Знаменитый газонокосильщик - Ланина Мария Михайловна. Страница 5

«Ничего страшного, всего лишь ущемление грыжи». — «Спасибо, доктор, с этим можно справиться». Через неделю: «Извините, это оказалось гигантской доброкачественной опухолью желудка». — «Спасибо, доктор, ведь могло быть хуже». Еще через месяц: «Боюсь, это рак, но без метастазов». — «Спасибо, доктор, слава Тебе, Господи, что нет метастазов». Через три месяца: «Метастазы появились, но, похоже, мы их все удалили». — «Слава Богу, доктор, что вы это сделали». И еще через месяц: «Нет, к сожалению, мы удалили не все. Ей осталось жить не более полугода, но не волнуйтесь — болей не будет». — «Какое счастье, доктор, что она не будет страдать». И вот она умирает, и на похоронах все говорят, что у нее очень умиротворенный вид. «Да, спасибо, доктор, действительно, вид у нее чертовски умиротворенный».

Описание мамы: очень худая, длинные светлые волосы, которые она заплетает в косы, теплые синие глаза, не очень хорошие зубы, и она — самый обаятельный человек из всех, кого мне доводилось видеть. Самое смешное, что мама даже не подозревала о том, насколько она замечательный человек. Например, у нее были очень своеобразные отношения с телефоном. И мы ее прозвали Почтальоном из-за этого фильма «Почтальон всегда звонит дважды». Можно было нормально поговорить с ней по телефону, но стоило повесить трубку, как она тут же перезванивала. Поэтому все знали, что не стоит возвращаться к своему занятию — залезать обратно в ванну или снова включать видик, потому что она все равно перезвонит, чтобы извиниться за то, что тебя обидела, хотя ничего подобного и в помине не было. «Когда я сказала, что не буду делать в воскресенье жаркое, я совершенно не имела в виду, чтобы ты не приезжал. Просто у меня сейчас нет вырезки. Но если хочешь, я схожу и куплю».

От этого у меня и перехватывает дыхание, когда я представляю себе выражение маминого лица между этими двумя звонками: «Может, надо ему перезвонить? Может, он решил, что я не хочу его видеть?»

Сегодня вместе с Линдой участвовал в проведении собеседования. Фирма «Монтонс» гордится уровнем своего профессионализма. Линда ставила к нам на учет мистера Пейна, который собирался стать прорабом.

«Сидячая работа противоречит моему чувству юмора. Можете считать меня кем хотите, но громкие названия должностей меня не интересуют — я не могу к ним серьезно относиться из-за своего чувства юмора».

Все это было очень забавно — похоже, все противоречило чувству юмора мистера Пейна: и, когда он ушел, Линда заявила:

— С такими надо держать ухо востро. У него нет никакой квалификации, он — дешевая рабочая сила. Надо всегда проверять уровень компетенции клиентов. Иначе они перестанут считать нас профессионалами.

Днем мне устроили выговор за беспорядок на столе. В этом месяце в фирме проводится соревнование на звание самого аккуратного офиса, и Бриджит хочет, чтобы его завоевали мы. Когда Бриджит вышла из комнаты, я заявил, что, на мой взгляд, все это звучит слишком патетично и противоречит моему чувству юмора. Линда надулась и заявила:

— Меня совершенно не волнует бардак на твоем столе, Джей, но постарайся, по крайней мере, не распространять его на мой. Из-за тебя я сегодня потеряла заявки двух королевских стипендиатов.

На работе я ни с кем не общаюсь. Все только и говорят о том, какой уважаемой является их фирма, как будто меня это волнует. И никто не понимает моих шуток.

9 часов вечера.

Позвонил Шону. Опять застал его в разгар скандала с родителями, на этот раз — из-за переезда в Шотландию. Они собираются переезжать в апреле, когда отец Шона выйдет на пенсию, и Шон опасается, что ему будет негде жить, если он не поедет с родителями.

— Неужели твой отец тоже выходит из себя по малейшему поводу? — спрашивает Шон. — Неужели он тоже постоянно ходит за тобой, как бездомная собака, потому что ему больше нечем заняться?

Я слышу, как мать Шона спрашивает, с кем он разговаривает своим шутливо-сварливым голосом, который их собаки всегда принимают всерьез и тут же разражаются диким лаем.

— Мама, иди отсюда и покорми собак. Иди-иди, покорми этого долбаного Сеффи или побрей себе ноги.

