Похищение столицы - Дроздов Иван Владимирович. Страница 79

Олег кивнул на Катерину:

— Мы вот с ней поженились и хотим совершить свадебное путешествие.

Дик кивал головой и не смотрел на говорившего. Он лишь кидал короткие взгляды на Катерину — видимо, оценил ее красоту, но не хотел показывать своего к ней интереса. Сказал:

— Свадебное путешествие? На остров Кергелен?.. Х-м. Да. Но черт с вами! Это ваши проблемы. Сколько вы готовы отсыпать в кассу нашего корабля?..

— Называйте реальную цену. И так, чтобы туда и обратно. Удобная и просторная жизнь. И чтобы на полном вашем коште.

— Кошт? Что за зверь такой?

— Еда, обслуга.

— А-а, да-да, конечно.

— И еще вы нам скажите: сколько вы пробудете на Кергелене? Есть ли там гостиница?

— Там есть жилые пещеры в скалах, но для тех, у кого ночуют в карманах деньги, найдется дыра, получше вот этой.

И он обвел взором свой номер.

Олег обратился к друзьям:

— Ну, как?

— Я согласна! — воскликнула Катерина, заходясь восторгом от предвкушения рискованного путешествия. И вообще, была без ума от счастья. Она поплывет по волнам самых бурных и холодных морей, увидит айсберги, почувствует грозное дыхание Антарктиды. Нравилась ей и дерзкая простота и развязность морского волка.

Олег спросил:

— Итак, ваша цена?

— За все про все — тридцать тысяч долларов.

— Вы получите эту сумму, и сверх того, если экспедиция пройдет успешно и вы доставите нас целехонькими на Тасманию, будет вам десять тысяч премиальных.

— Отлично! Вы нарисуйте все это на бумаге, и я для верности дела положу ее в карман.

Сделка была закреплена подписью Олега, и Дик, пряча бумагу, просил держать их

договоренность в секрете. Вызвался помочь им закупить нужную одежду.

До отплытия оставалась неделя.

В порт приехали утром и прямо к трапу, возле которого их ждал рыжий Дик. Погода была невиданная и неслыханная для наших российских мест,— на что уж Россия славится во всем мире, как страна снега и холодов, край, забытый Богом и неласковый для любого иностранца. Тут же природа вздыбила шерсть и с яростью кинулась на человека: с неба валил снег, и не легкий и ласковый, а мокрый и тяжелый,— он гулко шлепал по лицу и одежде, точно хотел вас наказать или загнать обратно в помещение. Однако сильного ветра не было и кораблю такая погода не мешала.

Рыжий Дик подгреб их длинными ручищами и со словами «Три араба тысяча чертей!» увлек за собой. Почему к ругательству на английском он приплетал три араба, Олег не знал, взял руку Катюши, покорно шел за Диком. Тот открыл одну дверь — втолкнул туда генерала, а с Олегом и Катей вошел в каюту, где посредине намертво принайтовленный круглый стол, возле него четыре стула, а в углах удобно расставлены три кресла. Из этой каюты маленькая дверь вела в другую, и здесь, в продолговатой, как пенал, комнатке, на широких ремнях висели две постели.

Жилище Олегу не понравилось, но он смог его оценить только тогда, когда зашел в каюту генерала. Тут возле койки стояли стул и тумбочка.

Было холодно, и они не раздевались; собрались в большой каюте, сидели в креслах. Смотрели друг на друга, загадочно улыбались. Катюша сидела у круглого окошка-иллюминатора, но оно было залеплено снегом и увидеть из него ничего не удавалось. Г енерал спросил:

— А сколько будем плыть до острова?

Ответил Олег:

— При попутном ветре недели две, а при встречном, да при других дурных обстоятельствах и весь месяц уйдет на дорогу.

Каюты не нравились, не знали они, что корабль у них более грузовой, чем пассажирский; под палубами были огромные танки-отсеки для мороженой рыбы; целая система электродвигателей и морозильных установок подавала туда холод, а кроме того, десять месяцев в году холод шел тут от самого моря. Судно было очень большим, водоизмещением сорок тысяч тонн, и строилось оно по заказу рыжего Дика, который вот уже двадцать лет качает с острова Кергелен ценнейшие породы рыб и продает их в больших городах Австралии.

