Карьера одного борца - Шоу Бернард Джордж. Страница 6

Однажды вечером какой-то человек сидел на простом кухонном стуле у порога этого дома и курил трубку. Рядом с ним лежал молоток. Он только что прибил к двери над ящиком для писем записку, на которой женским почерком было начертано: "Нужна мужская прислуга, могущая вести счета. Справиться здесь". Куривший был крепко сложен, и сразу бросался в глаза его широкий, плоский затылок. На его лице негра не было заметно глаз, но зато сильно выделялись крупные зубы, которые почти никогда не скрывались за вечно раскрытыми в добродушно-хитрую улыбку губами. Сквозь темные, коротко стриженные волосы просвечивала кожа; бритый подбородок был туп, а переносица почти не выступала над общей плоскостью лица. Одним словом, нельзя было ничего возразить против его наружности. Она носила отпечаток крайнего добродушия, мало гармонировавшего с чрезвычайной силой и крепостью его сложения, и указывала, что в трезвом и ничем не раздраженном состоянии это был спокойный и добрый малый. Ему было, по-видимому, лет пятьдесят; на голове его красовалась соломенная шляпа, а сам он был одет в белый полотняный костюм.

Прежде чем он докурил свою трубку, записка над дверью привлекла внимание проходившего мимо юноши в матросской куртке и серых коротких штанах, из которых он явно вырос.

- Ищете занятия? - спросил экс-чемпион Англии и Колоний.

Юноша покраснел и ответил:

- Да, я с удовольствием принялся бы за какое-нибудь дело.

Мистер Скин уставился на него с любопытством. Во время своего профессионального бродяжничества он прекрасно научился распознавать манеры и речь коренных англичан: он тотчас же узнал в юном матросе эмигранта из метрополии.

- Может быть, вы умеете порядочно писать? - спросил атлет, после минуты раздумья.

- Я учился в школе, но недолго. Все же я умею вести двойную бухгалтерию.

- Двойная бухгалтерия! Что это такое?

- Это способ, каким ведутся торговые книги. Он называется двойным потому, что все вносится в книги два раза.

- Ну, - сказал Скин, недовольный такой сложностью системы, - с меня довольно и одного раза. Какое хотите жалованье?

- Не знаю, - нерешительно промолвил юноша.

- Не знаете, сколько сами хотите жалованья! - возмутился Скин. - Из вас выйдет мало толка в жизни.

- Я уже давно не получал жалованья, с тех пор, как много времени назад покинул Англию, - постарался оправдать себя матрос, чтобы заслужить доверие нанимателя. - Жалованье мое тогда было очень маленькое.

- А много вы понимаете в том, что большое и что маленькое жалованье? Может быть, обладая такими обширными знаниями, вы умеете боксировать? А?

- Не думаю, чтобы я смог побороть вас, - ответил юноша, опять смутившись.

Скин засмеялся; тогда молодой матрос с почти детской общительностью рассказал, какие он видел настоящие кулачные бои в Англии. Похвастался и тем, что сам уложил одним ударом учителя, когда бежал из школы. Скин отнесся к этому с недоверием и всесторонне проэкзаменовал рассказчика относительно всех особенностей удара и его результатов, убедившись в конце концов, что рассказ был правдив. Через четверть часа юный матрос так понравился экс-чемпиону, что он повел его в дом, взвесил его, измерил и дал пару боксерских перчаток, предложив показать на деле свое умение. Хотя юноша и заключил по внешнему виду боксера, что ему не справиться с таким атлетом, он смело бросился в атаку, в тот же миг получив удар в лицо левым кулаком противника, что оказалось мало приятным. Тогда он повел новую атаку против своего противника, но тут ему встретилось непреодолимое препятствие в правом локте Скина, который в конце концов отбросил его в противоположный угол комнаты, где юноша свалился с ног и сильно стукнулся головой о косяк двери. Неудача не обескуражила его. Быстро поднявшись, он предложил возобновить борьбу. Но Скин отказался. Ему настолько понравился новый знакомый, что он немедленно пообещал заняться его обучением и сделать из него человека.

Боксер позвал свою жену и представил ее новому знакомому, как женщину выдающихся душевных качеств и утонченного воспитания. Молодой человек по всем признакам сразу узнал в ней обычный тип престарелой, захолустной учительницы танцев; но это не помешало ему обойтись с ней со всей почтительностью, на какую был способен, и этим возбудить в ней сочувствие похвалам, которыми осыпал его муж этой дамы. Юноша рассказал ей, как, бежав из школы, он попал в Ливерпуль, как бродил долго по гавани и как наконец ему удалось незамеченным пробраться на океанский пароход, отплывавший в Австралию. Как долго он страдал от голода и жажды, прежде чем решился обнаружить себя; как, несмотря на то, что он не умалчивал о своем бегстве, к нему стали хорошо относиться на корабле, лишь только он выказал охоту работать. И в доказательство того, что эта охота не покинула его и теперь, а также для того, чтобы показать свое умение моряка, он предложил госпоже Скин тотчас же, по морскому способу, вымыть пол ее квартиры. Это предложение окончательно убедило Скинов, слушавших без особого доверия его повествование, в порядочности и трудолюбии юноши, и тут же было решено, что он с сегодняшнего дня поселится у них, станет получать стол, квартиру и пять шиллингов карманных денег в неделю, за что будет исполнять обязанности слуги, заведующего хозяйством школы, писца и ученика мистера Скина, экс-чемпиона Англии и Колоний.

Вскоре юноша убедился, что эти обязанности были не из легких. Школа была открыта с девяти утра до одиннадцати вечера, и любители спорта, посещавшие в это время школу, не только бесцеремонно давали ему всевозможные приказания, но также, чтобы разнообразить свои упражнения с неизменно непобедимым для них Скином, заставляли его вступать с ними в бой, причем беззастенчиво бросали его то вперед, то назад, перебрасывали через голову и проделывали над ним, как если бы он был неодушевленный предмет, все штуки, которые не удавались им по отношению к Скину. Маэстро ограничивался добродушным смехом, слишком занятый для того, чтобы исполнить данное обещание научить юношу искусству самообороны. Последнему предоставлено было самому извлекать посильную пользу из уроков, которые при нем ежедневно давались другим, и к концу месяца он стал уже так отделывать мельбурнских любителей бокса, что Скин был вынужден заметить ему: