Цена свободы - Нечаев Павел. Страница 38
— Времени на раздумья даю пятнадцать минут. И пятнадцать минут на то, чтобы выйти! Через полчаса мы вас выкурим оттуда, — Летун отложил микрофон. Ждать пятнадцать минут нам не пришлось, почти сразу же из туннеля послышался топот множества ног. Я понял, что сейчас произойдет, и прокричал в рацию:
— Никого за оцепление не выпускать!
Мы отпрянули от входа в туннель, укрылись за тягачами, жертв на сегодня было достаточно, рисковать смысла не было. Из туннеля волной выбежали кацетники, руки над головой. Они выбегали, и застывали, жмурясь от солнечного света. В них врезались подбегающие сзади, вскоре перед туннелем сгрудилась масса народа. Среди лохмотьев кацетников мелькали синие куртки стражников. Криками и тычками наши бойцы направляли выбегавших к линии стрелков на эстакаде.
— Стражников не выпускать, — приказал я по рации, — отводить в сторону и сажать. Остальные пусть валят. — Ниже по эстакаде раздался мат и крики, бойцы фильтровали выходящих.
Заметив среди выходящих знакомое лицо, я вклинился в толпу, и за шиворот выволок человека в синей куртке. Я толкнул его к борту тягача, он упал на колени. Кто-то из наших приставил ему к голове ствол винтовки, человек застыл, боясь пошевелиться.
— Какая встреча! — издевательски протянул я. Человек сидел, опустив голову, я жестко приказал: — голову подыми и посмотри мне в глаза, Аронович!
Он поднял голову и посмотрел на меня, в его глазах плескался страх. Он посмотрел на мою залитую кровью одежду, перевел взгляд на флаг над бульдозером, и затрясся.
— Знаешь, кто я? — спросил я у него. Он сглотнул, и выдавил:
— Ко… Коцюба, — потом, всхлипнув, взмолился: — не убивай меня, не убивай. Пожалуйста, вы же обещали!
— Рассказывай, — бросил я. Аронович уставился на меня непонимающе, потом сообразил, и затараторил. Оказывается, весть о разгроме колонны повергла защитников туннеля в панику. Управляющие, и комендант пытались организовать сопротивление, но у них ничего не вышло. Лучшие бойцы, отборные солдаты пограничной стражи, ушли с колонной, остался только охраняющий кацетников сброд, бывшие полицейские, и прочая сволочь. Устроили вылазку, когда стало ясно, что успехом она не увенчалась, последние остатки порядка рухнули. Управляющие и их приближенные сбежали во вторую часть туннеля, и выставили пулеметы. Гельман в матюгальник приказал держаться до последнего, обещая расстрел за неповиновение. Оставшиеся в туннеле стражники заметались, не зная, что делать, с одной стороны пулеметы Гельмана, с другой мы. Когда прозвучало обращение Летуна, Аронович, по его словам побежал открывать бараки с кацетниками, тех сразу после начала артподготовки позапирали. Как только они отперли бараки, кацетники, сбивая друг друга с ног, понеслись вниз, к выходу из туннеля. Побросав оружие, туда же ломанулись и стражники.
Я посмотрел назад. Пробка у заграждения рассасывалась, на корточках с руками за головой сидело человек пятьдесят стражников, по пространству от эстакады и до домов с нашими позициями чернели фигурки бредущих кацетников. Я за шиворот развернул Ароновича к сидящим стражникам, и прокричал ему в ухо:
— Смотри внимательно, это все, кто был? — на мой взгляд, стражников было маловато. Еще что-то в этой картинке показалось мне странным, но я никак не мог уловить, что именно. Аронович всмотрелся:
— Ннет, это не все, не все! — торопливо повторил он, боясь, что я не поверю.
— Скольких не хватает? — спросил я. Аронович, шевеля губам, начал пересчитывать.
— Пятнадцать, шестнадцать человек, может, двадцать! — закончил он пересчет.
— Почему они не вышли? Говори! — встряхнул я его.
— Дети, я думаю, они взяли в заложники детей! — тоненьким голоском прокричал Аронович. И тут я сообразил, что не сходилось в увиденном. Все вышедшие были взрослыми. Значит, они решили поиграть с нами в игры с заложниками. Я ударил Ароновича прикладом по затылку. Тот ткнулся носом в асфальт и затих. Бойцы оттащили его в сторону.
