Похищение столицы - Дроздов Иван Владимирович. Страница 43

Инструкция Старрока гласила: не стеснять его передвижений. И потому никто ему не мешал.

Кате очень бы хотелось включить подаренную ей чудо-машинку, но она терпела. И дала себе клятву: подслушивать его разговоры не станет. Чего бы это ей ни стоило. Но в то же время она отвечала за безопасность Объекта. И Катя вместе с Артуром на своем «Мерседесе» устремилась за Олегом. Благо, он ехал не быстро, а как-то даже особенно тихо, словно не хотел уезжать. И она скоро достигла дистанции, на которой ей прилично было держаться. И думала: «Не дай Бог, остановится! И увидит ее машину». Но она хода не сбавит и будет ехать, как ехала. Затененные стекла ее спрячут. Вот только лобовое стекло!.. Но тут уж ничего не поделаешь.

Всю дорогу Олег ехал на малой скорости. При подъезде к Пушкино его догнал адвокат. Поровнялся, помахал рукой. Олег тоже высунул руку и показал: следуй сзади. И теперь они ехали строем.

У подъезда дома, недавно возведенного для богатых людей в Новых Черемушках, Олег остановил свою «Волгу». «Жигули» адвоката встали поодаль. Олег подозвал Николая с отцом, попросил их погулять здесь во дворе. Сам же позвонил Артуру:

— Не смею беспокоить вашего майора, но вас попрошу подойти ко мне.

Артур доложил майору: «Просит меня».

— Идите.

И когда он пошел к подъезду, задумалась: «Почему позвал не меня, а Артура?» Ей бы очень хотелось посмотреть на квартиру, выяснить причину столь внезапного отъезда с дачи писателя. Явилась мысль: «Может, он там не один?..» И эта догадка неприятно кольнула сердце. Нельзя сказать, что у нее было серьезное чувство к Олегу, но все-таки она испытала нечто похожее на ревность. Как всякая женщина, и особенно яркая, красивая, она хотела нравиться, но тут ей продемонстрировали холодность. И даже больше того: ей давали понять, что и особого дружеского расположения к ней «Объект» не испытывает. Настроение испортилось, но, как всегда, подобные минуты прибавляли ей сил для работы. К углу дома подъехал автобус, и она пошла к ребятам. Из кабины вышел Тихий. Он, как всегда, был невозмутим, хранил подобающее сильному человеку спокойствие. Как часто фамилия отражает суть человека! В данном случае соответствие было поразительным. Подполковник был немногословен, лишен всякой аффектации и даже в труднейших ситуациях сохранял холодный ум и спокойствие. Катя знала его супругу и, когда появлялась у них дома, приносила кучу подарков для детей, которых у Тихого было шесть человек: четверо родных и две приемных девочки. Однажды Катя заехала к ним и застала семью в радостных хлопотах: оказалось, они собирались в церковь крестить детей. Катя вызвалась быть крестной мамой, и это очень понравилось всем детям: они любили Катю, находили ее самой красивой, кроме, конечно, их мамы. Так в одночасье Катерина стала мамой шестерых ребят.

Артур явился через минуту.

— Прошу вас,— сказал Каратаев,— сопроводите моего адвоката в банк. Он привезет мне деньги.

— Будет сделано! — отчеканил Артур и отошел к адвокатскому жигуленку. Олег же подошел к парадной двери. Набрал код, и дверь раскрылась. Тут в небольшом квадратном коридорчике за столиком сидела молодая женщина. Она поднялась навстречу и долго рассматривала незнакомца.

— Вы к кому? — спросила она.

— Я здесь живу.

Минутное замешательство. Но тут в левой стороне коридорчика открылась маленькая дверь и показался молодой детина в пятнистой омоновской форме и тоже стал разглядывать Каратаева, точно он был подопытное насекомое.

— Простите, но мы вас не знаем. Я должен вызвать начальника.

Пришел начальник,— этот был и совсем богатырь: сажень в плечах, крутая бычья шея, шальной зверский взгляд. «Где только таких берут? — подумал Олег.— Такому бы в колхозе работать». Начальник достал из грудного кармана блокнотик, долго разглядывал Каратаева. Недовольным голосом, но, впрочем, с опаской, проговорил:

— Вас долго не было.

— Да, я работал за границей.

— Лишних вопросов не задаю,— не положено, но вынужден сказать: вы подойдете к двери, и если вы это не вы, то есть, вы не хозяин, то сигнализация поднимет всю охрану дома. Вы скажите, у вас была тогда борода или вы носили усы?..

