Простые вещи - Сотер Таис. Страница 48

— Хочешь сказать, он не заботился о тебе?

— О нет, конечно же заботился. По-своему. Видишь ли, он решил, что я избалован и своеволен. И захотел меня перевоспитать. В двенадцать лет я был одержим всем, что связано с магией, а почти все артефакты в доме хранились в кабинете дяди. Это было обычное детское любопытство, ему было достаточно один раз показать их мне, объяснить, как эти магические вещички работают, и я был бы счастлив. Но дядя запретил мне заходить в его кабинет. Конечно, я пытался попасть туда разными способами. Видимо, ему это надоело. Однажды он сделал вид, что забыл закрыть кабинет, а когда я ночью проник внутрь, свеча внезапно потухла, и я остался в полной темноте. Я не мог двигаться, только дышать и моргать. Десять часов — я простоял так десять часов! Ты представляешь, что я пережил тогда? Мне было страшно, я не понимал, что происходит. Дядя Мартин освободил меня под утро. Сказал, что это был урок.

— Возможно, он не представлял, насколько это было тяжело для тебя, — неуверенно предположила я.

— Ты ошибаешься, — с горечью ответил Петер. — Дядя прекрасно понимал, как мне было плохо. Он же чертов менталист. Ему было все равно. Самое главное — воспитательный эффект.

— Тогда твой дядя, наверное, был едва ли старше, чем мы сейчас. И я тоже порой несправедлива к Ирме. С подростками бывает сложно, особенно если они появляются в твоей жизни внезапно, а ты не знаешь, как их воспитывать. Можно перегнуть палку.

— Намекаешь, что он изменился и стал мягче? Не с его работой. Скажи, тот артефакт защиты от ментальной магии, про который ты мне рассказывала, еще с тобой?

— Он был уничтожен.

— Создай новый, — мрачно посоветовал мой приятель. — Вдруг дядя и тебя захочет перевоспитать. Позаботиться, так сказать, в своем стиле.

— Не говори глупостей! — раздраженно сказала я. — Господин Шефнер не будет пытаться внушить что-то против моей воли. Сколько раз он грозился заставить меня бросить курить и…

Я замерла. На пикнике я вспомнила о сигаретах, но не решилась достать их при Шефнере. И когда вообще в последний раз курила?

Моя сумочка все еще висела в прихожей. Я вытащила из нее портсигар и открыла с легким щелчком. Все сигареты были на месте, а ведь я купила их почти месяц назад. И с тех пор почему-то к ним не притрагивалась, хотя по привычке всегда брала портсигар с собой. Но ни разу не открывала.

Вспомнила! В последний раз я курила в таверне. А потом появился алертийский менталист, напавший на Джиса. И Шефнер, пытаясь узнать, как тот выглядит, провел ментальный сеанс, после которого я потеряла сознание.

Тошнота подкатила к моему горлу. Именно тогда он сделал это. Заставил меня расстаться с так раздражающей его привычкой. Влез в мой разум, да так тонко, что я ничего не заметила.

Кто знает, что еще менталист мог мне внушить? Возможно, даже чувства к нему. Тогда или сегодня на пикнике. Все то, что я испытывала к нему, могло оказаться ложью.

Выпроводив Петера из дома, я закрылась у себя в спальне и предалась отчаянию. Хватило меня где-то на час, за который я успела вволю пострадать. Слезы жалости к себе сменились праведным гневом на Шефнера, а затем желание отомстить переросло в трусливые мысли о побеге. Можно ведь было пропустить начало учебы и поехать к дяде, а стажировку в СБ и вовсе бросить. Уйти в департамент магии или даже в военное министерство… Хотя нет, в министерство не хотелось. Может быть, попроситься в подмастерья к Хайнцу?

От ужина я отказалась, сославшись на усталость и желание поспать. И что странно — действительно заснула в девятом часу. Спала крепко, без сновидений и проснулась на удивление бодрой.

И это тоже был весьма плохой признак. Я мучилась кошмарами с тех пор, как вернулась в столицу. И тут все раз — и прошло! Притом точно после того, как провела с Шефнером один день. Всего-то и нужно было заснуть в его присутствии. Если подумать, то и во время того ментального сеанса я потеряла сознание. И пока мой разум спал, я была открыта для любого внушения.

