Яблоня (ЛП) - "Philo". Страница 62
— Как это удобно. Увы, боюсь, ваши заверения теперь немного стоят. Если все-таки хотите продолжить разговор, скажу следующее: я полагал, что дружба в нашем случае подразумевает доверие, но теперь вижу, как ошибался. Не стану более отрывать вас от забот.
— Северус! Чего ты от меня ждал?
— Ждал? Я ждал, что вы не позволите преподавателю вступить в половую связь с учеником! И ведь я прямо заявил о том, какого рода была эта связь! — пронзительно выкрикнул Снейп.
— А я прямо заявил, что не одобряю ее. Помнишь, я сказал, что ничем хорошим это не кончится? Ты ответил, что достаточно зрел, чтобы принимать подобные решения самостоятельно, — напомнил Альбус.
— Я не знал тогда, кто он!
— Ты был в курсе, что Алекс под личиной. Он сам сообщил тебе об этом.
— Как я мог заподозрить, что он окажется Гарри чертовым Поттером?!
Дамблдор опустился в кресло. Северус, дрожа от ярости, мерил шагами кабинет. Что ж, по крайней мере, зельевара удалось разговорить.
— Ты утверждал, что пророчишь будущее вашим отношениям, — ровно заметил Дамблдор.
— Будущее? Ему семнадцать! Я не насилую детей!
— А Гарри Поттер — не ребенок. Неужели тебе хоть раз показалось, что ты проводишь время с ребенком?
Северус молча отвернулся. Подойдя к огню, он облокотился на каминную полку и пнул выпавшее полено носком ботинка.
— Вы знали, что я его не выношу, — прошептал зельевар. — Как вы, должно быть, смеялись!
— Нет! Хоть в этом меня не обвиняй! Я негодовал, что Гарри обрек меня на эту роль немого арбитра, и считал теперешние обстоятельства неминуемыми с той самой минуты, когда узнал о его альтер эго! Тем не менее он оказался прав. Я не принимал в расчет твое счастье…
— Мое счастье! — фыркнул Снейп.
— …твое право на романтические связи, — исправился Дамблдор. — И, Северус, вдвоем вы сверкали! Прежде я никогда — никогда! — не видел тебя таким. Должен ли я был запретить тебе все это? Что бы ты мне ответил?
— Поблагодарил бы за то, что вы уберегли меня от глупостей, коими являются отношения с Поттером!
Дамблдор промолчал.
— Он ученик, Альбус! — в отчаянии повторил Снейп. — Как вы могли?
— Ты его ученик в равной мере. Я считаю вас обоих преподавателями. Отношения между коллегами здесь не запрещены.
— О, ради бога! Глупейшее оправдание из всех, которые я когда-либо слышал!
— Тогда подумай вот о чем, мальчик мой, — строго возразил Дамблдор. — Он — волхв. Волхв, Северус! И он выбрал тебя!
— Ему просто понравилось, как старый сальноволосый зельевар делает минет! — рявкнул Снейп.
— Ну вот, теперь ты грубишь.
— Теперь я говорю правду!
— Прости, но не можешь же ты в это верить! Вы встречались четыре месяца. Никто не станет тратить столько времени на ненавистного человека.
— Ошибаетесь, господин директор. Ровно столько я и потратил. Но теперь все кончено.
— По крайней мере поговори с Гарри…
— Нет. А если вы попытаетесь меня уговорить, уволюсь. Как бы то ни было, уведомляю вас, что по окончании войны, если я, что маловероятно, останусь в живых, работу немедленно оставлю. Уровень нравственности в Хогвартсе не соответствует моим стандартам. Доброй ночи, профессор Дамблдор.
Взмахнув полами мантии, Северус покинул кабинет.
— Кажется, беседа не удалась, дорогой мой, — заметил портрет Дайлис Дервент, директрисы с 1741 по 1768 годы. — Влюбленные всегда так нервозны, верно? Ничего, я уверена, они помирятся.
Дамблдор с сожалением подумал, что не стоило считать боль разлуки полезной для развития личности. Некоторым на долю выпало слишком много боли… или слишком мало любви. Или и то, и другое одновременно. Оптимизма Дайлис он не разделял.
Глава 18: Наступает зима
Говоря по правде, сначала Гермиона и Невилл попытались аппарировать прямо в комнату юноши — хотя бы потому, что не знали, куда девать кресло. После неудавшейся попытки и странного ощущения, будто их оттолкнули, точнее, вернули в Австралию, Гермиона с присущим ей благоразумием уменьшила кресло и сунула его Невиллу в карман.
