Какого биджуу я теперь волшебник? - Кицунэ Миято. Страница 93

Так что за отведённые мне четыре часа на покупки он смог оперативно подготовиться к нашему «походу в другой мир». Конечно, до конца он в это не верил, да и кто бы поверил. Даже Сакура, помню, знала, что я владею жабьим призывом, но верещала и пырила на призванного небольшого такого — с неё ростом — Гаматацу, а когда он заговорил, чуть назад себя не упала.

Впрочем, когда с нами вполне нормально, так сказать «человеческим голосом», заговорил Киба, мы со Снейпом–сенсеем тоже чуть челюстями об землю не сбрякали.

В принципе, говорящими собаками меня не удивить, насмотрелся я на призыв Какаши–сенсея, но до этого Киба со мной по «мысленной связи» общался и вдруг — такой прогресс. Да и внушительно это довольно, когда сразу в три глотки он говорить пытается, это громко и да… мощно. Для Кибы прошло почти полтора года с нашей последней встречи, и он был рад видеть и меня, и сенсея. Да и смог рассказать нам про свой мир больше, чем я предполагал узнать вот так вот сразу. И совсем стало всё понятно, когда говорить стала одна из его голов — средняя…

О чём это я? Ах да, о сенсее. Он собрался, меня возле кафе Фортескью встретил в четыре часа, как и договаривались. Мы ещё зашли в маггловское кафе с уже готовой пищей в Лондоне и плотно поели. Потом сенсей меня вроде как посадил на поезд до Литтл — Уингинга и сказал на следующей станции выйти. А сам туда хитро переместился и встретил меня уже там. Я расспросил его, как он так быстро, он рассказал про аппарацию, и я понял, что это очень похоже на отцовский «хирайшин но дзюцу» — «техника летающего бога грома», о которой мне Джирайя рассказывал. Вообще «Хирайшин» очень похож на технику замены «каварими» — только без замены — там суть, что ты себя не обмениваешь с заготовленным куском дерева, например, ну или клоном, а перемещаешься на почти любое расстояние по фуин–маяку — личной метке. Про аппарацию сенсей мне не стал рассказывать подробно, сказал, что до семнадцати лет ей запрещено заниматься, так как молодые волшебники могут расщепиться и что до этого возраста не хватает магии и более того — концентрации. Поэтому нельзя аппарировать, если нетрезв или находишься в депрессии или слишком перевозбуждён. Насколько я понял про аппарацию — молодые ещё не могут «собрать себя» — это важно даже при технике замены, ну и концентрация она в любом деле важна, особенно для всех техник телепортации. Так как по сути ты себя делаешь чем–то вроде очень быстрой частицы — «Бог молнии» — и «собираешься», чтобы нанести удар… Джирайя рассказывал, что отец в одиночку благодаря этой своей технике смог переломить ход одной битвы на Третьей Мировой войне шиноби… Он приказал нашим бойцам бросать на поле битвы его специальные кунаи с фуин–маяками и появлялся возле них, неожиданно убивая вражеских шиноби… Не представляю, скольких он успел убить прежде, чем у него кончилась чакра. «Жёлтая Молния Конохи» — так называли моего отца. После того сражения и ещё нескольких удачно выполненных миссий он стал самым молодым Хокаге нашей деревни — в двадцать четыре. А потом, меньше чем через девять месяцев, умер, спасая Коноху и запечатывая в меня Кураму, который вырвался из моей матери. Оставив мне в наследство тот самый «Ключ мира»…

После того, как Снейп–сенсей меня «перехватил» с поезда, мы самым обычным автобусом, каким когда–то ехали к нему с тётей Петуньей, добрались до Коукворта. Причём на нас сенсей набросил что–то вроде чар незаметности, так что на нас никто не обращал внимания. Маггловским способом было дольше, чем магическим, зато и отследить маги не могли при желании. А для соседей — особенно мисс Фигг — я приболел ангиной. Не надо было много мороженого на жаре трескать!

— Это будет какой–то магический круг или ритуал? — спросил сенсей, собирая палатку и остальные вещи, включая аптечку с разными зельями, которые могли нам пригодиться.

— Нет, но кровью Кибы мы воспользуемся. Только для того, чтобы сэкономить силы, — ответил я. — К тому же вам придётся выучить несколько знаков и выполнить их, — я уже показал ему, как складываю печати. Ручные «мудры» были и среди восточных единоборств, так что даже вопросов не возникло, почему я объединил с ними свою магию.

