Истории, которые заставят тебя покраснеть (сборник) - Крылов Григорий Александрович. Страница 17

Именно в это время она, наконец, и позволила себе (испытывая значительное беспокойство) рассмотреть еще одну возможность, о которой не осмеливалась думать раньше. А что если у нее и в самом деле, как то предположил Филипп, есть воздыхатель? Какой-нибудь робкий поклонник, который наблюдал за ней издалека, а теперь больше не может скрывать свои чувства к ней... «Значит, я не такая уж уродина, хотя мой муж вроде бы и не испытывает ко мне больше влечения?»

Мишель позволила себе помечтать. Устроившись поудобнее в кресле, она начала предаваться фантазиям, которые не покидали ее с юношеских лет... Вот она идет в одиночестве по пустынной дорожке в летнюю ночь... Ее медленно догоняет незнакомец. Она его не заметила и вообще не подозревала о том, что он рядом, потому что он ступал осторожно, синхронизируя свои движения с ее. Он худой и высокий с короткими темно-каштановыми волосами, на нем свободно сидящие выцветшие джинсы и белая рубашка. Его сумасшедшие глаза жадно смотрят на ее спину, плечи и бедра. Его босые ноги все быстрее и быстрее делают шаги по влажной глине, он увеличивает скорость и наконец догоняет ее.

Когда она, наконец, почувствовала, что здесь кто-то есть, бежать уже было поздно. Он обхватил ее одной рукой за шею, а ладонью другой – зажал рот. От страха она почти не сопротивлялась, и он оттащил ее в кусты, росшие вдоль тропинки – там их никто не увидит. Потом он прислонил ее тело к стволу старого дерева. Засохший сучок пропорол на ней платье и больно впился в нежную кожу грудей. Скоро ее руки были надежно привязаны к одной из веток. За все это время не было произнесено ни одного слова, не высказано ни одной угрозы. Она почувствовала, как его член уперся в ее ягодицы. Он был огромный и такой же твердый, как ствол, к которому она была привязана.

Эта фантазия так поглотила Мишель, что она даже не заметила, как начала гладить свои груди, живот и бедра. Незнакомец приблизил свой рот к ее уху и предупредил: если она закричит, ему придется заткнуть ей рот тряпкой. Да и все равно, кричи, не кричи – услышать здесь ее было некому. Он разорвал на ней модное коротенькое платье, а потом одним движением сдернул трусики. Она почувствовала знакомый зов внизу живота. Боль вперемешку с наслаждением... тяжелое тепло разлилось у нее между ног, а по всему телу пошли восхитительные волны сладких содроганий.

Она, почти не сознавая, что делает, стащила с себя мешающий ей халат, и в этот момент ее воображаемый любовник приподнял ее за бедра, чтобы она встала на цыпочки. Он грубо развел ее ягодицы и начал страстно целовать в шею, покусывая плечи, покалывая кожу своим щетинистым подбородком.

От возбуждения у нее закружилась голова, и когда воображаемый насильник со всей своей грубой силой вошел в нее, она потянулась одной рукой к паху. Он продолжал покусывать ее, настойчиво, но неразборчиво бормоча какие-то слова. В его глазах было какое-то лихорадочное возбуждение, когда он, разорвав платье у нее на плечах схватил ее мягкие белые груди. Его член настойчиво и неумолимо ходил в ней туда-сюда.

Фантазия Мишель так расходилась, что она начала с неистовством ласкать свое раскрывшееся от желания лоно. Ее пальцы вслепую находили все самые чувствительные точки, они неуклонно шли к цели, массируя влажную розоватую плоть внутри этого горячего зева... Наконец она кончила.

В офисе она появилась в полдень, и вид у нее был немного усталый. Ее верная помощница Соня посмотрела на нее недоумевающим взором. Сказав, что у нее просто слишком много дел и она не может позволить себе бездельничать дома, Мишель взяла корреспонденцию и направилась в свой кабинет. В почте был обычный набор – рождественские поздравления, счета, всегда приходившие слишком рано, реклама. Но там еще оказался и простой белый конверт только с ее фамилией и без обратного адреса. Этот почерк... Она была уверена – почерк тот же самый, что и на открытке, прибывшей сегодня утром с цветами!