Удачное возвращение, осуществленное Невиллом (после нервной встряски Гермиона не чувствовала себя в состоянии аппарировать дальше, чем на прежнюю рекордную дистанцию — пятнадцать миль), прошло гладко. Ребята приземлились за воротами и заторопились к школе: ветер крепчал, и земля уже покрылась инеем. Контраст с их временным прибежищем казался особенно резким. До Гриффиндорской башни добрались без проблем.
— Ты как? — спросил Невилл, прежде чем перешагнуть через портретную раму.
— Выживу, — мрачно ответила Гермиона.
Девушка говорила искренне. За считанные часы ее жизнь полностью изменилась, а соблазнительные проблески счастливого будущего растаяли, словно пар над котлом, но сдаваться она не собиралась.
Рон ожидал на ступеньках; рыжий парень вскочил, едва путешественники появились.
Разговоры вокруг стихли, и среди любопытных зрителей-гриффиндорцев, вернувшихся с ужина, повисла напряженная тишина.
Невилл и Гермиона подошли к лестнице.
— Рон, если хочешь поговорить, найдем место поукромнее, — решительно заявила девушка. — В противном случае я отправляюсь спать. Устала.
Рон растерянно кивнул.
— В Выручай-комнате? — предложил он.
— В библиотеке, — поправила Гермиона, развеяв надежды юноши повлиять на нее с помощью физического контакта.
— Ты уверена, что будешь в порядке? — коснулся ее руки Невилл.
Гермиона кивнула.
— Спасибо тебе, Невилл, — сказала она, прежде чем быстро чмокнуть его в щеку.
Прижав ладонь к лицу, юный герболог с улыбкой отправился наверх.
Развернувшись, Гермиона покинула комнату; Рон поплелся за ней. Не успел портрет закрыться, как из гостиной раздался гул перемывающих им косточки голосов.
— Стало быть, о нас уже всему факультету известно? — поджав губы, поинтересовалась Гермиона.
— Нет! Ну… то есть да, — покраснев, промямлил Рон. — Я… я тут распсиховался, пока искал тебя. И Ли… Лиза ведь ушла при всех. А потом Джинни мне врезала.
— Изумительно.
— Гермиона… — не нашел ответа Рон.
— Не сейчас, — холодно перебила она.
В это время в библиотеке находились лишь несколько постоянных читателей, и Гермиона знала каждого из них. Ответив на пару улыбок, девушка пришла к выводу, что за порог ее факультета новость не вышла. Неужели Лиза умеет держать язык за зубами? Гриффиндорка свернула к нише, где любила заниматься: здесь было ее убежище.
Девушка села, и Рон опустился рядом, на край стола.
— Не знаю, готова ли я выяснять отношения, — призналась Гермиона. — Что ты хотел сказать?
Но теперь, когда Рон отыскал подругу, слов не было. Девушка терпеливо ждала, сложив руки на коленях. Парень потянулся к ней, но замер под ледяным взором.
— Прости, что причинил тебе боль, — промолвил он наконец.
— Спасибо, — кивнула Гермиона. Рон удивленно посмотрел на нее. — Это — самое главное, — пояснила девушка.
— Чт… значит, ты меня прощаешь? — облегченно вздохнув, спросил он.
Гермиона неприятно усмехнулась:
— В итоге прощу, наверное.
— А… — помрачневший было Рон просиял. — Значит… значит, у нас все по-прежнему?
— Я сказала, что прощу, Рон. Забыть я не обещала.
— Что? Но… Гермиона, мы любим друг друга!
— Да, любим. Но этого явно недостаточно, а может, эта любовь — неправильная.
— В каком смысле?
— Рон, ты хоть секунду подумал, прежде чем тащить ее к себе в постель?
— Да она первая ко мне подошла!
— Я спросила не об этом.
Рон настойчиво избегал взгляда девушки.
— Ты же меня знаешь… — прошептал он.
— Знаю.
— Я легко возбуждаюсь и… и…
— Твои мозги отключаются всякий раз, когда встает член. А такое случается часто.
— Это все наследственность. Близнецы только и делают, что говорят о сексе, а при Чарли постоянно крутится какая-нибудь…
— А Билл влюблен в вейлу, а мама с папой… — язвительно продолжила Гермиона.