Уже через десять минут он вполне сносно гнул пальцы и пусть и медленно, но не путался в печатях и их последовательностях, всё же как у зельевара у него мелкая моторика была очень хорошо отработана.

— Печати «свинья–собака–тигр–обезьяна-овца» я назвал «прямым призывом», они позволяют при вливании крови и магии призвать кого–то из того мира, — пояснил я. — Обратная последовательность: овца–обезьяна–тигр–собака-свинья, это — «обратный призыв». Кровь Кибы позволит нам попасть в тот мир. Можно обойтись и своей кровью, но в таком случае переход может быть более… магозатратным, и мы попадём туда обессиленными. А так получится, словно нас призвал сам Киба, — пояснил я сенсею. — Готовы?

Его взгляд был несколько скептическим, но, в то же время, ему было слишком любопытно, чтобы даже не попробовать. Так что мы «стартовали» в мир Чёрных пещер в четверть седьмого.

Да, стоило первую минуту просто смотреть на его лицо. Он и потом почти ничего не говорил обо всём этом, наверное, слов не мог подобрать, но вот сейчас, через три дня — высказал мне своё одобрение и даже почти — восхищение.

А потом к нам прибежал Киба.

В Мире Чёрных Пещер изменился не только внешний вид ландшафта. Многие травы, как и сказал сенсей, видоизменились. Но естественно то, что было, скажем, колосом или зонтичным соцветием, осталось колосом или зонтичным соцветием, но немного сменило окрас, формы, размеры. Некоторые цветы, например, стали меньше, а некоторые наоборот — крупнее. Где–то листья обзавелись тонкими шипами, стали более мясистыми или пушистыми. Кто–то поменял расцветку на более синюю или крапчатую, красноватую или золотистую. Но, со слов Снейпа–сенсея, он узнавал почти все растения.

Да и мне довольно легко вспоминалось, что там я разбрасывал из пакетиков Невилла, когда говорят что–то вроде: «очень похоже на асфодель, не припомните, высаживали ли вы такое растение?»

И я: «да, что–то было такое, но это же растение белым должно быть?», а мне: «цветы у местного растения ярко–розовые и шипы появились на стебле, но соцветие кистевое и цветы такие же «звёздчатые», да и корневище у асфоделя ни с чем не спутать…»

Так что первые два дня мы сортировали и распознавали растения, а также отбирали достаточное их количество, чтобы провести эксперименты и узнать, изменились ли магические свойства для зельеварения.

В процессе выяснилось, что в здешнем мире отлично выжили все лекарственно–ядовитые виды. Причём, многие стали прямо очень сильно ядовитыми, так, что, чтобы соком не отравиться или не обжечься, надо было в перчатках из драконьей кожи работать.

Плюс я обнаружил, что тут есть местные обитатели: мы нашли небольших чёрных шестиногих ящериц. А в подземных озёрах внутри скал нашлись рыбы, которые были чем–то средним между рыбой и лягушкой — у них были передние лапы, задние плавники и рыбий хвост. Также обнаружилась местная помесь птиц и летучих мышей. Ночные и, как и рыбы, слепые. Питались они, как и ящерицы, ночными насекомыми — эти походили на светлячков. А так выглядели как почти прозрачные крупные жуки, не очень–то на вид приятные, но понятно, что такие существа не могут находиться на солнце.

Киба сказал, что смены времён года как таковой здесь не наблюдалось — всегда примерно одна и та же температура, иногда идёт дождь, иногда чуть суше, чем обычно, но и всё. Поэтому многие растения постоянно плодоносили и размножались, очень быстро мутируя, и можно было встретить молодые побеги рядом с цветущим растением или уже завязавшим семена, чему сенсей очень радовался. Это во много раз облегчало «опознание» растения.

На некоторых местах, в которых осталась прежняя почва — ближе к скалам — я ещё увидел что–то вроде пауков: у них было по восемь чёрных ног, а ещё они были мохнатые, под цвет серых камней, только особенного «брюшка» не было. Глаз у этих существ было по четыре, а челюсти для относительно небольшого размерчика были просто огромные и наполненные множеством крошечных игольчатых зубов. Киба сказал, что эти «пауки» пьют кровь и на него нападают, раздуваясь и становясь просто огромными — даже показал одного, которого не мог снять с себя на спине. Жуткое зрелище — я еле его сковырнул.