Утопия у власти - Некрич Александр. Страница 98

На пути к оси Москва — Берлин

События быстро развивались в направлении новой мировой войны. Вся вторая половина 30-х годов проходила под знаком нарастающих военно-политических конфликтов. В 1935 году Германия разорвала военные установления Версальского мира и ввела всеобщую воинскую повинность. Сталин воспринимает этот серьезный шаг на пути к всемирной войне с пониманием и даже с одобрением. В конце марта 1935 г. он говорит английскому министру Антони Идену, с которым ведет беседу в Кремле: «Рано или поздно германский народ должен был освободиться от Версальских цепей... Повторяю, такой великий народ, как германцы, должен был вырваться из цепей Версаля». Сталин повторяет несколько раз: «Германцы — великий и храбрый народ. Мы этого никогда не забываем». Он говорит не немцы, а германцы, т. е. так, как называли воинственные племена на рубежах Римской империи и так, как называли немцев русские во время Первой мировой войны. Сталину импонируют не культурные достижения немцев, а то, что они «великие» и «храбрые». Его ничуть не заботит, что в данном случае речь идет не о Германии вообще, а о национал-социалистической Германии.

В этом есть своя неумолимая логика. Сталин давно мечтает о союзе с Германией. Вся история советской политики в отношении Германии после договора в Рапалло подтверждает это. Этот договор, как выше это уже было показано, открыл дверь Советской России для установления нормальных дипломатических отношений с главными капиталистическими государствами после окончания гражданской войны.

Сталин как образованный марксист считал, что революция в Германии, в случае ее успеха, означала бы конец капитализма в Европе. Успешной революции в Германии не произошло — была Германия, побежденная в мировой войне.

Советское руководство и Коминтерн, подчиненный советским политическим целям, рассматривали Германию при определенных условиях как естественного союзника СССР против победителей в мировой войне — Великобритании и Франции. В 20-х и 30-х годах Советский Союз получал существенную экономическую помощь и кредиты от немецких промышленников. Между рейхсвером и Красной армией существовало военное сотрудничество. В Липецке была создана секретная школа для подготовки немецких военных пилотов, около Казани — танковая школа. В Филях, близ Москвы, на авиазаводе собирали немецкие «Юнкерсы». Все это делалось в явное нарушение военных установлений Версальского мирного договора, запрещавшего Германии иметь военную авиацию и танки. В Москве специальная германская военная миссия (Zentrale Moskau) осуществляла координацию немецких военных связей с СССР. Советская промышленность снабжала снарядами рейхсвер, обсуждались возможности совместных испытаний производимых в СССР ядовитых газов.

Сталин знал, что часть немецких консерваторов, промышленников и высокопоставленных офицеров придерживаются восточной ориентации. Именно они, полагал Сталин, и являются реальными хозяевами Германии. Сталин питал большое уважение к реальным хозяевам. Он и сам был Хозяином.

Сталин не сомневался также и в том, что германские националисты, включая национал-социалистов, выступают против сохранения Версальской системы и соответственно имеют общие интересы с Советским Союзом. Таким образом, победа национал-социалистов в Германии была бы победой антизападных сил к выгоде СССР. Ненависть Сталина к социал-демократам и особенно к немецким была как бы продолжением политики Ленина в отношении меньшевиков и других социалистических партий. Ленин всегда рассматривал социал-демократов как соперников в борьбе за идеологическое господство над рабочим классом. Немецкие социал-демократы придерживались прозападной ориентации. Сталин же рассматривал Запад — Англию и Францию — как главных врагов.

В начале 30-х годов в Москве все еще надеялись, что рост нацизма в Германии приведет к потере парламентских иллюзий и симпатий к демократии народными массами. Но кто был наиболее беспощадным врагом демократии как не сам Сталин? Уже в 1931 году Сталин спрашивает члена Политбюро Коммунистической партии Германии Гейнца Ноймана: «Если к власти в Германии придут национал-социалисты, будут ли они поглощены всецело только Западом, чтобы мы могли свободно строить социализм?» Итогом этого разговора и оценки положения Сталиным, была директива Коминтерна Коммунистической партии Германии, требующая усиления борьбы против социал-демократов — врага № 1.

