Империум человечества: Омнибус (ЛП) - Ренни Гордон. Страница 42

Барон Разукрас был лоскутным человеком в полном смысле этого слова. Все до единой части его лица были куплены, а чаще — просто изъяты, у кого-то другого и соединены в стоящем сейчас над Бриель человеке. Лицо его представляло собой мозаику, каждый кусочек которой был сращен с соседними. Бриель понятия не имела, что Барон думает о получившемся эффекте, но его никак нельзя было назвать естественным, ибо в лице его не было ни единого совпадающего фрагмента. Но тут до неё дошло, что, скорее всего, в этом и смысл. Барон, видно, специально хотел добиться эффекта эдакой макабрической эксцентричности, чтобы заранее ставить тех, с кем имеет дело, в проигрышное положение.

Источник Бриель сообщал, что эффект не ограничивался лицом барона, и каждый орган его тела был взят от кого-то другого, чтобы создать, как Разукрас хвастался болтливым потаскушкам, что согревали его по ночам, яркий образчик всего человечества в целом. Сама Бриель ничего такого в этом не видела.

Скривив неравные губы в приторной улыбке, барон коротко согнулся и вычурным жестом указал на затемнённый альков под охраной нескольких дуболомов того же типа, с которым она имела дело на входе. Поднимаясь, Бриель не могла не заметить взгляд, украдкой брошенный бароном на ящик, зажатый между двух сервиторов.

— Не уединиться ли нам в более приватном месте, мадам Геррит? — предложил барон. Проходя мимо, Бриель не могла также не заметить взглядов украдкой, брошенных в её сторону из публики. Многих мучило нездоровое любопытство, но ядовитые взгляды парочки богато одетых дам неподалёку заставили её сердито нахмуриться: ясно, что эти две особы приняли её за очередной лакомый кусочек, подобранный бароном для развлечения.

— Идём, Ганна! — резко велела Бриель. Тут вернулась официантка с азуавом и гаденьким блеском в обыкновенно пустых глазах.

В сопровождении троицы явно снабжённых боевыми железами личных дуболомов, барон Разукрас повёл Бриель с её спутниками через переполненное заведение. Толпа расступалась перед ними, даже не пикнув. Бриель переборола желание пощупать карман под кителем на груди и заставила себя успокоиться. «Я знаю, что делаю! — сказала она себе. — Шагаю прямо в капкан, вот что я делаю, но в этом и смысл всей этой маленькой экспедиции…»

Наконец передний дуболом подошёл к арке входа, украшенной по замыслу какого-то безумного художника кичливым и вычурным убранством, и развернулся, поджидая остальных. Воспользовавшись коротким моментом, Бриель осмотрелась, точно зная, что скоро им может понадобиться убраться отсюда исключительно быстро, если всё пойдёт не по плану. Невысокая арка вела в укромный кабинет с низким столиком в окружении бархатных диванов. Низко висящая люстра с мерцающими голубым газовыми огоньками давала как раз столько света, чтобы можно было с удобством вести подпольные дела в укромном полутёмном уголке.

— Прошу, — барон посторонился. Дуболом горой возвышался у него за спиной. — Устраивайтесь поудобнее. Но сначала, мадам Геррит, не поймите меня неправильно, если я приму некоторые… предосторожности.

Бриель подозрительно сощурилась, однако решила помолчать, пока не получит хоть какое-то представление о том, что подразумевал барон. «Глаза открыты, рот — на замке», — учил её отец, и неплохо, надо сказать, в этом преуспел.

По кивку барона дуболом, шедший сзади, сунул руку в карман. Бриель затаила дыхание и молча переглянулась с Ганной. Вряд ли Разукрас задумал причинить ей вред, по крайней мере — пока, но она всё равно почувствовала облегчение, когда дуболом не извлёк на свет ничего опаснее ручного сканирующего устройства.

Бриель сглотнула, однако постаралась по мере сил держать себя как ни в чём не бывало, пока дуболом ковылял к ней с основным блоком сканера в одной руке и палочкой-детектрицей в другой. Она приподняла бровь, слегка удивлённая, что такой тупица обладает навыками обращения с прибором. Но, с другой стороны, как-то раз она видела птеробелку, которую научили подавать напитки шишкам из одного небольшого дома навигаторов. Вот только тварь вошла во вторую фазу своего жизненного цикла, превратившись в кровожадное чудовище из зубов и когтей, и перерезала половину семьи ещё до того, как закончили подавать десерт.

