День Шакала - Форсайт Фредерик. Страница 6

«Человек, которого никто не знает…» Вновь и вновь возвращался он к этой мысли. Если такого человека можно найти… Если такой человек действительно существует. Не торопясь, обстоятельно, Родин начал строить новый план в расчете на этого человека, прикидывая возможные препятствия и способы их преодоления. План оказался без изъянов, не споткнулся даже о секретность. Марк Родин надел пальто и спустился вниз. Свежий воздух снял головную боль. вызванную долгим пребыванием в теплом, прокуренном номере. Он повернул налево, к почте, и послал несколько коротких телеграмм своим коллегам, живущим под вымышленными фамилиями в южной части ФРГ, Австрии, Италии и Испании, сообщая, что уезжает на пять-шесть недель для выполнения срочного задания.

Ему пришло в голову, что для кого-то эти телеграммы станут свидетельством его бегства от службы безопасности. Родин пожал плечами. Пусть думают, что хотят, время объяснений закончилось.

Он перекусил в ресторане, собрал чемоданы, заплатил по счету и уехал, отправившись на поиски человека, которого, возможно, и не существовало на белом свете.

Когда Марк Родин садился в поезд, самолет авиакомпании ВОАС «Comet 4B» заруливал на стоянку, приземлившись на полосе 04 лондонского аэропорта. Он прилетел из Бейрута. Среди пассажиров был высокий светловолосый англичанин, с отменным загаром, полученным под жарким солнцем Среднего Востока. Прекрасному настроению англичанина способствовал не только двухмесячный отпуск в гостеприимном Ливане, но и внушительная сумма, переведенная из банка Бейрута на его счет в Швейцарии.

В далеком прошлом осталась пустыня Египта. Много воды утекло с того дня, когда недоумевающие и разъяренные полицейские похоронили двух немецких инженеров-ракетчиков, каждый из которых получил пулю в спину. Их внезапная кончина на несколько лет застопорила программу создания ракеты, начатую Насером, и нью-йоркский миллионер, придерживающийся сионистских взглядов, поздравил себя с удачным помещением капитала. Деньги англичанин отработал. Пройдя таможенный досмотр, он взял такси и поехал я свою квартиру в Мейфлауэ.

Поиски Родина затянулись на девяносто дней, и их результатом стали три тонких досье в корочках из картона, которые Родин постоянно держал при себе. В середине июня он вернулся в Австрию и поселился в Вене, в маленьком пансионе Клейста на Брукнералле.

С главного почтамта он послал две телеграммы, в Больцано на севере Италии и в Рим, вызывая на совещание в Вену своих помощников. Они прибыли на следующий день. Рене Монклер — на взятой напрокат машине из Больцано, Андре Кассон — самолетом из Рима. Под вымышленными фамилиями и по поддельным документам, так как они оба находились в самом верху в списках резидентов СДЭКЭ в Италии и Австрии, и агенты службы безопасности тратили немало сил и денег, пытаясь держать их под наблюдением.

Андре Кассон приехал в пансион Клейста первым, за семь минут до назначенного срока. Он попросил шофера такси остановиться на углу Брукнералле и несколько минут поправлял галстук перед витриной цветочного магазина, а уж затем быстро вошел в пансион. Родин, как обычно, поселился под вымышленной фамилией, которой были подписаны телеграммы.

— Герра Шульца, пожалуйста, — по-немецки обратился Кассон к молодому человеку за конторкой.

Тот сверился с регистрационной книгой.

— Комната шестьдесят четыре. Вас ждут, сэр?

— Да, конечно, — ответил Кассон и направился к лестнице.

Поднявшись на второй этаж, он пошел по коридору, поглядывая на номерные таблички на дверях. Найдя нужную дверь, он поднял руку, чтобы постучать, но ее грубо схватили сзади. Обернувшись, Кассон увидел над собой мрачное, заросшее щетиной лицо с ничего не выражающими глазами под густыми бровями. Мужчина выскользнул из ниши, находившейся в дюжине футов от лестницы, и, несмотря на тонкий ковер, Кассон не услышал звука его шагов.

— Вам чего? — спросил гигант, крепко держа Кассона за правую руку.

