Правила (ЛП) - Кейд Стэйси. Страница 35

— Вот. Теперь это официально. Твоя первая Ярмарка развлечений. — Он отпустил мое запястье.

— Спасибо, — сказала я.

Воздушный шарик вертелся у моей макушки, создавая статическое электричество, которое я могла слышать и, заставляя пряди моих волос липнуть к нему. Конечно.

Я дернула шнурок, стараясь привыкнуть к ощущению его вокруг своего запястья.

— Тебе достанется за то, что я сказала?

Мысль, которая не приходила мне в голову до тех пор, пока уже не стало слишком поздно.

Его губы сжались в кривую улыбку.

— Возможно. — Он взглянул на меня. — Но это стоит того.

Он оттолкнул воздушный шарик, чтобы освободить мои волосы и заправил пряди волос за мое ухо.

Чайная чашка в моей груди еще сильнее наклонилась. И это произошло только после того, как я поняла: мы на публике, на виду у всех. Он просто играл. Мне нужно помнить об этом.

Ярмарка развлечений, оказалось, состояла из четырех проходов с палатками, от простых столиков до сложных конструкции, которые должно быть привезли по частям и собрали здесь. Каждый клуб и организация, о которой я когда-либо слышала (и несколько, о которых я не слышала) присутствовали здесь. Тяжелый брезентовый тент был разложен на полу, чтобы защитить полированный пол спортзала от "уличной" обуви и острых углов палаток, столов и кресел. Когда я спросила Зейна, почему они не делают Ярмарку снаружи, он закатил глаза. — Они переживают о повреждении футбольного поля.

Тут были игры, поддельный предсказатель судеб, и еда. Так много еды — сладкая вата, попкорн, пирожные, печенья, торты — это было смешно.

И сейчас Зейн пытался втянуть меня в ещё одно глупое ярморочное развлечение.

— Нет, я не хочу получить французский поцелуй от Французского Клуба, — твердо сказала я, смех в горле угрожал вырваться на свободу. Французский поцелуй от Французского Клуба. Кто одобрил это, в качестве идеи для сбора средств? И еще хуже, кто готов платить за это?

Последние тридцать минут, мы бродили по второму из четырех проходов. Зейн настоял купить для меня подозрительного «Щенка, по имени Чау», который оказался арахисовым маслом, шоколадом, и какой-то смесью зерновых перемешанных вместе и засахаренных в пакете; и я выиграла небольшую мягкую игрушку непонятного вида — это, возможно, было что-то среднее между собакой и вероятно медведем — за броски кольца. Технически, для меня его выиграл Зейн, после того, как я запротестовала, вероятно, слишком громко, что эти кольца были аферой. Кольца были намного меньше, чтобы подходить по размеру к горлышкам бутылок. Зейн дал скучающему ребенку в палатке пять долларов, и малыш уронил кольца поверх бутылок для Зейна. Что было, на мой взгляд, полностью противоречащим правилам игры. Но опять же, они раздавали собако-медведей как призы, так что какая разница…

— Ой, да ладно, это весело.

Зейн дернул меня за руку, пытаясь тащить за собой к столу, драпированному розовым тюлем в конце прохода, где, на удивление, собралась значительная толпа.

— Что ты имеешь против французских поцелуев? Я думаю, может это фобия?

Он покачал головой с притворным ужасом.

— Может нам стоит посетить клуб психологов?

— У нас нет клуба психологов, — сказала я, мои ноги скользили по пролитому крему для бритья, который появился тут из-за восторженного броска от футбольной палатки. (За доллар, вы могли покидать пироги из крема для бритья в различных игроков, но, видимо, все с достойным чувством цели были уже в команде.)

— Ты меняешь тему разговора, — с ухмылкой сказал Зейн.

Да, да, я меняла. У меня не было фобии. Это был просто старый добрый страх. Я никогда не делала этого раньше — целовать кого-нибудь, любым способом — и это поразило меня, что в то время пока было много простых вещей, которые можно подделать или замаскировать, первый поцелуй, вероятно, не был одни из этих вещей. Что если я сделаю что-то не так? Или что если что-то у меня во рту укажет, на то, что я не человек, может быть, я о чем-то не знала? Спасибо, нет. И даже во всем этом, почему мне должно захотеться поцеловать совершенно случайного незнакомца?

