Пойманные под стеклом (ЛП) - Любительский перевод. Страница 4

Немного позже мы устраиваемся на железной скамейке, расположенной на смотровой площадке, всего в одном блоке от дома Квинна. Мы смотрим на сооружение по выработке воздуха, который соединен с куполом ужасными резиновыми трубками и издаваёт надоедливые звуки сирены. Позади сооружения простиралась полоса убранной земли, на которой лежит необработанная куча щебня, а на горизонте виднеются руины бывшего города.

Надсмотрщик проходит мимо, его руки убраны за спину, и строго смотрит на нас. Только после того как убедился, что мы ведем себя в соответствии с порядком, проходит дальше.

— Неужели им больше нечем заняться, кроме как наблюдать за нами? — шипит мама.

— Мне нужно найти работу. Нам нужны деньги, — говорю я.

— Нет, Беа. Я хочу, чтобы у тебя была нормальная жизнь, не как у меня. И это значит, что ты идешь снова в школу. Твоя работа называется учеба, — она сжимает мою руку.

И когда я сижу на скамейке рядом с мамой и смотрю на мир, в котором больше нет воздуха, меня охватывает сильное сомнение, получится ли у меня когда-нибудь вытащить мою семью из зоны 3. Я могу надеяться только на мой мозг, и даже если до сегодняшнего времени он мне помогал, это не говорит о том, что так будет продолжаться и дальше.

— Твой отец совершает путешествие туда каждый новый год, — мама показывает в даль. — А я, о Боже, я не покидала Купол со дня нашей свадьбы. Мы экономили целый год и пробыли три дня снаружи. Это было великолепно. Но как-то немного страшновато. Если солнце садится, становится совершенно темно, никакого искусственного света, — она поворачивается и делает движение в сторону уличных фонарей, которые погружали зону 1 в матовый свет. — Мы спали днем и путешествовали ночью, только чтобы смотреть на звезды. Мы добрались до Мардена. Нет, до Малдона. О, я не могу вспомнить название. — она показывает в направлении невысоких холмов. — У них были лодки, на которых ты можешь плавать на воде.

— Я хотела бы жить в Пустоши.

— Не неси чепуху, Беа, — говорит она, вздыхая, несмотря на то что это она только что восторгалась ею. — Там все удручающе. Одиноко. Местность и море.

Она хочет развеселить меня, но не особенно искусно. Наоборот, я чувствую себя еще хуже. Неужели, не мог в коридоре меня встретить отец и просто пошутить.

Мы встаем и неторопливо прогуливаемся вдоль пешеходной дорожки, которая ведет вокруг купола. Несколько бегунов с масками, все они Премии, пробегают мимо нас.

Маленькие кислородные баллоны с желтой эмблемой "Бриз" прикреплены на талии. Хотя они тяжело дышат, потеют и выглядят довольно безобразно, но выражение их лица говорит о том, что они довольны. Мама смотрит на них большими глазами и улыбается.

— Откуда у этих людей столько денег? — удивляется она. — Наверное, у каждого из них по двенадцать детей. — Я пытаюсь игнорировать ее замечание и наслаждаюсь видом.

— По крайней мере меня пригласили на кемпинг, — замечаю я.

— На кемпинг? — она слегка касается толстого стекла купола.

— Квинн пригласил.

— Но сейчас январь, а у нас нет теплой одежды. Там же нет никакого контроля за климатом, дорогая. И эти баллоны с кислородом. Мы не можем себе этого позволить.

— Квинн подарит мне кислород. И у него есть масса вещей, которые я могла бы одеть.

— Охотно верю, — говорит она и отводит взгляд. Ей нравится Квинн, но она ненавидит его родителей, так как считает их высокомерными. Какими они, по правде говоря, и являются, мама так же возлагает ответственность за большинство ее проблем на его отца, особенно, когда получает счета за кислород.

— Ты должна выйти за него замуж, — говорит она неожиданно.

— Как? Что? — я наверное, неправильно ее поняла.

— Если ты выйдешь замуж за Квинна, тогда ты получишь идеальный фиолетовый круг на мочку уха, и все изменится. Тогда ты станешь одной из тех жен, что гуляют с чистыми баллонами воздуха по окрестностям.