Испытывая возбуждение и любопытство, она разорвала конверт. Внутри лежал белый лист бумаги, на котором было написано: «Моя дорогая Мишель, надеюсь, цветы Вам понравились. Я за Вами наблюдаю и хочу Вас. Вечно я ждать не могу».

И опять – никакой подписи. И почерк явно не Филиппа, она была абсолютно уверена. Она тут же направилась в кабинет Сони.

– Как сюда попал этот конверт? – спросила Мишель.

– Не знаю. Вообще-то он лежал на полу, когда я пришла, словно его кто-то подсунул под дверь. Одно могу сказать наверняка – курьер его не приносил. Я бы запомнила... – Внезапно в глазах у нее засветилась тревога. – Что-то случилось?

– Нет-нет, все в порядке. Просто это немного странно, только и всего.

Она вернулась за свой стол и сунула конверт в сумочку, чтобы дома сравнить почерк на листе бумаги и на открытке.

Сравнив вечером обе записки, она убедилась, что написаны они одной рукой...

Четверг, одиннадцать тридцать.

Мишель пыталась работать, но сердце ее было где-то далеко. В кабинете творилось черт знает что, а она с самой осени все откладывала и откладывала наведение порядка в документах. Приняв сходу решение, она тут же призвала на помощь Соню. И только когда Соня вошла в кабинет Мишель, они обе заметили какую-то коробку у стены, хотя Мишель была уверена, что раньше ее здесь не было.

Это была белая коробка – в такие упаковывают покупки в универмагах, но ничто не указывало на то, каким образом она здесь оказалась. Мишель нервно развязала коробку, заглянула внутрь и открыла рот... На пакете из оберточной бумаге лежали две восхитительные лилии. Она помедлила секунду-другую, прежде чем чуть дрожащей рукой вытащить пакет. В нем лежал аккуратно сложенный превосходный кружевной пеньюар с великолепной отделкой и тоненькими шелковыми бретельками. Как она и подозревала на дне коробки лежала маленькая открытка. На сей раз на ней было написано: «Скоро, любимая». И больше ничего.

У Сони на лице появилась едва заметная понимающая улыбка, но Мишель пребывала в полном недоумении. Как эта коробка попала в ее кабинет? Вся эта ситуация начинала понемногу действовать ей на нервы. Если это дело рук ее мужа, то тогда он, скорее всего, никуда не уезжал из города. Но к чему такая таинственность? Такого рода вещи были совсем не в его духе. Но если это не он, то кто-то другой должен был организовать эту постановку. «Ничего не понимаю, – подумала она. – Я отнюдь не героиня какой-нибудь мыльной оперы. Я Мишель Бертье, обыкновенная женщина, замужем за обыкновенным мужчиной, и мы оба ведем обыкновенную жизнь. Скорее всего, мой муж решил, что нужно попробовать что-нибудь новенькое, только и всего». Но на самом деле ей не удалось убедить себя в этом.

– У вашего мужа неплохой вкус.

На лице у Сони появилось заговорщицкое выражение и даже – так показалось Мишель – что-то похожее на зависть. Соня подмигнула своей начальнице, вернулась за свое рабочее место и забыла об этом маленьком происшествии.

Придя в этот вечер домой, Мишель надела на себя подарок. Пеньюар был словно сшит на нее. Филипп (теперь она была убеждена, что за всем этим стоит именно он) знал ее тело, лучше, чем она думала. Это был необыкновенно женственный пеньюар, мягкий и воздушный. Впервые за многие месяцы она почувствовала себя желанной, любимой. Ей было очень любопытно узнать – чем закончится эта игра, и она вознамерилась свою роль сыграть до конца. Филипп не оставил телефона, по которому его можно было найти, а потому у Мишель не было выбора – только с нетерпением ждать его звонка.

Но телефон весь вечер молчал.

На следующий день была пятница, и ничего необычного не случилось – никаких посылок или телефонных звонков; никакие сюрпризы не нарушили монотонного течения дня. Она была немного разочарована. Она спрашивала себя – каким будет следующий ход Филиппа, и ей пришлось признаться самой себе, что такое внимание с его стороны ее возбуждает. Неужели он уже выбросил полотенце, сдаваясь на милость победителя?