Солдат и мальчик - Приставкин Анатолий Игнатьевич. Страница 25

– У нас так, милый, не водится, играй еще! Васька и сам сообразил: не отпустит. Ткнул пальцем заведомо другую карту, отдал червонец и тут же смотался. На Васькино счастье, кто-то подвернулся играть.

Тут же купил Васька полбуханки хлеба, пять вареных картофелин и огромный, бурого цвета соленый огурец. Прижимая все к груди, пролез к стене, где недавно оставил солдата, и не нашел его. Быстро посмотрел во все стороны и тут только увидел в спину, что уходит в сторону вокзала дядя Андрей, а рядом с ним еще два военных с красными повязками на рукавах.

Хотел Васька побежать следом, да ноги отнялись. Сел он на ту самую завалинку, где недавно солдат сидел, хлеб положил, картошку, огурец. Посмотрел на свою провизию, слезы потекли из глаз. Из-за них, из-за картошки да хлеба, потерял он дядю Андрея. Оставил одного, хоть обещал беречь. А теперь его забрали, навсегда увели. Остался Васька один – на всю его жизнь.

– 16 -

Андрей не заметил, как подошли к нему двое.

– Почему не приветствуете, товарищ красноармеец? Андрей вскочил, отдал честь.

– Документы, – сказал один.

В глазах у Андрея, оттого ли, что встал, или от общей усталости и от голода, все померкло, покрылось серой пеленой. Он провел рукой по глазам, встряхнул головой, но увидел солдат как издалека.

Многажды за эти сутки он представлял, как его возьмут, как поведут… Было это страшно От одной мысли холодело в животе. А теперь вот они стояли, как представлялось, и только не было страшно. Он пережил раньше свой страх, оставалась одна пустота.

Андрей вздрогнул, посмотрел на лицо солдата. Вспомнил, что давным-давно, в непонятные времена, рыжий красавец ефрейтор просил у него закурить. А тот улыбался во весь рот, конопатины на носу светились.

Андрей натянуто улыбнулся.

– Свой, – сказал рыжий ефрейтор длинному напарнику. – Я у него проверял. Как дышится в родном городе? – спросил он Андрея.

– Да ничего, – ответил Андрей каменно.

– Девки небось заездили?

Они прошли несколько шагов вперед, и рыжий что-то спрашивал, Андрей отвечал. Был он как во сне. Не верилось, что могло так гладко пройти. Сейчас поговорят, пошутят, а потом дружелюбно предложат: «Айда-ка, парень, с нами. Что мы, не видим, что ты без оружия и без документов. Пойдем, пойдем…»Сам Андрей вдруг предложил:

– Пойдем? – Он решил, что так станет легче. Он честно все расскажет, не будет носить свою тяжесть. Что бы там ни случилось, но хуже, чем сейчас, не будет.

– Иди, иди, – воскликнул рыжий. – У тебя время – золото! – Протянул руку, бросил мимоходно, незначаще: – Не забывайся, хоть в родном городе… Всему свой срок!

Андрея мгновенно мысль сквозная прострелила: «Вот что! Запомнил рыжий про суточную увольнительную. Выручил, потому что решил, что прогулял он лишнее. Тоже грех, но не столь велик, каков был на самом деле».

Андрей как выдохнул:

– Спасибо, друг!

– Не за что, – сказал рыжий, козырнув. Подмигивая желтым проницательным глазом, пропел весело: – «Вспомню я пехоту, и родную роту, и тебя за то, что дал мне закурить…» Разошлись, чуть полегчало. Сейчас только подумал солдат про Ваську, стал проталкиваться к старому месту. За чужой толпой увидел: ссутулившись, сидит мальчик на завалинке, как потерянный, глаза руками трет.

Сел солдат рядом, взял за плечо:

– Ну что, Василий? – а тот дернулся, обернулся, замер счастливо. Сердце чуть не выпрыгнуло у Васьки.

– Дядя… Дядя Андрей! А я-то подумал…

– Ага, – сказал солдат. – Я тоже, Василий, так подумал. Пойдем-ка скорей отсюдова. Хватит нам испытывать судьбу.

– А у меня глядите! Хлеб с картошкой! Солдат ничего не сказал, забрал продукты в широкие горсти и торопливо, локтем вперед, пошел через толпу, Васька за ним. Выбрались с рынка, и только за домами, когда пошли заборы да огороды, солдат чуть уменьшил шаг. На какой-то полянке вывалили хлеб наземь, картошку, огурец, и оба сели.

Жевали, глядя друг на друга, словно впервые увидели.

– А ты, Василий, жук! Ох, жук!

– Почему, дядя Андрей?