— Звиняюсь, мэм, — подходя, пробормотал громила и палочкой указал Бриель поднять руки. Она ощутила волну раздражения и сильное желание врезать дубине коленом между ног. Желание становилось тем сильнее, чем дольше он водил палочкой вдоль тела; основной блок при этом булькал и попискивал. Даже когда машина мелодичным звоном возвестила, что скрытого оружия не найдено, дуболом продолжал водить палочкой по Бриель, пока хозяин его намекающее не кашлянул, после отчего громила шагнул назад с глумливой ухмылкой на уродливой гроксовой роже.

— Чисто! — объявил ухмыляющийся бандит и заковылял к Ганне, правда, с гораздо меньшим энтузиазмом. — Подними! — велел он, но прежде, чем пилот успел поднять руки, вмешалась Бриель:

— Он сильно аугментирован. От него ваша штука завопит даже на самой низкой чувствительности.

Дуболом замялся и взглянул на барона.

— Тогда он может подождать здесь, — объявил Разукрас, и от тона его голоса по спине у Бриель побежали мурашки отвращения. — О нём хорошо позаботятся. Это я вам обещаю. Мадам Геррит, пойдёмте?

Бриель встретилась глазами с Ганной — пилот незаметно кивнул, подтверждая, что согласен подождать снаружи, хотя явно был не очень доволен тем, что позволяет ей войти в логово барона одной. Твердя себе, что всё пройдёт по плану, Бриель указала сервиторам на вход.

— В этом нет необходимости, мадам, — произнёс барон Разукрас с едва заметным оттенком торжества в голосе.

Сердце в груди у Бриель грохотало, но она сумела удержать голос ровным:

— А как же наш обмен, барон?

— К нашему обмену этот ящик никакого отношения не имеет. Я в этом бизнесе не первый день, знаете ли, и распознать обманку труда мне не составит. Предположу, что предмет спрятан у вас при себе, в каком-нибудь потайном кармане, возможно?

Бриель одарила самодовольного ублюдка лёгким наклоном головы и блеснула щекочущей «эго» оппонента улыбкой.

— Логично, — она согласилась и приказала сервиторам поставить ящик в сторону, после чего вступила под невысокую арку входа.

Не дожидаясь приглашения, Бриель уселась среди бархатных подушек и откинулась назад, стараясь выглядеть как можно более расслабленно. В воздухе сладко пахло благовониями, однако не теми, что жгут в храмах Экклезиархии. Несмотря на внешний налёт роскоши, место это было дешёвым и грязным и пропиталось терпкой смесью греха и скуки.

— Ага! — произнёс барон. Его голос сочился тем, что он явно принимал за утончённость и шарм. К Бриель, случалось, свысока относились мужчины куда получше, но всякий раз она сносила это, только если представлялся случай погреть руки. Сейчас, к сожалению, был именно такой случай.

— Устраивайтесь поудобнее, моя дорогая, и приступим.

Коротким жестом поставив одного из дуболомов у входа, барон уселся за столик напротив Бриель. Мерцающий свет, льющийся из газовой люстры, как оказалось, не только усилил лоскутный эффект его кожи, но и вдобавок выявил тот факт, что глаза у барона разного размера и цвета. И вообще: судя по тому, как он сидел, можно было догадаться, что и ноги у него разной длины, и с суставами что-то не то.

— Боюсь, эридийский ор-д’аж у меня весь вышел, — сказал барон с лукавым блеском в одном глазу — в том, который был поменьше, карий. — Хотя мне как-то предложили амасек начала первого столетия М37 с экваториальных холмов Сан-Леора.

«Опять амасек, — подумала про себя Бриель. — В Империуме миллион миров, и думаешь, что люди могли бы уже попробовать что-то другое …»

— Нет, спасибо, — отказалась Бриель, не очень-то желая рисковать пить то, что перед ней могут поставить.

— Вполне благоразумно, — согласился барон. — Может быть, позже, после того, как покончим с делами, а?