Аналогичный мир (СИ) - Зубачева Татьяна Николаевна. Страница 122

Молодой индеец, стоявший в толпе напротив Жени, вдруг закашлялся. Он кашлял долго, а потом сплюнул, и Женя увидела на белой пересохшей глине чёрный кровяной сгусток.

Рука Сторма за локоть оттягивает её назад. А она всё смотрит. Не может смотреть и не может отвести взгляда. А Сторм тянет её, и широкая спина Золотарёва заслоняет толпу, и опять голос Гичи Вапе.

— Иди, Коля, иди. Мы сами. Не надо тебе.

И вот её уже ведут вниз, к машине. И лицо Золотарёва сосредоточенно спокойно и отчуждённо.

— Ну-ну, Джен, успокойтесь. Вот, выпейте.

Она машинально взяла пластмассовый стаканчик, глотнула и тут же вернула.

— Спасибо, Эд, не надо.

— Выпейте, Джен. Это необходимо.

— Да? — Женя посмотрела на него и тут же отвела взгляд. — Как и… то, — взмахом головы она указала на гребень, с которого они спустились. — Это, значит, это и есть резервация?

Она не сознавала, на каком языке она говорит, но ответили ей по-английски. И ответил Золотарёв.

— И не самая худшая, не так ли, Сторм? — Сторм промолчал, Золотарёв продолжил. — Здесь, по крайней мере, практически не видно дистрофиков. И туберкулёз не у каждого, а через одного. И женщины есть. Во многих резервациях были расстреляны все женщины.

— Почему? — вырвалось у Жени.

— Не почему, а зачем. Чтобы прекратить размножение. Я правильно воспроизвожу формулировку, Сторм?

— Прекратите, — нехотя отозвался Сторм. — Ей-то зачем это знать?

— Вот как? Сколько вам лет, мисс Малик?

— Двадцать три, — резко ответила Женя. — Разве дело в этом?

— Разумеется нет, но… вы давно живёте в Империи?

— Жила, — по-прежнему резко поправила его Женя. — Мне было два года, когда наш город заняли имперские войска. Я из Междуречья. Считайте, что я всю свою жизнь прожила в Империи. Да, я ничего не знала о резервациях. Это не даёт вам права упрекать меня.

Забывшись, она говорила, перемешивая русские и английские слова и обращаясь к ним обоим.

— Вы создали этот мир и заставили меня жить в нём. А теперь упрекаете так, будто от меня что-то зависело. Вы воевали, получали ордена и награды, а я спасалась от ваших бомб и ваших законов. Вы довели людей до предела и разрешили им мстить, а я не знала, куда спрятать ребёнка. Это ваш мир, а я… — она всхлипнула, отвернулась от них и пошла вперёд.

Она шла, подворачивая на выбоинах каблуки своих единственных нарядных туфель.

— Мисс Малик… Джен… — окликнули её сразу два голоса.

Она не обернулась. Но её уже нагнали. Взяли под руки и уговорили вернуться к машинам.

— Вы же не собираетесь идти до города пешком, мисс Малик.

— Джен, ради бога, Джен, выпейте. Это вода, клянусь, вода…

Она послушно выпила безвкусной жидкости, деловито открыла сумочку и достала зеркальце.

— Ну, когда женщина занимается своим лицом, за неё можно не волноваться, — Сторм залпом осушил свой стаканчик.

— Извините меня, джентльмены, — Женя убрала зеркальце и даже улыбнулась.

— Не стоит извиняться, мисс Малик, — Золотарёв понимающе кивнул ей. — Конечно, для неподготовленного человека зрелище слишком тяжёлое, — он говорил по-английски с лёгким акцентом, показавшимся Жене несколько нарочитым, притворным.

— Самое страшное, что это правда.

— Вы правы, мисс Малик. Но поверьте мне, бывает и хуже.

— Да, — Женя убеждённо кивнула. — Согласна. Но от этого здесь не лучше.

— Вы правы, мисс Малик, — повторил Золотарёв.

Они замолчали. И молчали, пока не увидели спускавшегося к ним индейца. Это был не Гичи Вапе, а второй, что помоложе. Нихо Тиан Або — вспомнила Женя. Вчера и сегодня он всё время молчал, Женя даже не знала его голоса. А сейчас он заговорил сам. По-русски. Певучим и одновременно быстрым говором.

— Коля, фотографии у тебя? Они на слово не верят, пуганые.

— Как там? — Золотарёв подал ему пакет из чёрной бумаги.

— Как везде. Половина не знает своего племени, остальные кто откуда. Языка никто, считай, не знает. Так на смеси и говорят.