Дик очень богат, но жаден и считает каждый цент своих прибылей. Его ненавидит команда и все рыбаки острова, но он их единственный кормилец и его терпят. Впрочем, об этом наши путники пока ничего не знали. Не ведал Олег и о том, что с других туристов за предоставление таких же трех кают он брал гораздо меньше и был доволен. Но Олегу до этого не было дела; чужих денег он не считал и хотел одного: чтобы их хорошо кормили.

Свыклась с новым жильем и Катюша; стала больше улыбаться, веселее говорить,— в конце концов, не год и не два им предстояло жить в таких условиях. А для свадебного путешествия уж хорошо и то, что будет много экзотики.

Часа через два хода к ним вошел рыжий Дик и, не спросив, нравятся ли им каюты, пригласил к себе. За дверью их ждали четверо матросов, они предложили всем взяться за руки, образовали тесный клубок и так вышли на боковую палубу, где по-прежнему валил мокрый снег и порывами налетал ветер. К счастью, качки большой не было, потому что корабль еще не миновал узкую бухту, на одном берегу которой тянулись бесконечные ряды домов, а с другой в просветах между зарядами снега едва угадывались невысокие холмы.

Зашли в помещение, над которым возвышалась капитанская рубка. Здесь был маленький коридорчик и вешалка для одежды. Наши путники стали раздеваться, но Дик им сказал:

— Плащи оставляйте здесь, а меховые куртки не снимайте, у нас холодно, корабль еще не разогрелся.

Вошли в комнату, по обычным меркам небольшую, но для морского быта достаточно просторную и уютную, украшенную картинами из морской жизни, портретами адмиралов, капитанов. Во главе узкого, продолговатого стола на стене висел большой портрет — Катя сразу в нем узнала их хозяина. Потом вслед за ними вошел невысокий, но крепкий и могучий мужчина с невеселым и даже суровым выражением лица. На нем были длинные кожаные сапоги, такие же кожаные штаны и легкая, подбитая белым мехом куртка со множеством карманов. Он слегка поклонился. Дик его представил:

— Мой капитан Даниэль. Он говорить умеет, но не любит, так что вы от него длинных речей не ждите.

Олег и генерал улыбнулись, Катя подумала: «Видно, Дик сказал что-нибудь веселое». И пожалела, что она в школе, а затем в институте плохо учила английский язык. Некоторые слова она понимала, но связать их между собой не удавалось, и речь Дика до нее не доходила.

Миловидная официантка принесла поднос с вином и фруктами, другая — закуски. Скоро стали подавать обед. Он был почти ресторанный.

— Едим мы тут два раза в день,— сказал Дик,— первый раз в одиннадцать, а второй — в шесть пополудни. Но вы можете приглашать официантку, и она вам принесет еду в каюту.

Потом он сказал:

— В ненастные дни советую не выходить из кают. Порывом ветра может унести в море.

Тряхнул бородой, как-то не по-людски осклабился и добавил:

— Дни тут всегда ненастные, так что море наблюдайте в иллюминатор. Так безопасней.

И за этими словами последовали улыбки Олега и генерала, и Катюша снова пожалела,

что не знает английского языка. Эти последние фразы Олег ей перевел, и она тоже улыбнулась.

Даниэль ничему не улыбался. Казалось, он и вообще считал всякие слова напрасными и недоумевал, зачем они говорят, когда можно поесть молча и скорее разойтись.

Расправившись со вторым и запив обед вином, он поднялся и, не сказав ни слова, лишь чуть заметно поклонился и вышел из каюты. Дик, словно за него извиняясь, заметил:

— Этот англичанин прост, как русский, и глуп, как немец, но лучшего капитана не сыскать. Он может не спать двадцать пять часов в сутки, мне с ним спокойно. Он каждый камень видит на тысячу миль впереди. А больше тут ничего не надо. Со встречной посудиной не столкнешься — тут ни одна собака не ходит, и лишь изредка забредают подводные лодки: чаще всего американские, но случаются и английские, и даже русские. Это скверно, и я бы не хотел встречаться с ребятами, которые живут под водой. Никогда не знаешь, чего от них ждать. Года три назад в Тасмановом море из глубины точно дьявол с рогами поднялась этакая посудина величиной с город. На нашу палубу взобралась шайка ребят, похватали наших девочек и суток трое с ними забавлялись. Это был американский корабль. Девочек одарили деньгами, но работать они уж не могли. Неделю отлеживались, приходили в себя.