Это было подло. Подло и жестоко. Мартин Шефнер мог руководствоваться любыми благими намерениями, но он делал это против моей воли и моего желания. Он избавил меня от кошмаров, от дурной, по его мнению, привычки. А что будет потом? Что еще он захочет переделать во мне? Я представила себя марионеткой, которая может разве что улыбаться и кивать: «Да, дорогой, конечно, дорогой»… Послушная настолько, насколько это возможно.

Мне и раньше приходилось сталкиваться с властными замашками Шефнера. Зимой он ворчал, что я слишком легко одеваюсь, весной — что слишком легкомысленно и этим отвлекаю его сотрудников от работы. Подобные придирки иногда раздражали, но в целом казались забавными и даже милыми, как и его постоянное недовольство по поводу моего курения. Мне не казалось все это серьезным. Но теперь ситуация принимала пугающий оборот.

Могла ли я кому-нибудь рассказать о случившемся? «Меня излечили против моей воли». Смешно. Могла ли я бежать прочь? Довольно опасно. «Независимый маг» считался в нашем цивилизованном обществе всего лишь «ничейным», а я уже привыкла, что за моей спиной стояли «крысы» из СБ во главе с их грозным боссом.

Джис! Точнее, даже не он, а тот артефакт ментальной защиты, который я когда-то ему делала. На создание точно такого же потребуется много времени, но я могла попросить боевого мага отдать тот, что был у него. И тогда, по крайней мере, я смогу общаться с Шефнером без страха, что он что-то со мной сделает.

Но где сейчас Джис, не знала, а выяснять это в СБ у меня не было никакого желания. Я должна была увидеть его через неделю, когда Ирме настанет пора уезжать в академию. Значит, все, что мне оставалось — переждать семь дней, при этом стараясь держаться от менталиста подальше.

Задача не из простых, и вся надежда на то, что Шефнеру будет не до меня. Плохо, что в моем доме была его сторонница — тетушка Адель, да и на Ирму надеяться не стоило, особенно в свете ее влюбленности. Оставалось уповать на Кати.

Зайдя в мою комнату, она едва ли ожидала увидеть меня в столь мрачном настроении.

— Опять кошмары? — с сочувствием спросила служанка.

— К несчастью, нет. Я отвратительно хорошо выспалась. И наверняка могу работать с утра до вечера, не чувствуя ни слабости, ни дрожи в руках.

— Это ведь прекрасно? — неуверенно уточнила Кати.

Я покачала головой. Схватила ее за руку и просяще заглянула в глаза:

— Кати, милая, ты должна меня спасти! Если Мартин Шефнер решит прийти, могла бы ты сказать ему, что я сильно простыла? Что постоянно кашляю и чихаю и очень заразна. Фрау Ратцингер и Ирмгарде нужно сказать то же самое. И ни в коем случае не пускать никого ко мне!

— А целителя вызвать?

— Если спросят, скажешь, что он уже приходил и назначил мне постельный режим, запретив выходить из комнаты.

— И… долго вы так собираетесь болеть, фрейлейн?

— Ровно неделю. Или до тех пор, пока Джис не появится. Если он придет, попроси его обязательно дождаться меня.

— Дождаться? Вы же будете в комнате! — воскликнула окончательно запутавшаяся служанка.

— Надеюсь, нет.

Помимо артефактов, которые я забрала у Шварца, мне удалось оставить у себя и мой шарф — артефакт невидимости. Я сумела убедить Шефнера, что мое творение должно считаться уничтоженным, и заполучила его полностью в свое владение. Теперь же чудесный шарфик мог стать для меня способом остаться незаметной в собственном же доме.

Тетушка Адель, узнавшая о моей болезни, тут же решила меня навестить. Я, закутанная в одеяло, помахала ей с кровати, попросив не приближаться и не пускать ко мне Ирмгарду. Стоило тетушке уйти, как я, вполне бодрая, соскочила с кровати и отправилась по своим делам.

Больно уж я соскучилась по артефакторике. Для чего мучиться и страдать из-за мужчин, когда можно создать что-нибудь такое, такое… поистине грандиозное! Нет, слава мне была не нужна, как и немыслимые богатства. Но больше всего мне хотелось встать на острие прогресса, придумать что-то на самом деле полезное.