История, однако, не подтвердила правильность этого взгляда. В ходе борьбы против социал-демократической партии, немецкие коммунисты повернули часть рабочего класса в сторону национал-социализма. Раскол в рядах немецкого рабочего класса облегчил переход власти в Германии в руки Гитлера. В результате всеобщих выборов национал-социалисты получили 11,7 млн. голосов, социал-демократы — 7,2 млн. и коммунисты около 6 млн. После прихода к власти Гитлера германо-советские отношения начали ухудшаться. Нацистская программа экспансии в восточном направлении, антисоветские наскоки ослабили попытки Сталина прийти к широкому политическому пониманию с Германией в это время.

Такое намерение у него действительно было. Это утверждал, например, во время доверительной беседы с английским дипломатом Н. Батлером, сбежавший в США советник посольства СССР в Риме Гельфанд. Имеются и другие подтверждения. В этой связи упомянем о визите в Москву по приглашению советского генерального штаба группы высших офицеров рейхсвера во главе с генералом фон Бокельсбергом. Немецкие офицеры прибыли в Москву в начале мая 1933 г., т. е. спустя три месяца после прихода к власти Гитлера. Нарком обороны Ворошилов в своей речи на приеме в честь немецкой военной делегации специально подчеркнул желание Красной армии сохранить прежние дружественные отношения с рейхсвером. Примерно в это же время Сталин прочел русский перевод «Майн Кампф». Если он и не был окончательно убежден в антисоветских планах Гитлера, полагая, вероятно, что изрядная доля высказываний Гитлера является не более чем пропагандой, то во всяком случае должен был как-то реагировать. Сношения с рейхсвером были прекращены, а его сооружения на советской территории закрыты.

Однако вся проблема будущих отношений между Германией и СССР оставалась неопределенной. Советское руководство продолжало надеяться, что после того, как острый период в установлении власти национал-социалистов пройдет, будет возможным восстановление прежней гармонии. Об этом откровенно говорил секретарь ЦИК СССР А. Енукидзе своему гостю германскому послу в Москве фон Дирксену 16 августа 1933 года. «Национал-социалистическая перестройка, — утверждал Енукидзе, — может иметь положительные последствия для германо-советских отношений». Енукидзе явно искал и находил общие линии развития, схожие черты между германским национал-социализмом и советским коммунизмом.

В конце 1933 и в начале 1934 года, т. е. как раз в то время, когда советское руководство обсуждало и решало направление советской внешней политики по руслу системы коллективной безопасности, обращения к Германии с призывом возобновить дружеские отношения настойчиво следуют один за другим.

6 ноября 1933 г. заместитель наркома обороны М. Н. Тухачевский говорит советнику германского посольства Ф. Твардовскому, что «в Советском Союзе политика Рапалло остается наиболее популярной». Никогда не будет забыто, что рейхсвер был учителем Красной армии в трудный период. Возобновление старого сотрудничества приветствовалось бы в Красной армии особенно сердечно. Надо лишь рассеять опасения, что новое германское правительство ведет против СССР враждебную политику.

Примерно в том же духе высказывается и наркоминдел М.М. Литвинов в разговоре с Муссолини 4 декабря 1933 года: «С Германией мы желаем иметь наилучшие отношения. Однако СССР опасается союза Германии с Францией и пытается парировать его собственным сближением с Францией». 13 декабря Литвинов повторяет германскому послу в Москве Надельному. «Мы ничего против Германии не затеваем... Мы не намерены участвовать ни в каких интригах против Германии...» Эта же мысль была затем развита Председателем Совнаркома Молотовым и Литвиновым в их выступлениях на Четвертой сессии ЦИК СССР — 6-го созыва 29 декабря 1933 года, вскоре после решения ЦК ВКП (б) о развертывании курса на создание в Европе системы коллективной безопасности. Советский Союз вступает в 1934 году в Лигу Наций и становится ее активным участником. Однако, несмотря на официальный поворот во внешней политике, Сталин решает проводить и старую ориентацию на Германию, но не прямо, а исподволь.