– Гм… Еще спрашиваешь почему?

– Ага, я непонятливый с детства.

– Сейчас поймешь. Где взял еду?

– Нашел, – сказал Васька и поглядел солдату в глаза.

– Валялось? – спросил добродушно солдат с набитым ртом. У него вышло так: «Ва-я-ось?» – А что, не бывает, что ли? Карточки теряют… А однажды я слышал, будто корову целиком потеряли.

– Дойную? – спросил солдат серьезно.

– Не знаю. Да ну вас, чего пристали. Говорю, нашел!

– Увидел, нашел – насилу ушел! – сказал солдат, как в шутку, но лицо у него оставалось строгим. – Давай-ка на первый случай договоримся, Василий, с тобой вот о чем…

– О чем? – спросил Васька, перестав жевать.

– В общем-то мелочь, но… Давай так: с сегодняшнего дня не красть. Ладно?

Васька с готовностью кивнул. Про себя он подумал:

«Ишь ты! Не красть! Разве так бывает? А я не хуже других, только и всего!»Хоть Васька наклонился, спрятав глаза, солдат услыхал Васькины мысли. Впрямую изрек:

– Я, дружок, не шучу. Пойми, настоящие люди этим не занимаются.

– А как жить? – Тот вытянул резко остренькое лицо к солдату.

– Так и жить. Не врать и не красть. Настоящие люди уважают других людей.

– Сейчас война, – убежденно рассудил Васька. – А красть можно и у жуликов, они нынче во – разъелись!

– Какая же разница, если все равно кража? Тут враг против нас, весь мировой фашизм навалился. А мы… Что же, мы должны как звери – только бы выгадать да уцелеть? Так разве надо?

– Нет, – помотал головой Васька.

– Представляешь, какими бы мы были, если бы каждый человек стоял только за себя?

Васька представил, как он сейчас живет без дяди Андрея, и вышло это плохо.

– Украли у меня вещи, оружие… – размышлял вслух солдат. – А мне гадов бить надо. А я тут, в тылу, как последняя сявка скрываюсь, вместо того чтобы за нас с тобой грудью стоять. Отчего так, Василий? Оттого, что мелкие хищники, тыловые сучки, не думают о нашей общей победе. Каждый суслик вырыл свою нору и туда тащит, как будто нет у нас общего врага. А он придет и по отдельности передушит. Если по отдельности…

– Дядя Андрей, – влез Васька робко. – Дядя Андрей… Я хотел тогда сказать, что я ведь тоже там был.

– Где ты был, Василий? – рассеянно спросил солдат.

– Там! – Васька мотнул головой и закашлялся. Изо рта полетели крошки. Ваське стало жаль крошек, он зажал рот ладонью, пересилил кашель. Сжевал, посмотрел на солдата. Тот ковырял травинкой в зубах и молчал. -Вы не думайте, – тревожно произнес Васька, – я к вам и не подходил вовсе, хотя они компас…

Солдат отвернулся лицом к деревьям, покрутил головой, встал. Не спеша отряхивался, собираясь уходить.

Васька понял, что солдат сейчас уйдет, бросив его. Он уже сообразил все про Ваську, что Васька – мелкий хищник, гад, который не хочет бороться вместе со всеми за победу над врагом.

Васька подскочил с земли, забежал спереди солдата, отчаянно захлебываясь, замельтешил торопливо, глотая слова вместе со слезами. Он говорил, что хочет вместе со всеми, а не сам по себе, как жил он до сих пор. Он, Васька, и в мыслях не держал, что он кому-то нужен. А если бы он оказался нужен, то Васька весь тут, готов бороться за победу… А потому он никогда в жизни не возьмет чужого, ему и не надо ничего, лишь бы считали настоящим человеком.

Были слова такие или не совсем такие, а может, лишь сплошное бормотание сквозь Васькину истерику. Но солдат разобрался. Стоял, упершись глазами в мальчика, изучал. Как проверял все равно.

– Ладно, Василий. Я твое слово запомню.

Ночью Андрею приснилось, что его ищут. Все знают про него, мальчишки из-за сосен следят, пальцем указывают. А бойцы разбились цепью, прочесывают вокруг лес. Хочется крикнуть: мол, с вами я, не ушел. А голоса-то нет! Все украли: оружие, документы и голос… Пойти бы в штаб, доложить по форме: мол, боец Долгушин прибыл. Дайте снова оружие, оправдаю, товарищи, кровью. Сказали бы ему: иди добудь винтовку у врага. Мы верим, что ты, Андрей, честный человек, хоть и споткнулся. Мы куем победу над врагом, и надо доказать, что ты да Васька – со всеми вместе, а не отдельно.