Я с подозрение осмотрела розовый и пушистый стол Французского Клуба.

— Нет, спасибо.

— Даже если я пообещаю, что они тебе понравятся? Французские поцелуи хороши, — подразнил он, с удивительной теплотой в выражение лица, из-за которого он выглядел менее обремененным, более счастливым. Не то, чтобы я когда-либо думала о нем, как об особенно несчастном. И все же, сегодня казалось, он был ярче, выглядел более живым, чем я когда-либо могла припомнить.

Я покачала головой с улыбкой.

— Даже если так.

Но затем он отпустил мою руку и усмехнулся мне.

— Жди здесь.

Он направился в сторону очереди.

Он собирается привести кого-то прямо сюда для этой цели? Конечно, нет. Зейн не окажется человеком, который получает удовольствие от неудобства других людей, насколько я могла судить.

Именно так. В этом и проблема. Я не знала его, не совсем так, я вообще не знала его. И вполне возможно, настоящий Зейн, найдет "смешным" толкнуть меня к публичной унизительной ситуации. Казалось, он был против того, что произошло с Дженной, но это ничего не значило в той ситуации. Каждый по-разному определяет чувство юмора.

Мои руки похолодели от паники, когда я наблюдала, как Зейн подошел к столу Французского Клуба и что-то сказал парню за ним. Уютный кокон нашей шарады, обернутый вокруг нас, исчез.

Опасность притворства заключается в том, что, если ты хорошо притворяешься, это начинает казаться настоящим. Иногда, только на несколько минут, когда Дженна и я болтали о школе или парнях, или о чем-то еще, я забывалась. Забывала, что я не была Арианой Такер — обычной человеческой девушкой, за которую меня все принимали. И в такие моменты, это ощущалось, как тяжелый вес, который сняли с меня, вездесущий валун страха, который я таскала за собой. Конечно, когда я вспоминала об этом, бремя становилось в десять раз тяжелее. Но это стоило тех нескольких секунд побега от реальности.

У меня не было цели забыть кто я такая, или зачем я с Зейном. Забыться в любом случаи казалось невозможным. Вся ситуация была уверткой, подделкой, вынужденной мерой.

Но я никогда раньше не осознавала соблазна выдумки, когда в этом замешаны два человека. Ничто из этого не имело значения; Я знала это и Зейн знал. Так что, я могу делать все что захочу. Я могу притвориться, что я настоящая девушка. Притвориться, что мне нечего скрывать. Притвориться, что мне нравится парень, так заботливо держащий меня за руку. Притвориться, что я тоже нравлюсь ему. Притвориться, что Правил не существует.

По крайней мере, до тех пор, пока валун со мной и тянет меня вниз.

Как сейчас. Зейн смеялся над чем-то, что сказал парень из Французского Клуба, и этот первый укол беспокойства, который я почувствовала, расцвел в полномасштабную волну тревоги. Я не сделаю того, чего не хочу делать. Не снова. Я потратила слишком много лет в лаборатории под контролем Доктора Джейкобса.

Я повернулась и пошла прочь тем, путем, которым мы пришли, мое сердцебиение ускорилось, когда толпа окружила меня.

Было слишком шумно, и в ушах и голове. Я не была уверена, как сумею игнорировать шум, так долго, отдаленное жужжание статического электричества многих посторонних мыслей билось о мою защиту разом. Нет, я знала. Я бы притворилась кем-то другим, тем, кто не слышит кучу хлама, плывущую через умы людей, и на некоторое время, эта иллюзия сработает достаточно хорошо, чтобы отвлечь меня.

Но сейчас здесь было слишком много людей, и все они находились слишком близко ко мне, и казалось, будто они таращились. Я хотела закрыть уши руками — не то чтобы это могло помочь — и выскочить за дверь.

Я заставила себе идти дальше, одна нога перед другой, в нормальном темпе, неожиданно прекрасно осознаю, что камеры GTX следят над головой.

— Ариана? — я услышала Зейна зовущего меня позади. Я не остановилась.