Бумажная девушка - Габе О.. Страница 25

— Какая гадость!

Моментально сняв туфлю, Билли раздавила таракана. Потом обернулась и заглянула мне в глаза, ища поддержки:

— А как насчет нашего мексиканского ужина?

Но от моего энтузиазма не осталось и следа.

— Во-первых, здесь нет ресторана, во-вторых, на улице страшный ливень, а я умираю от усталости и не готов садиться за руль в такую погоду.

— Ну да, все мужчины такие: сначала наобещают с три короба…

— Да-да, все так и есть. Я ложусь спать!

— Подождите! Может, хотя бы пропустим по стаканчику? Я видела небольшой бар неподалеку отсюда…

Но я уже снял ботинки и улегся на кровать.

— Идите без меня. Уже поздно, а завтра нам предстоит долгая дорога. И потом, я вообще не люблю бары, а уж тем более придорожные забегаловки.

— Отлично, пойду одна.

Билли достала из сумки одежду, закрылась в ванной и вскоре появилась в тех же джинсах и кожаном приталенном пиджаке, в которых была днем. Она уже стояла на пороге, но, очевидно, ей что-то очень хотелось сказать.

— Говорите, вы не в моем вкусе… — начала она.

— И что с того?

— Как думаете, какие мужчины мне нравятся?

— Ну, например, этот мудак Джек. Или Эстебан, который всю дорогу пялился на вас, а вы ерзали и бросали на него кокетливые взгляды.

— А вы правда так считаете или хотите сделать мне больно?

— Вы такая, какая есть. Я вас создал, поэтому знаю вас лучше, чем кто бы то ни было.

Билли сурово взглянула на меня и молча открыла дверь.

— Подождите, возьмите немного денег.

Она ответила с вызовом:

— Если вы действительно так хорошо меня знаете, должны помнить, что я никогда не плачу за себя в баре…

Оставшись один, я принял прохладный душ, перебинтовал ногу и полез в чемодан за пижамой. Внутри, как и обещала Билли, меня ждал ноутбук — на долю секунды мне показалось, что все несчастья из-за него. Какое-то время я ходил туда-сюда по комнате: открыл шкаф, повесил куртку, потом долго искал подушку, но так и не нашел. В тумбочке рядом с дешевым изданием Нового Завета лежали две книги, очевидно забытые бывшими постояльцами. Первая — бестселлер Карлоса Руиса Сафона «Тень ветра», когда-то я подарил такой же томик Кароль. Вторая называлась «La Compagnia de los Angelos» [43] — до меня не сразу дошло, что это мой первый роман, переведенный на испанский. Я с любопытством пролистал издание. Читавший его человек подчеркнул некоторые фразы и кое-где оставил пометки на полях. Не знаю, понравилась ему книга или нет, но он точно не остался равнодушным, а это главное.

Неожиданная находка приободрила меня. Устроившись за крошечным пластиковым столом, я включил компьютер.

«А вдруг вдохновение вернется? Вдруг я снова смогу писать?»

Система запросила пароль. Постепенно в мою душу закрадывался ужас, но я пытался убедить себя, что это не что иное, как творческое возбуждение. Наконец на мониторе возник райский пейзаж. Я открыл текстовый редактор, и перед глазами появилась белая страница. В самом верху мигал курсор. Он словно ждал, когда же мои пальцы забегают по клавиатуре, позволив ему пуститься в пляс. Но тут пульс помчался галопом, а сердце словно сжали тисками. Голова закружилась, к горлу подступил комок… и я судорожно захлопнул ноутбук.

«Вот черт».

Творческий застой, синдром чистой страницы… Никогда бы не подумал, что со мной это произойдет. Я считал, что отсутствие вдохновения — проблема самовлюбленных интеллектуалов, которая не касается таких маньяков, как я, с десяти лет выдумывающих разнообразные истории.

