В тени луны. Том 2 - Кайе Мэри Маргарет. Страница 43

— Вам понадобится неделя на это путешествие, — сказал Алекс. — Точнее, восемь дней. За это время доедете. Думаю, я увижусь с вами до отъезда. Спокойной ночи.

Он повернул лошадь и поскакал к своему дому, а Винтер въехала под арку мимо статной, почтительной фигуры Акбар Хана. Час назад она бы проигнорировала его присутствие. Час назад она бы считала его убийцей и ненавидела бы обоих, Алекса и своего мужа, за то что они не повесили этого убийцу. Но теперь, охваченная безразличием, она не была в этом уверена. Может быть, Нисса, в конце концов, умерла своей смертью?

Высокие белые стены резиденции оказались неожиданно прохладными после изнуряющей жары долины, где даже воздух позднего вечера напоминал жар открытой печи. Лампы были зажжены, двери и окна распахнуты настежь, а дорожки около дома полили водой, чтобы прибить пыль. Запах влажной земли был сильным, словно ладан, но хотя он пропитал воздух во всех комнатах и наполнил дом чистым ароматом, он не смог заглушить другой запах: отвратительный сладковатый запах мускуса и бетеля, исходивший от толстухи, жившей на женской половине. Значит, в ее отсутствие здесь побывала Ясмин. Это было необычно. Зинтер было хорошо известно, что по ночам эта женщина бывает в комнатах Конвея, но раньше она ни разу ни замечала, чтобы Ясмин появлялась в других комнатах. Но сегодня было очевидно, что она заходила в гостиную и в столовую. Даже в спальню Винтер.

Конвей лежал на диване в гостиной со стаканом бренди в руке. На нем была тонкая рубашка местного покроя и белые брюки из хлопка. На одежде проступили пятна пота. Было еще не поздно, но он был уже сильно пьян. На полу стоял кальян, лежали подушки, как будто около него только что кто-то сидел. Винтер раньше не видела его в такой одежде и не знала, то ли это была его обычная одежда в такую жару, то ли он снова сползал к тому образу жизни, который вел до женитьбы. Однажды она ему сказала, что, если эта женщина появится в доме, кроме как в его комнатах — она сама уйдет из дому, и теперь она гадала, почему Ясмин позволила себе такую дерзость, что осмелилась ходить по всему дому. Следует ли ей теперь напомнить об этом и выполнить свою угрозу?

Она пристально посмотрела на красное, пустое лицо, размякшее потное тело и поняла, что с ним бесполезно говорить, когда он в таком состоянии, потому что все равно он ничего не поймет. Апатия, охватившая ее час назад, совсем придавила ее. Накануне ей не пришлось сомкнуть глаз, и теперь она чувствовала себя разбитой. Слишком усталой, чтобы думать еще и о Конвее и его благоухающей мускусом любовнице. Это для нее не имело больше никакого значения. Может быть, действительно, верно, что судьба дается каждому свыше, и никто не может изменить ее. Что суждено, то суждено.

Кто-то шевельнулся в тени, позади лампы, стоявшей на столе около локтя Конвея. Это была бледная девушка с желтыми волосами, ее Винтер видела прежде в этой комнате. Ее серые глаза были широко раскрыты и испуганы, как будто она, а не Винтер, увидела привидение. Умерла она, что ли, в этом доме? Может быть, она что-то здесь забыла? «Они убивают белых женщин».

Конвей проговорил хрипло:

— Что это? Что нужно?

Но за лампой уже никого не было. Только белая занавеска, ваза с желтыми лилиями и тени…

В ту ночь Винтер крепко спала, несмотря на жару и скрип пунки. Так же крепко, как Зеб-ун-Нисса, которая теперь лежала на мусульманском кладбище и не слышала воя шакалов, рыскавших среди могил. Так же, как Лотти, крепко спавшая в закрытой повозке, в разорванной одежде, запачканной кровью и грязью. Ее и еще двух ее спутников нашел возница этой повозки в придорожной канаве, где они прятались.

— Я еду в Лунджор и очень спешу, — сказал возница. — Дели долго еще не будет местом, подходящим для мирной жизни, а в Лунджоре у меня брат, у которого я хочу пожить, пока это сумасшествие закончится.

Глава 38

Алекс и Юсаф вернулись темной ночью, перед зарей и разными дорогами, Нияза нигде не было видно. Сказали, что он лежит в лихорадке и не встает.

