейшего намека на страсть. «Видимо, в этом есть и моя вина, – размышляла она. – Работаю слишком много... Конечно, как можно винить главу дома в том, что его жена чувствует себя неудовлетворенной. У него столько времени отнимает работа, и он, конечно же, не может ею пожертвовать... А моя работа – так, пустяки, да? Минимум того, что я могу сделать, – это найти энергию, чтобы работать по шестьдесят часов в неделю, решать все маленькие хозяйственные проблемы и, последнее, хотя и не менее важное, постараться оживить любовь и восхищение в моем повелителе. Что может быть проще?»

В то утро, несколько дней назад, случился в конце концов взрыв. Он ей ясно дал понять, что вот-вот свихнется из-за нее. А она с еще меньшей тактичностью призналась, что он ее больше ничуть не возбуждает. Он тогда ушел, и с тех пор она его не видела и не слышала, если не считать сегодняшней маленькой демонстрации. Но вот слова, которыми он воспользовался... Доказывали ли они его намерение (нечто эфемерное, чего она при всем желании не смогла разглядеть за последние несколько месяцев) продолжать их отношения? Или он сделал этот жест, чтобы предупредить ее обвинения в том, что он якобы больше не любит ее? Ничего путного ей в голову не приходило, а все, что приходило, не имело смысла. Ее муж всегда стремился к ясности и искренности. Нередко он бросал ей: «Скажи, что ты чувствуешь, и покончим с этим!»

«С чего же это он теперь, – спрашивала себя она, – напускает столько таинственности и тумана?»

Эта загадка не давала Мишель покоя, медленно, но верно вытесняя из ее головы все другие мысли. Она пыталась сказать себе, что у нее есть занятия куда как поинтереснее, чем расходовать свое драгоценное время на мысли о том, что там может быть на уме у Филиппа, но она ничего не могла с собой поделать, и ее мозг снова и снова возвращался к этой проблеме. Время перешагнуло за половину десятого, а ванна ничуть ей не помогла. Она начала ходить по квартире, как лев по клетке, и вдруг, ударив ей по нервам, зазвонил телефон.

Звонил Филипп. Голос у него был мягкий, он чуть ли не заикался. Филипп, который всегда с места в карьер объявлял причину своего звонка, а потом чуть ли не сразу же вешал трубку, теперь почему-то говорил неуверенно. После нескольких ничего не значащих слов он, наконец, перешел к сути.

– Мишель, мы должны поговорить. – Он глубоко вздохнул, секунду помедлил, а потом продолжил: – Я не могу сосредоточиться, я тоскую по тебе. Я не хочу тебя потерять. Я боюсь...

Она была так удивлена этим неожиданным проявлением эмоций, что от всей враждебности, которую она испытывала к нему в последнее время, не осталось и следа. Она попыталась смягчить голос – как и он.

– Филипп, я тоже испугана. Что с нами происходит? Скажи, когда мы перестали говорить и понимать друг друга? Когда произошли все эти перемены?

– Я постараюсь вернуться как можно скорее, хорошо? Сегодня среда, и съемки продлятся до следующего четверга, но я сделаю все, что в моих силах, чтобы вырваться пораньше. Я больше так не могу, мне не дает покоя мысль – найду ли я тебя, когда вернусь...

– Конечно найдешь. Нам нужно будет поговорить. По-настоящему, со всей откровенностью.

– Договорились. Я тебя люблю. Буду звонить. Береги себя. Обещаешь?

– Обещаю. Ах, да, чуть не забыла. Спасибо.

– За что?

– За то самое... Мне их принесли сегодня утром.

– О чем это ты?

– Да брось ты. О цветах, конечно же.

– О каких цветах? Я не посылал никаких цветов.

Ошибки быть не могло – тон его выражал искреннее недоумение.

– Ну, если ты так уверен...

– Нет, подожди, о чем это ты говоришь? О каких цветах? – после короткой паузы он холодно продолжил: – У тебя что, появился ухажер?

– Нет конечно. Наверно, это Лиза или Дэвид. Они знают, что в последние дни дела у нас с тобой шли неважно.

– Ты от меня что-то скрываешь?

– Нет! Слушай, мне пора. Ты позвонишь?

– Да. Скоро поговорим.

История с букетом, кажется, и в самом деле встревожила его... Но кто же, кроме него, мог послать эти цветы? И еще эта странная записка. Их лучшие друзья Лиза и Дэвид были не в курсе их проблем. А Филипп не из тех, кто стал бы играть в такие игры, и уж конечно обсуждать семейные проблемы с другими людьми было не в его правилах.

Она была теперь еще больше озабочена создавшейся ситуацией. Да и собственная совесть не давала ей покоя. Она помнила те жесткие слова, которыми они обменивались перед уходом Филиппа, и теперь испытывала сожаление. Во время этого последнего телефонного разговора ей показалось, что его желание исправить положение вполне искренне. Она со своей стороны тоже сделает шаг ему навстречу. Все шло прекрасно до тех пор, пока... Пока что? Ведь раньше она была безумно влюблена в этого человека. А потом страсть стала постепенно превращаться в нечто более приземленное. В нечто более глубокое. Да, она знала, что продолжает его любить, и он продолжал привлекать ее, невзирая на все то, что она чувствовала. Но потом... Отсутствие у него сексуального интереса к ней она переживала болезненно, это ее разочаровывало. Секс. Он способствовал снятию напряжения и сближению. Он помогал относить все их маленькие проблемы на дальнюю перспективу и, Господь знает, ей не хватало секса!

Сейчас она пребывала в немного растрепанных чувствах и уже не могла провести весь день дома, как собиралась, хотя и знала, что ей нужно отдохнуть, а завтра снова вернуться к работе. Она решила выйти на улицу, предварительно выпив еще чашечку кофе. Делала она это в своем любимом кресле за утренней газетой, развернутой перед ней на столике.