Некоторым, чтобы творить, нужно довести себя до отчаяния, если жизнь не дает достаточно поводов. Другие черпают вдохновение в тяжелых испытаниях. После разрыва с Авой Гарднер Фрэнк Синатра сочинил «I'm a Fool То Want You». [44] Расставшись с Мари Лорансен, Аполлинер написал «Мост Мирабо». Стивен Кинг признавался, что без алкоголя и наркотиков роман «Сияние» не увидел бы свет. Я же не нуждался в допинге. Долгие годы я работал днем и ночью, даже в Рождество и День благодарения, с единственной мыслью: успеть записать все, что рождается в моей голове. Начав роман, я забывал о реальности и жил словно в трансе или под гипнозом. В это благословенное время творчество становилось моим единственным наркотиком: даже самый чистый кокаин не вызывал такую эйфорию, даже самое дикое опьянение не рождало столь сладостного чувства.

Но теперь это было далеко. Очень далеко. Я бросил писать, и вдохновение покинуло меня.

Таблеточка успокоительного. Зачем делать вид, что ты сильнее, чем есть на самом деле? Проще смириться с зависимостью.

Я лег, погасил свет и стал ворочаться с боку на бок, не в силах уснуть от внезапно накатившего чувства беспомощности. Почему я не могу работать? Почему мне нет дела до моих персонажей?

Старый круглый будильник показывал одиннадцать. Билли не возвращалась, и я начал волноваться. Зачем я так сурово обошелся с ней? Наверное, дело в том, что ее появление выбило меня из колеи и я никак не мог понять, как вести себя, а главное, осознавал, что не могу вернуть ее в воображаемый мир.

Я встал, поспешно оделся и вышел под дождь. Минут через десять мне в глаза бросилась бледно-зеленая светящаяся вывеска «Linterna Verde». [45]

Это оказался бар для простонародья, куда наведывались преимущественно мужчины. Внутри было полно народу, царила праздничная атмосфера. Текила лилась рекой, а из колонок несся оглушительный рок. Официантка с заставленным бутылками подносом переходила от стола к столу, подливая посетителям. На стойке сидел жалкого вида попугай и развлекал людей своими проделками. Барменша, к которой завсегдатаи обращались по имени Палома, принимала заказы, строя из себя кинозвезду. Я заказал пиво и, получив бутылку «Короны» с четвертинкой лимона в горлышке, обвел взглядом помещение. Зал украшали деревянные панели с картинками, отдаленно напоминающие рисунки майя. На стенах висели старые фотографии героев вестернов вперемежку с флажками местной футбольной команды.

Билли сидела за столиком в глубине бара с двумя молодцами — они курили самокрутки и громко смеялись. Я подошел поближе. Девушка увидела меня, но притворилась, что не замечает. Судя по расширенным зрачкам, она уже немало выпила. А пьянела Билли моментально, я хорошо это помнил. Мне был знаком и этот тип парней с их жалкой тактикой: такого рода недоумки обладали врожденным нюхом на женщин, которых легко затащить в постель.

— Пойдемте, провожу вас в гостиницу.

— Отвалите! Вы мне не отец и не муж. Я предложила вместе пойти в бар, а вы в ответ наговорили гадостей.

Дернув плечами, Билли окунула кусочек тортильи в плошку с гуакамоле.

— Хватит играть в капризного ребенка, вы же знаете, что моментально напиваетесь.

— Ничего я не напиваюсь.

Словно провоцируя меня, она схватила стоящую на столе бутылку мескаля, налила себе рюмку и отдала емкость своим приятелям. Те сделали по глотку прямо из горла. Один из них, накачанный малый в футболке с надписью «Jesus», протянул мне бутылку, приглашая присоединиться.

Я недоверчиво посмотрел на лежавшего на дне бутылки небольшого скорпиона, считавшегося в Мексике источником мужской силы.

— Спасибо, не хочу.

— Если не будешь пить, друг мой, тебе придется уйти. Посмотри, девушке с нами весело.

Вместо того чтобы пойти на попятный, я сделал шаг вперед и посмотрел в глаза Хесусу. Я, конечно, любил Джейн Остин и Дороти Паркер, но вырос в неблагополучном районе. Мне приходилось бить людей и самому получать удары, причем противники иногда были вооружены ножом, да и сложены куда лучше, чем тупица, смотревший на меня как баран на новые ворота.

— Заткнись.

Я снова повернулся к Билли:

— В последний раз, когда вы напились в Бостоне, это плохо кончилось, помните?