Цена свободы - Нечаев Павел. Страница 56

Вечером Барзель принимал нас у себя. На столе у него были свежие овощи, кто-то из наших уже расторговался. Это был намек: мол, есть у меня и среди ваших свои люди. Барзель роскошно жил, на столе стояла фарфоровая посуда, стоившая до Песца целое состояние, хрустальные бокалы, серебряные приборы.

— За единство народа! — провозгласил тост Барзель, собравшиеся заскрипели стульями, вставая. За большим столом собрались все его приближенные, тут были и «шляпы», и военные, и гражданские дядьки в костюмах. По их виду нельзя было сказать, что у них были какие-то трудности с едой, сытые упитанные дядьки в добротной, даже, я бы сказал, щегольской одежде. Эран выделялся среди них своей потертой курткой. До того, как провозгласить тост, Барзель разорялся о том, как хорошо и правильно у него все устроено, как доволен народ новым порядком. Мы с Вайнштейном молча слушали. Вайнштейн пару раз порывался сказать что-то резкое, но я осаживал его, незаметно для окружающих наступая на ногу под столом.

— Коцюба, — раскрасневшийся после четвертой рюмки Барзель был настроен благодушно, — а переходи ко мне! Мне нужны толковые люди, что вы там у себя прозябаете? Ты ради них жизнью рискуешь а они же тебя ни в грош не ставят. Переходи ко мне, у меня ты развернешься, с твоими талантами, и Летуна зови.

— Я подумаю над твоим предложением, — дипломатично ответил я.

— Думай-думай, только смотри у меня, не затягивай, — захохотал Барзель, вытирая салфеткой лоснящиеся жиром губы.

— Эран сказал, у вас есть для нашего Комитета предложение, — начал я, — что конкретно вы предлагаете?

— Эран бумажки подготовил, там все есть, — махнул рукой Барзель.

— Ну, а если в двух словах? — настаивал я.

— Если в двух словах, то мы предлагаем вам добровольно войти в состав Земли Отцов, — ответил за Барзеля Эран. — Мы можем сохранить вам статус, какую-то автономию, но вы должны принять наши законы, и порядки, и передать нам нефтезавод в целости и сохранности. На первое время мы можем вам дать, например, освобождение от налогов, скажем, лет на пять. Все члены вашего Комитета получат административные должности в аппарате.

— Ну, а если не согласимся добровольно, что тогда? — я рассердился, но не подал виду. Предложение больше походило на ультиматум, присутствующие ухмылялись, предвкушая ответ Барзеля.

— Тогда мы сами все возьмем, — грохнул по столу кулаком Барзель.

— Это, конечно, возможно, — я взял бокал за тонкую ножку, покрутил, поставил обратно на стол. — Только хлопотно это, как бы вам не подавиться, глотая. Один уже пробовал, слышали, что с ним случилось? Цена вопроса может оказаться больше, чем вы думаете. Так что ты тоже подумай, Барзель.

Барзель побагровел, нахмурился, Эран попытался разрядить ситуацию:

— Коцюба, ты же не дурак, сам все понимаешь. У вас нет шансов, ваше общество слишком аморфно, вы не способны концентрировать усилия. Я не говорю про войну, вы же даже для строительства дороги не в состоянии объединиться. Завтра нужно будет что-то сделать, какой-то проект поднять, а половина ваших откажется. И ты не сможешь их заставить, никак.

— Вот именно, — заорал Барзель, тряся бородой, — у вас нет структуры, вы общество без позвоночника, без зубов. У вашего этого… Комитета, нет реальной власти. Устроили, понимаешь, вольницу, крестьянский рай — «Подати не платить, рекрутов не давать». У нас тут тоже были такие, но мы их скрутили, сделали из них государственных людей.

— В долгосрочной перспективе у вас нет шансов, — добавил Эран, — если вы не ужесточите свое общественное устройство. То, что есть у вас, это детский сад, пришла пора взрослеть, ребята.

— Мы подумаем и над этим тоже. Я передам ваши условия Комитету. А теперь позвольте откланяться, время позднее, а завтра нам рано вставать, — я встал из-за стола, и вытащил за шиворот порывающегося сказать что-то резкое Вайнштейна. На нас удивленно глазели, видимо, покидать стол босса без разрешения было не принято.