— Что будем делать? — спросил я у Летуна. Тот, полуобернувшись, выставив голову над бортом тягача, всматривался в темноту туннеля. Я не сомневался, что весь мой разговор с Ароновичем он слышал от первого до последнего слова. Я повторил, уже громче: — Летун! Что мы будем делать?
— Если не знаешь что делать, делай шаг вперед, — ответил Летун. Ну, чисто Вайнштейн, один в один. Я сделал правой рукой жест, будто стучал по голове кулаком, сзывая командиров к себе.
— Так, мужики. Заходим внутрь, в правый туннель идет бульдозер, в левый тягач. Идем за техникой, смотрим по сторонам, каждый угол открываем. Без света, с ПНВ, и без фанатизма, торопиться нам некуда. Хватит с нас потерь, — сказал я, и добавил: — больше никто сегодня не умрет. Ясно?
Командиры кивками подтвердили, что поняли, и разошлись инструктировать бойцов. Слышавший все Вайнштейн без напоминания полез в кабину бульдозера, заводить. Зря я это сказал, насчет того, что никто больше не умрет. Бывает, что такие обещания слышит кто-то наверху, и ставит напротив твоей фамилии в списке жирный крестик.
Мы осторожно продвигались вглубь туннеля. Освещение не работало, приборов ночного видения хватило на первые две тройки в каждом из туннелей, и на командиров. Каждый угол, каждую дырку проверяли. Мы прошли полтуннеля, и никого не встретили. Ворота в решетках были открыты, бараки пусты. Я считал бараки: пять, шесть, следующий должен быть детский. Бульдозер тронулся с места, и тут же остановился, на связь вышел Вайнштейн:
— Коцюба, посмотри вперед. Рома говорит, там что-то не так.
Я выглянул в щель между стенкой туннеля и бортом бульдозера, но ничего не увидел. Сказал идущему рядом со мной Ариэлю:
— Передай Летуну, чтобы прекратил движение, — по соседнему туннелю, параллельно, шла вторая группа под командованием Летуна.
Ариэль зашептал в рацию, а я, тем временем, протиснувшись вдоль борта, вышел вперед, всмотрелся: метрах в ста выше по туннелю виднелась решетка, что перегораживала туннель перед детским бараком. Решетку я видел отчетливо, но в зеленом свете ПНВ то, что было за решеткой, было не разглядеть. Я решил рискнуть и, прижимаясь к стене, проскочил расстояние, что оставались до разделяющей бараки площадки. По мне никто не стрелял. Я пересек площадку, стараясь не выходить на линию огня, прошел вдоль стенки и выглянул за угол. За решеткой, прижавшись к ней, рядами стояли дети. Я передал по рации Вайнштейну:
— Вайнштейн, продвигайся до угла, где я стою. Видишь меня?
— Вижу, продвигаюсь, — ответил Вайнштейн и тронул бульдозер вперед. Я переключился на другой канал и вызвал Летуна:
— Что у вас впереди, Летун?
— Ничего и никого. Пусто, — ответил тот.
— Продвиньтесь вперед до прохода. Увидишь справа дверь, остановишься. Как понял?
— Понял, — подтвердил Летун.
Бульдозер дополз до угла, где я стоял. Сквозь шум мотора я услышал, что кто-то что-то орет, со стороны барака, но слов было не разобрать. Я сказал Вайнштейну, чтоб заглушил мотор. Как только мотор заглох, мы услышали со стороны детского барака голос, кричавший:
— Ни шагу дальше, или мы начнем убивать сопляков! Стойте, где стоите! — все это повторялось, перемежаясь многоэтажным матом. На связь вышел Летун:
— Мы у двери. Что дальше?
— Оставь у этой двери кого-то, и двигайте к следующей пешком. Постарайтесь открыть ее без лишнего шума. Они засели в детском бараке, прикрываются заложниками. Их надо по-тихому обойти, и посмотреть, что можно сделать с другой стороны. Как понял?
— Понял, понял. Сделаем.
Потянулись минуты. Я специально не стал начинать первым переговоры с уродами, пусть сами проявят инициативу, проще будет их уломать. Наконец, они не выдержали, тот же голос закричал:
— Эй вы, красные! У вас есть тридцать минут, чтоб убраться из туннеля! Не уберетесь, каждые пять минут буду мочить по сопляку!
— Не пойдет, — закричал я в ответ, — мы так далеко зашли не для того, чтобы уходить! Без вариантов!
— Пожалей детей!