— На переезд согласны?

— Хоть сейчас и пешком. Куда угодно, лишь бы подальше.

Сторм стоял, отвернувшись, и Женя решила воздержаться от перевода.

— Сколько их?

— Ходячих до полутысячи, да ещё по землянкам сотни три лежит. Как они тут кормятся, не представляю.

— Дети?

— Берегут. Сказали, что есть, а сколько… — индеец усмехнулся. — Ну, ты знаешь. Отсюда детей, в основном, качали. Вот и берегутся.

Он быстро ушёл, почти убежал обратно.

— Ну что ж, — Золотарёв усмехнувшись обратился к Сторму. — Уже легче, не так ли, Сторм?

— Да, — Сторм резко повернулся к нему. — Ну, и вы намерены объяснить мисс Малик смысл некоторых выражений?

— Зачем? — пожала плечами Женя. — Не так уж трудно догадаться. Я думаю, джентльмены, вы прекрасно побеседуете и без меня. Я немного прогуляюсь.

И не дожидаясь их ответа, сошла с дороги и пошла вдоль ската между пучками жёсткой пыльной травы.

Она ушла настолько, что не слышала их голосов и, оглянувшись, не увидела машин. Тогда Женя закрыла лицо руками и заплакала. Эркин… ведь это… это же твоя судьба, Эркин… Эркин… Она беззвучно звала его, пока не выплакалась. Тщательно вытерла лицо. Сумочку она захватила с собой. Уже легче. Ну вот, сейчас привести себя в порядок. И будем держаться. Ещё бы чуть-чуть, и сорвалась. И так, кажется, наболтала лишнего. Ну, про Алису Сторм наверняка знает, так что, может, и обойдётся.

Когда она вернулась к машинам, там был один Сторм.

— Вы в порядке, Джен?

— Да, Эд, спасибо.

— Честно говоря, вы напугали меня.

— Я и себя напугала, Эд. Но сейчас я действительно в порядке. А где же… Золотарёв?

— Ник пошёл туда, — Сторм махнул рукой по направлению к гребню.

— Там нужна его помощь?

— Ему виднее, — пожал плечами Сторм.

— Как же они кормятся? — повторила Женя вопрос Нихо Тиан Або.

— Где подрабатывают, где подворовывают, — усмехнулся Сторм.

— В городе я их не видела.

— Боятся полиции. Так, по окрестным фермам.

— Почти тысяча человек?

— Поэтому мы так и ухватились за это переселение, — Сторм стал серьёзным. — Вы были правы, Джен. Они доведены до предела, и, если русские их вывезут до взрыва, будет лучше для всех. Но это большая резервация. В других меньше народа и кормиться легче, но… но там свои проблемы, — он с улыбкой посмотрел на Женю. — Вы полны сочувствия и жалости, Джен. Говорят, это национальная черта русских.

— Не знаю, — пожала плечами Женя. — Но мне их действительно жалко. А помочь я никак не могу. Да они и не примут моей помощи. Не так ли, Эд?

— Да, Джен. К сожалению, а может, и к счастью, вы правы.

— Давайте о чём-нибудь другом, Эд, — попросила Женя.

— С удовольствием, Джен. Предлагайте тему.

— Хотя бы… — Женя улыбнулась. — Хотя бы о Золотарёве. Что вы о нём думаете?

— Браво, Джен! — рассмеялся Сторм. — Вот это нокаут!

— И всё же?

— Мы мило побеседовали, Джен. Нашли кое-какие общие темы…

— Разумеется, — кивнула Женя, — джентльмены всегда договорятся. Да, Эд, что же мне записать?

— Правду, — пожал плечами Сторм. — Мы приехали, нас попросили удалиться, и переговоры шли без нас. Результаты нам сообщат, и вы запишете концовку. Всё.

— Спасибо, Эд. Вы думаете, им там будет лучше?

— Честно говоря, Джен, меня это мало волнует. Но русским будет хуже. Они же белые, а этим ненависти к белым хватит надолго. К самостоятельному существованию мало кто из них способен, неизбежный языковой барьер, очаг болезней… Я не завидую тем русским, которые окажутся их соседями. Мало весёлого, Джен.

— Да. — Женя прищурившись поглядела на край гребня. — Эд, этот кратер искусственный?

— И да, и нет. Использовали естественный рельеф и немного подправили.

— А… я видела там, — она показала рукой направление, — пожарище, что это?

— Видимо, посёлок охраны. Здесь город близко, и стационарного посёлка не было. Работали посменно.

— А барак тогда для чего?