На мгновение у того перехватило дыхание, ему вспомнилось февральское похищение Арго из отеля «Эден-Вольф». Но тут он узнал в гиганте польского легионера, воевавшего под началом Родина в Индокитае. Он знал, что Родин иногда использует Виктора Ковальски для особых поручений.

— У меня назначена встреча с полковником Родином, Виктор, — мягко ответил он. Брови Ковальски чуть шевельнулись при упоминании имени его босса. — Я — Андре Кассон.

Не отпуская посетителя, Ковальски левой рукой постучал в дверь с табличкой «64».

— Да, — ответили изнутри.

Ковальски приник ртом к деревянной панели.

— К вам гость.

Дверь чуть приоткрылась. Родин выглянул в щель, затем широко распахнул дверь.

— Мой дорогой Андре. Извините за столь нелюбезный прием, — он кивнул Ковальски. — Все нормально, капрал, я знаю этого человека.

Железные тиски ослабли, Кассон опустил руку и прошел в комнату. Родин что-то сказал Ковальски и закрыл дверь. Поляк вернулся в нишу.

Родин пожал руку Кассону и отвел его к двум креслам, стоящим перед газовым камином. Несмотря на середину июня, на улице сыпал холодный мелкий дождь, а они оба привыкли к теплому климату Северной Африки. Кассон снял плащ и сел перед огнем.

— Вы обычно не прибегаете к таким мерам предосторожности, Марк, — заметил он.

— Я забочусь не о себе, — ответил Родин. — Мне нужно время, чтобы избавиться от документов, — он указал на толстый конверт, лежащий на столе у окна рядом с брифкейсом. — Поэтому я и привез Виктора. Что бы ни случилось, он даст мне шестьдесят секунд, и я успею уничтожить бумаги.

— Наверное, они очень важные.

— Возможно, возможно, — в голосе Родина слышалась нотка удовлетворенности. — Но мы подождем Рене. Я просил его прийти в четверть двенадцатого, чтобы вы не появились в коридоре одновременно. Виктор нервничает, когда вокруг много незнакомых людей.

Родин позволил себе одну из редких для него улыбок, подумав о том, что происходит, когда нервничающий Виктор достает из-под левой подмышки тяжеленный кольт. В дверь постучали. Родин подошел к ней и прижался ртом к дереву.

— Да?

На этот раз из коридора донесся взволнованный возглас Монклера.

— Марк, ради бога…

Родин распахнул дверь. Гигант поляк горой возвышался над низеньким Монклером. Левая рука Виктора прижимала обе руки бухгалтера к его бокам.

— Это свой, Виктор, — пробормотал Родин, и Монклер облегченно вздохнул.

Прошел в комнату, скорчил гримасу Кассону, улыбающемуся из кресла. Дверь закрылась, и Родин объяснил своему второму помощнику причину такой подозрительности.

Пожав руки Родину и Кассону, Монклер снял пальто и остался в темно-сером, плохо сидящем на нем мятом костюме. Как и большинство бывших военных, привыкших к форме, Родин и Монклер чувствовали себя неуютно в гражданской одежде.

Родин усадил гостей в кресла у камина, а сам прошел за стол. Из шкафчика у кровати он достал бутылку французского коньяка и вопросительно посмотрел на гостей. Те кивнули. Родин разлил коньяк по стаканам и два отнес Монклеру и Кассону. Все выпили, оба путешественника сразу согрелись.

Рене Монклер, плотный, невысокий, как и Родин, был профессиональным военным. Но в отличие от Родина, служил не в полевых частях, а при штабе. Последние десять лет — в финансовом подразделении Иностранного легиона. К весне 1963 года он стал казначеем ОАС.

Андре Кассон не служил в армии. Худощавый, подтянутый, он по-прежнему одевался, как управляющий банка. Этот пост он занимал в Алжире. Он был координатором подпольной деятельности ОАС—НСС на территории Франции.

Они оба, как и Родин, считались в ОАС сторонниками «жесткой» линии, хотя и по разным причинам. У Монклера был сын, девятнадцатилетний юноша, проходивший службу в Алжире в то время, когда его отец вел финансовые дела базы Иностранного легиона под Марселем. Майор Монклер так и не дождался возвращения сына. Его похоронил патруль Легиона, занявший деревню, где партизаны держали захваченного в плен рядового Монклера. Но отцу сообщили подробности того, что они сделали с юношей перед смертью. В Легионе тайное быстро становится явным.