Ведьмин дом - Каплан Виталий Маркович. Страница 8

И вдруг Серега понял, сразу понял, мгновенно, будто ему кто-то в голове фонариком посветил. Червячок – он из-за того, что вранье получается. Ну, не пойдет он в Ведьмин Дом, отсидится в сарае – так что же выходит, он сдрейфил? Пускай никто, кроме Лехи, об этом не узнает, а все равно – сдрейфил. И пускай Санька проиграет, а все равно окажется прав. И не сможет тогда Серега с ним ничего сделать. Потому что веры в себя больше не будет. Вообще не будет, никогда. Станет он взрослым, отрастит усы, на работу устроится, семью заведет – а внутри останется этот ехидный рыжий червячок. Неужели такая жизнь лучше Ведьминого Дома? Лучше всех этих скелетов, ведьм и привидений?

Но с другой стороны… Разве он, Серега, так уж уверен в себе? На сто процентов знает, что не испугается? Нет, наверное, если что – он все-таки сдрейфит. Может, и радостей будет полные штаны… Но все равно это лучше, чем вранье. «А то будто ты ни разу не врал? – спросил он сам себя. – Каждый день ведь врешь.» И правда, каждый день. Но не в серьезных же делах. Так, по мелочи… Например, вчера с уборки территории смылся. Свете лапшу на уши навесил, будто живот разболелся, а Света – девушка добрая, доверчивая. Сразу послала в изолятор. Да еще поохала, спросила: «Может, один не дойдешь? Может, послать с тобой кого-нибудь?» А он грустно так, жалобно ответил: «Не надо, Света… Я сам дойду… Наверное…»

И пошел. Только не в изолятор, конечно, а на Земляничную Поляну. В лесу-то земляника давно уже сошла, а здесь, у бетонного лагерного забора, еще держится. И ягоды огромные, сладкие. Странно, что никто до сих пор про эту поляну не разнюхал. Вот уже который год приезжает Серега в этот лагерь, и до сих пор поляной единолично пользуется. Ну, конечно, место дикое, глухое, лопухи растут, а главное – крапива. Высокая, старая, ужасно кусачая. Такая крапива что сквозь брюки, что сквозь рубашку – все равно жалить будет. Вот люди и не рискуют. А Серега не боится в одних шортах туда лазить, потому что знает тайные тропинки в крапивных зарослях. Каждый раз, понятное дело, не убережешься, бывает, что и обжалит. Но настоящий мужчина должен такое терпеть.

А Света и проверять не стала насчет изолятора. У нее столько дел, что голова пухнет. Причем половину их них она сама себе выдумывает… А если бы и проверила? Всегда можно соврать, что изолятор был закрыт – такое часто случается. А потом, когда изолятор открылся, живот уже перестал. Света что, ее обдурить легко.

«Значит, все-таки врешь, – поинтересовался тот же самый ехидный голосок. – А вранье – оно всегда вранье. Что про Ведьмин Дом, что про больной живот. Особой разницы нет. Так что действуй, парень!»

Но Серега понимал, что есть. Есть разница. Хотя… Слишком уж все это запутано. Одно только ясно – Лехиным пакетом пользоваться нельзя. Хочешь – не хочешь, а придется в Ведьмин Дом идти. Вот так.

Но как об этом сказать Лехе? Старался же человек, спасти хотел… Может, и не надо ему ничего говорить? Нет, нельзя. Нельзя другу врать. А Леха – друг. Хотя, раз он друг, то почему молчит про свои дела с Санькой?

А может, у него и впрямь причина очень серьезная! Такая, что никому-никому не скажешь. А у Сереги что? Про червяка говорить неловко? Да разве это причина?

– Слушай, Леха, – сказал он наконец, решившись. – Ты уж извини, и спасибо тебе, конечно, только я все-таки туда пойду. Понимаешь… Стыдно как-то враньем побеждать. Что получится – Санька по-честному спорил, а мы с тобой химичим?

Леха даже глаза на него вытаращил.

– Серый, но это же не игра! А вдруг там и вправду нечистая сила живет, и убьет она тебя, как того пацана? Подумай лучше, что с мамой твоей будет. И со всеми! Нет, нельзя тебе идти.

Да, это, конечно, серьезно, насчет мамы. Риск есть риск. Но ведь не такой уж и большой риск. Сказать точнее – малюсенький. Ведь ясно же, никаких привидений не бывает. А даже если и бывает – не обязательно же к нему прикасаться будут. А что, если прикоснется, и получится синее пятно? А тогда можно в церковь сходить и смыть, в Захаровке церковь до сих пор действует. Он же не тот глупый деревенский пацан, ему порки бояться нечего.

Все эти мысли пронеслись в голове всего лишь за секунду, не больше. Потому что сразу же он ответил:

– Нет, Леха. Не идти тоже нельзя. Да и не так уж все и опасно. В крайнем случае, если будет пятно, сбегаем в церковь и отмоем.

Леха помолчал, потом угрюмо пробурчал:

– Ну ладно, как знаешь. Только я с тобой пойду. Я молитву знаю от нечисти, меня бабушка научила.

– Как это ты пойдешь? Все ребята заметят. И будет считаться, что пари проиграно.

– Ну, тогда давай я тебе эту молитву на бумажке напишу. Вдруг поможет?

– Ну ладно, пиши…

За пять минут до обеда явилась Дуся в длинном белом платье. Если бы не красный галстучек – вылитая невеста. Веселая, нарядная пришла, а глазами все равно повсюду шарит. Слава Богу, ничего не нашарила.

– Ну вот, я же всегда говорила – трудом их надо воспитывать, трудом. Все эти походы ваши, костры – развлечение. А труд – всему голова.

– А что всему ноги? – ласково спросил Миша. Очень ласково спросил, точно побрызгал малиновым сиропом.

– То есть при чем тут ноги? – удивилась Дуся.

– А при том. Труд – всему голова, что-то – всему ноги, а еще что-то, наверное, всему желудок. Это я, Дуся, извиняюсь, товарищ командир, Евдокия Сергеевна, на обед намекаю.

– Глупые какие-то у тебя шутки, Михаил, – ответила Дуся, придирчивая оглядывая территорию. – Сам умный, а шутки глупые. Удивляюсь я, как это тебя в педагогический приняли? В школе тоже вместо работы хохмить будешь?

– Нет, моя дорогая леди. Школа – место суровое, там не до баек. Я там хамить буду. Начну с директора – и по нисходящей.

– Ладно, хорош языком трепать. В общем, так. Территорию вы убрали. Не очень, конечно, но все-таки. На троечку. Значит, можете, если захотите. То есть захотите, – быстро поправилась она. – Можешь вести детей в столовую. Да, кстати, после отбоя зайти в пионерскую. Насчет этих ваших походов разговор есть.

– А конкретнее? – встрепенулся Миша.

– Конкретнее будет вечером, после отбоя.

– Ладно, загляну, коли не забуду.

– Да уж постарайся как-нибудь. Что-то ты больно забывчивым стал. Утром на оперативке чего тебя не было? Между прочим, являться на оперативки – твой долг.

– У меня уже на тысячу рублей долг, а ты мне еще оперативки вешаешь. Хотя, если там выдают аперитив…

– Это еще что такое? – не поняла Дуся.

– Вино такое. Французское. Книжки иногда читать надо, Евдокия Сергеевна. Книжки о роскошной парижской жизни.

– Да ну тебя совсем – не нашлась что сказать Дуся. – Юморист нашелся. Веди лучше отряд в столовую, – и Дуся удалилась, шурша своим почти что свадебным платьем.

А отряд побросал на складе лопаты и носилки. Кое-кто собрался сразу бежать в столовую, но Миша со Светой сначала погнали народ в корпус – отмываться. По дороге Серега услыхал, как Света шепнула Мише:

– Ну зачем ты ее злил? Накрылся теперь наш поход!

– Не накрылся, Светик, не боись. Это я тебе твердо говорю, без шуток.

– Да что ты против нее можешь сделать?

– Да уж найду что. В конце концов сколько можно? Обещаем-обещаем, а дети, между прочим, нам ни хрена уже не верят. Мне это надоело.

– Ну и что, надеешься убедить Дуску Сергеевну?

– Зачем убеждать? Есть и иные методы…

– Да разве на нее вообще существуют методы?

– Существуют. И еще какие!

– Да неужели?

– Дорогая Света, я под чутким руководством этой мадамы работаю четвертый год. И знаю ее как облупленную. Сейчас она что-то совсем скурвилась. Значит, придется укоротить.

– Гляди, как бы она тебя самого не укоротила.

– А что она может? Я вольнонаемный. Волонтер, можно сказать.

– Зато мне характеристику для института подгадит.

– Пущай только попробует! Я ей тоже кое-что могу напомнить…

6. ДИПЛОМАТИЯ

Почему-то вышло так, что из столовой Серега пошел вместе с Санькой. Тот незаметно пристроился рядом. Некоторое время они шагали молча.