Алекс надеялся, что ему удастся выспаться, но с восходом солнца его разбудил Алам Дин.

— Ваша честь, — тихо сказал Алам Дин, — на колючем дереве у городской дороги поймали красный воздушный змей.

— Черт! — сквозь сон проговорил Алекс. — Черт побери! Хорошо, Алам Дин.

Он сразу же встал и через двадцать минут уже ехал через поле по направлению к Чунвару. У дороги, которая вела через открытую долину в город, метрах в двухстах от военного поселения, росло одинокое колючее дерево, и этим утром в его редких ветвях поймали дешевый бумажный змей, такой, как обычно запускают дети. Ярко-красный змей, заметный с большого расстояния.

Ярко раскрашенные змеи летали в небе над городом часто и во все времена года, и нередко можно было видеть змей с оборванной веревкой и запутавшийся в ветках дерева. Алекс не стал проезжать мимо дерева, а просто посмотрел на него. Он свернул на узкую тропинку и поехал по краю горчичного поля. Остановив Орла у дренажной канавы, где росла высокая слоновья трава под тенью дикого фигового дерева, он спешился как бы для того, чтобы подтянуть подпругу.

Зашелестела трава, и послышался голос человека, которого не было видно. Он заговорил шепотом, хорошо слышным, несмотря на далекий скрип колодезного колеса и негодующий голосок полосатой белки:

— На базаре говорят, что пехотный полк поднял мятеж в Мируте, что они перебили всех англичан и пошли на Дели, который тоже взяли. Говорят также, что они провозгласили Королем Багадур Шаха и порубили всех иностранцев.

— Когда? — спросил Алекс, натягивая повод.

— Только вчера. Рано утром мне рассказал об этом нищий дервиш на ступеньках мечети Перл Маджид.

— Это невозможно, — сказал Алекс. — Дели далеко.

— А разве птицы небесные не разговаривают со святыми дервишами? — прошептал тот же голос.

— А еще что-нибудь известно? — спросил Алекс.

— Нет. Чего же еще? Город и так шумный, как улей.

— Они поднимутся?

— Кто знает. На базарах полно негодяев, но люди муллы призывают их пока воздерживаться и ждать приказа. Было бы лучше, если бы ваши люди не появлялись сегодня в городе. Попридержите их. Даже если кто-то бросит камень, кто знает, чем это может кончиться. Вы знаете, как ведет себя толпа. Если они видят кровь, они сходят с ума, как шакалы.

Алекс тихо сказал:

— Возвращайся назад, а вечером опять встретимся. На заходе солнца я приеду к гробнице Амин-уд-дина.

— Постараюсь. Но я — боюсь. Если только они узнают, меня растерзают на кусочки!

Алекс услышал, как у него стучат зубы; он положил горсть серебра в пыль у края дренажной канавы и сказал:

— Сегодня вечером получишь еще пятьдесят.

Затем вскочил на лошадь и поскакал по направлению к Чунвару.

Он покружил по полям и вернулся к военному поселению, большую часть — медленным шагом, что стоило ему большого напряжения воли, и была уже половина девятого, когда он вернулся в резиденцию.

Он обнаружил, что комиссар еще не вставал и лежал до пояса голый, на бедрах его было намотано полотнище из хлопка на манер бирманского лунж. В комнате стоял запах мускуса и воздух был спертым. Закрытые окна были завешены шторами из тростника. Алекс тронул ногой маленькие серебряные колокольчики, таки, которые индианки любят надевать себе на ноги, и еле сдержался, скрывая гримасу отвращения.

— Ну? — угрюмо спросил мистер Бартон. — Что теперь? Опять пчелы?

— Надеюсь, может оказаться, что их больше не будет, — сказал коротко Алекс. — Говорят, что в Мируте и в Дели мятеж. Может быть, это и неправда или, может быть, слухи сильно преувеличены. Но говорят, что и там, и там восстали полки. Поубивали всех европейцев, а Багадур Шах провозглашен Королем.

— Какая ерунда! — сердито сказал комиссар. Он сел и выпрямился. Это движение причинило ему боль, он застонал и приложил руку ко лбу. Бросив на Алекса злой взгляд, сказал:

— В Мируте очень много английских войск. Ими все наводнено! Их там, по крайней мере, две тысячи. Самый крупный гарнизон во всей Индии. Вздор! Это все базарные слухи!