— Это ты, Джей? С кем ты разговариваешь? Это ты, Джей? Шон, прекрати устраивать театр. Джей, скажи Шону, что ему никогда не удастся найти подружку, если он не научится вытирать себе задницу. Все трусы сегодня опять были измазаны.

И я слышу, как миссис Ф. разражается смехом.

— Подожди минутку, — с плохо сдерживаемым раздражением произносит Шон, и до меня доносится стук опускаемой трубки. Потом раздаются шум, крики, еще более ожесточенный лай, стук двери и оглушительный грохот.

Затем к телефону снова подходит Шон.

— Я запер эту кошелку, — произносит он, затем понижает голос и произносит тоном, которым пользуется всегда, когда знает, что его слова вызовут у меня смех: — Скажи-ка мне, Джей, когда ты мастурбируешь под порнуху, ты когда кончаешь? Когда ты типа… того? Когда это происходит с чуваком на экране или в другой момент? Тебе не кажется, что в этом есть что-то непристойное — кончать вместе с чуваком на экране? Не получается ли тогда, что именно он тебя возбуждает?

Я заверяю, что не считаю его геем, и он продолжает:

— Эта глупая кошелка все перепутала. Это следы не от грязной задницы, понятно?

Сегодня было три звонка от клиентов, одного из которых мне удалось пристроить — мистера Джона Грэма я отправил работать прорабом в Норвест-Хольст. Бриджит меня поздравила, а Линда поинтересовалась, ощутил ли я душевный подъем, и мне выдали бутылку белого вина в связи с успешным началом.

Сперва я старался не реагировать на весь ажиотаж, но потом он начинал меня раздражать. И когда я отправляюсь с Кэролайн проводить собеседование, то начинаю корчить из себя большого начальника, кивать и повторять: «Правильно, Кэролайн, именно так». Естественно, в конце она высказывает в мой адрес пару ласковых. Судя по всему, мое поведение отрицательно сказалось на процедуре интервьюирования.

Вечером приходит Джемма, и мы снова звоним Полу Дэниелсу. Мы хотим убедить его, что история с кроликами стала известна всему миру.

— Это Ники Накарони из «Дейли мейл», Токио, — говорю я. — Это миттер Дэнлс?

— Да, — заподозрив неладное, отвечает Дэниелс.

— Миттер Дэнлс, вы соверсали сексуальные акты с кроликами. И теперь японский народ узе не смозет относиться к вам по-прежнему миттер Дэнлс, потому сто японский народ очень любит кроликов.

— О господи! — восклицает Дэниелс. — Неужели вам больше не о чем писать? — И он бросает трубку.

Больше всего я хочу, чтобы меня послал на хуй Лес Деннис. Это предел моих мечтаний. Но для этого его надо как следует довести, чтобы он сорвался. К сожалению, в папином справочнике нет номера его домашнего телефона, только телефоны его агентов. Но это не так интересно. А Джемма мечтает о том, чтобы ее послал Нерис Хьюз, хотя и не говорит, почему ей этого так хочется.

Я снова ее смешу. За сегодняшний вечер мне уже трижды удалось ее насмешить. Она смеется беззвучно. Губы у нее остаются плотно сжатыми, а верхняя часть тела начинает вибрировать как камертон. А я, глядя на нее, думаю, когда же мы начнем встречаться по-настоящему. Сегодня пошел снег, и мне очень хотелось завалить в него Джемму, но смелости не хватило. Люди толкают друг друга в сугробы, когда между ними возникают отношения другого рода. Она бы тогда тоже могла потянуть меня за собой, запихать мне за шиворот снег, и, может, мы бы поцеловались. А может, она просто уставится на меня с непонимающим видом и начнет жаловаться, что я испортил ее новый шенилевый свитер, который нельзя сушить в машине.

Хотя, думаю, последнее вряд ли произошло бы, потому что, когда я сегодня рассказал ей о запоздало полученной мною валентинке, она наградила меня очень сексуальным взглядом. Думаю, это был намек на то, чтобы я ее обнял, но я этого не сделал, потому что внезапно почувствовал себя каким-то неловким уродом. Джемма казалась такой хорошенькой в своем обтягивающем красном свитере, что пальцы у меня вдруг стали толстыми, как свиные сосиски, и мне пришлось отвести глаза. Все это очень напоминало момент, когда Красавица собирается поцеловать Чудовище, но тут оно вдруг понимает, что не является подарком, и, отпрянув, говорит: «Послушай, а сколько сейчас времени? Мне пора — у меня на два назначена стрижка когтей».