— Ни того ни другого я не носил. Фотоэлемент знает меня таким, каким я и есть сейчас.

— Хорошо. Тогда пройдите в лифт.

Они поднялись на седьмой этаж. И тут Олег занял положение, которое было известно только ему, и дверь мягко и неслышно поплыла в стену. Начальник стукнул каблуками ботинок и громко отчеканил:

— Рады приветствовать вас на родной земле!

Олег достал бумажник и вынул из него штук пять-шесть сотенных долларовых билетов. Зверские глаза потеплели, бычья шея податливо изогнулась. И начальник почти мгновенно исчез. Но на его месте, откуда ни возьмись, словно черт из повестей Гоголя, появился восточный человек. Он взмахнул руками, осклабился и таращил глаза цвета спелой черной сливы:

— О-о! Сосед. Где пропадал — за границей, да?.. Я ни разу не был дальше Баку и Москвы. Охрана говорит: тут кто-то живет, но кто? Почему я не знаю?.. Почему вас прячут?.. Да!.. К вам зайти можно?..

— Да, да, конечно. Заходите. Но у меня беспорядок. Меня тут не было.

— Знаю — не было! Я все знаю. Охраннику дай десять долларов и будешь знать. Я даю. Мне жалко? — нет, не жалко. Сегодня десятка, через месяц еще десятка — и ты все знаешь. У нас есть и еще сосед: Малик Вартанян. Вы знаете такого человека?

— Нет, не знаю.

— Малика не знаешь? О-о!.. Я Акбар Гамаев, он — Малик Вартанян. Мы оба сидим на трубе. Он на газовой, я на нефтяной. А ты на чем сидишь? Г оворят, подмял электронику. Но об этом потом. Так ты не знаешь Малика? Его знают все. Я тоже знаю, но лучше бы не знал.

— Он что же — неприятный человек?

— Причем тут приятный, неприятный?.. Его встретишь, он тебе улыбается. Да? И хорошо улыбается. Но лучше бы не улыбался.

— Да почему же?

Сосед еще шире вытаращил глаза и, как мокрыми шинами, крутанул ими. И наклонился к Олегу:

— Армянин!

— Что-о?..

— Он армянин! Ты не слышишь?

Он то говорил на вы, а то на ты. Олег между тем оглядывал гостиную и удивлялся относительной чистоте. Полагал, что увидит здесь толстые слои пыли,— не был-то три года! — а здесь сохранялся порядок. Пыль, конечно, лежала на всем серыми пластами, но не так безобразно. А сосед продолжал:

— Малика к себе не пускайте. Он богат и страшно жаден. Если берет в руки доллар, то пальцы трясутся. Больной человек! В Ереване большая семья, а он не посылает денег. Но скажи, зачем деньги, если родным нечего есть. Армяне! Страшный народ!.. Турки их недаром резали. Турки хорошие люди! Умные. Если режут, то спроси: зачем?.. Человек так устроен: если не за что резать, он не будет резать. Русских мы не режем. Они на меня косятся, но я не режу!.. Но давай знакомиться. Мы же соседи. А?.. Тебя как зовут?

— В школе звали Г рех.

— Грех?.. Что такое? Почему Грех? У нас есть министр, он Греф. Говорят, немецкий еврей. А ты Грех — почему?..

— Такая у меня кличка.

— Ты русский?

— Нет, не русский?

— А кто?..

— Я знаю? — раскинул Олег руки.— Ты вот знаешь, кто ты такой, а я не знаю. Кто угодно, но только не русский. Я — акционер. А разве акции дадут русскому?.. Ты вот скажи: у вас на трубе сидят русские? Чубайс или Вяхирев возьмут русского? Тебя вот взяли, а русского не возьмут. Меня тоже взяли. Значит, я не русский.

Олег на лету подхватил интонацию горячего бакинца и даже угостил его же собственным жестом.

— Я — Акбар Г амаев,— зачем-то повторил азик,— азербайджанец. Разве не видно?..

— Ну, на лицо вы все одинаковы: что армяне, что грузины,— и азербайджанцы — тоже.

— Как ты говоришь, приятель? Я похож на армянина?.. Если скажешь такое в Баку, тебя бросят в Каспийское море. Больше так не говори. Друга потеряешь.

«Друг нашелся! — подумал Олег.— Да если он и дальше будет ко мне ходить, я ему прямо скажу: занят. Не ходи».

Понимал Олег, что так никогда и никому сказать не сможет, но сейчас ему хотелось побыть одному, и он попросил соседа зайти к нему в другой раз.