Я вспомнил, как перед тем, как уехать из Поселка, Эран попросил меня устроить ему встречу с «главным индиго», как выразился Эран. Я попросил Джека придти. Эран с удивлением посмотрел на безусого худенького Джека, но все же отвел того в сторону, и они о чем-то долго говорили. Уговорить Джека Эран не смог, и уезжал совсем не в духе, крыл матом своего адъютанта, не стесняясь присутствующих.

— Что так, не договорились? — спросил я Джека.

— Смешной человек этот твой друг, — ответил Джек, — он мне деньги предлагал, и очень рассердился, когда я назвал его дураком. — Я тогда рассмеялся, предлагать деньги индиго, вот Эран отмочил, он что, не понял, с кем имеет дело? Теперь мне это уже не казалось смешным, здесь я увидел тысячи людей, думающих так же. И все эти люди подчинялись воле Барзеля.

Мы вернулись в дом, где нас поселили, там нас встретил Ариэль.

— Что случилось, мужики? — удивленно спросил нас он, только мы зашли в комнату, — этим что-то передали по рации, они забегали, как ужаленные, я хотел выйти, так они меня чуть ли не прикладами назад в дом затолкали.

— Можно сказать, что переговоры прошли неудачно, — ответил я, и объяснил, что к чему. Ариэль понимающе кивнул, и больше вопросов не задавал. Он рассказал, что в наше отсутствие хорошенько выспался. Видимо, успокоенные его мирным поведением охранники куда-то отошли, воспользовавшись этим, в комнату пробралась узкоглазая, что прислуживала в доме. Она завела с Ариэлем разговор, спрашивала о каких-то родственниках, живших у нас. Он ей честно ответил, что не знает людей, о которых она говорит. Тогда она перевела разговор на Республику, отдельно спрашивала, как живут там ее соплеменники.

— И все время на дверь оглядывается, не войдет ли кто, а сама вся дрожит, — рассказывал Ариэль.

Ариэль честно объяснил ей, как у нас обстоят дела, рассказал про Ли, про Комитет. Она выслушала его, и выскользнула за дверь, а потом, когда его кормили обедом, незаметно сунула ему в карман записку.

— Так тут не понять ничего, — я разочарованно отложил записку, ничего не поняв в этих загадочных черточках.

— Покажем это Ли, он разберется, — подвел черту Вайнштейн.

Я боялся, что нас не выпустят, или еще чего похуже, но обошлось. Барзель был далеко не дурак, и понимал, что трогать послов чревато. И потом, кто-то же должен был донести до Комитета его ультиматум. Нам позволили собраться, заправили машину, и мы собрались уезжать. Проводить нас пришел Эран, стал меня уговаривать:

— Не горячись, Коцюба, подумай.

— А я и не горячусь, Эран. Нам надо подумать, мы посоветуемся, и дадим вам ответ, — я старался быть дипломатичным.

— Я очень надеюсь, что вы примете наше предложение! — обрадовался Эран, — ведь именно об этом мы мечтали когда-то. Сильное, справедливое государство, способное защитить себя.

— Знаешь, Эран, — ответил я и сел в джип, продолжая разговаривать с ним, — я тебя не узнал. Ты был… другим. Ты изменился, старый друг. Что тебя связывает с этими людьми, Эран?

— Пока Барзель идет в нужном мне направлении, я с ним, — твердо ответил Эран, — и тебе советую, сейчас не то время, чтобы сидеть по хуторам. Вы там у себя построили себе уютный уголок, и надеетесь отсидеться, а все вокруг пусть горит синим пламенем, разве не так? Не отсидитесь, это я вам обещаю.

Я покачал головой, и захлопнул дверцу. Всю дорогу до Поселка молчали, уже когда въезжали, Вайнштейн хлопнул себя по лбу, и сказал:

— Понял! Понял, что мне показалось странным!

— Что ты понял? — спросил я.

— Помнишь школу, детишек там? Среди них не было узкоглазых, ни одного.

Я понимающе кивнул. Действительно, свобода в новоявленной Земле Отцов была явно не для всех. Вспоминая слова учителя в школе, было нетрудно догадаться, почему.

— Это с этими людьми ты хочешь договариваться? — Ли перевел нам содержание записки, и нервы Вайнштейна не выдержали. Он вскочил, и забегал по комнате для заседаний. — Ведь они такие же рабовладельцы, как Фрайман!

— Да, я по-прежнему хочу с ними договориться, — спокойно ответил Вишневецкий. — Я прошу всех собравшихся вспомнить, кто мы, и почему собрались в этой комнате.