Мама поддразнивает иногда меня с Квинном, и, вероятно, она даже предвидит, что я чувствую к нему, но до сих пор она никогда не выдавала таких абсурдных предложений.

Поэтому я надеюсь, что она начнет хихикать, и толкнет меня локтем, налегая всем весом. Но она не делает этого. Нет, она останавливается и разворачивается ко мне.

— Беа, ты потрясающая, и я знаю, что ты можешь достигнуть всего, что захочешь. Но Квинн может получить это гораздо проще, и ты бы имела все это рядом с ним. Тогда мы не должны будем волноваться за тебя, — она говорит на полном серьезе. — Если Квинн Каффри женится на тебе, допустил бы его отец отказать тебе в месте в программе руководящих работников?

Я не могу поверить, что она серьезно говорит это. Знает ли она вообще, что говорит? Я еще хожу в школу, а она уже планирует мою свадьбу!

— Квинн тоже принимал участие в проверке, мам. И я была лучше. Если не прошла я, то и он тоже, — говорю я просто чтобы что-то поставить против ее убеждений. Но вероятнее всего, Квинн прошел, это некорректно, но может быть.

— Посмотрим! — говорит она. — Я только хотела бы, чтобы ты, если захочешь, завела детей. Много детей. Не беспокоясь, сможешь ли ты оплатить кислородный налог. Чтобы тебе не приходилось связывать их в колыбели, чтобы они не копошились повсюду и расходовали кислород. Кроме того, я знаю, как ты любишь танцевать. Как бы я радовалась за тебя, если бы ты могла танцевать время от времени. Но мы просто не можем позволить себе этого. Квинн же, напротив, смог бы.

Ну, оставался только один вопрос: хотел ли он тоже этого? Конечно, со стороны это выглядит по другому, то как много времени мы проводим вместе, или как он обращается со мной. Так часто как мог, он делился со мной запасным кислородным баллоном, навещал меня, если я была больна. Так что меня особо не удивляет, что мама считает, что у него есть чувства ко мне, которых у него совершенно нет. Собственно даже менее романтичные люди делали бы это.

Например: на прошлой неделе я забыла материалы в школе, которые были мне нужны для домашних заданий по технологии: когда я рассказала об этом Квинну через IPad, он отключился, побежал назад в школу, забрал вещи и принес их мне и поспешил домой, чтобы вовремя быть к ужину.

— Если бы я была мальчиком, ты бы не говорила что-либо подобное, — жалуюсь я ей. Ее упрямство и неосведомленность нервирует меня и расстраивают. Какой разочарованной она должна быть, чтобы давить на меня таким образом?

Мы останавливаемся под фонарем, где я могу разглядеть каждую складку на ее лице и все лопнувшие сосуды в ее глазах, и сразу же досада сменяется смятением. Как я могу злиться на нее, на маму, которая выглядит такой старой и усталой, работает на износ, чтобы у меня был воздух, чтобы дышать.

— Если бы ты была мальчиком, я хотела бы, чтобы ты женилась на богатой женщине.

Тогда ты смогла бы бегать, карабкаться, целоваться и делать все, что доставляет тебе удовольствие, не сдерживая себя. Я желала бы, чтобы у тебя было все, что тебе было недоступно. Квинн кажется милым, он умен и… он богат. Ты можешь влюбиться в богатство или бедность. Почему не в Премиум, а?

Я хотела бы закричать, но я не делаю этого! Я люблю одного Премиум! А по правде, потому что мне хорошо с ним. И мне все равно, как он богат. И если бы он был нищим вторым, это было бы так же прекрасным.

Все же вместо этого я говорю: — Мне только шестнадцать, мама.

— А через два года тебе будет восемнадцать, мне сорок девять, а твоему отцу пятьдесят.

Подумай однажды над этим.

Подумать об этом? Я всю свою жизнь думаю о Квинне Каффри, потому что мне хорошо с ним. Но это не играет никакой роли, сколько я думаю об этом и как сильно я хочу быть с ним, так как все равно он не хочет меня. Он не хочет чувствительного интровертированного книжного червя.

— Все те чувства, которые ты описываешь, Квинн не испытывает ко мне, — я слышу себя неожиданно ясно и однозначно. Я никогда не высказывала этого так громко, и слезы подкатили к глазам. Я просто смотрю на свою маму.

— Действительно верно ли это? — спрашивает она.