Легенды петербургских садов и парков - Синдаловский Наум Александрович. Страница 14

«Медный всадник»

Несмотря на это, в народе живут многочисленные легенды, по-своему объясняющие выбор места установки памятника. «когда была война со шведами, – рассказывается в одной из них, – то Петр ездил на коне. Раз шведы поймали нашего генерала и стали с него с живого кожу драть. Донесли об этом царю, а он горячий был, сейчас же поскакал на коне, а и забыл, что кожу-то с генерала дерут на другой стороне реки, нужно Неву перескочить. Вот, чтобы ловчее скок сделать, он и направил коня на этот камень, который теперь под конем, и с камня думал махнуть через Неву. И махнул бы, да Бог его спас. Как только хотел конь с камня махнуть, вдруг появилась на камне большая змея, как будто ждала, обвилась в одну секунду кругом задних ног, сжала ноги, как клещами, коня ужалила – и конь ни с места, так и остался на дыбах. Конь этот от укушения и сдох в тот же день. Петр Великий на память приказал сделать из коня чучело, а после, когда отливали памятник, то весь размер и взяли из чучела».

И еще одна легенда на ту же тему, записанная в Сибири: «Петр заболел, смерть подходит. В горячке встал, Нева шумит, а ему почудилось: шведы и финны идут Питер брать. Из дворца вышел в одной рубахе, часовые не видели. Сел на коня, хотел в воду прыгать. А тут змей коню ноги обмотал, как удавка. Он там в пещере на берегу жил. Не дал прыгнуть, спас. Я на Кубани такого змея видел. Ему голову отрубят, а хвост варят – на сало, на мазь, кожу – на кушаки. Он любого зверя к дереву привяжет и даже всадника с лошадью может обмотать. Вот памятник и поставлен, как змей Петра спас».

Со слов некоего старообрядца петербургский писатель Владимир Бахтин записал легенду о том, как Петр I два раза на коне через Неву перескакивал. И каждый раз перед прыжком восклицал: «Все Божье и мое!» А на третий раз хотел прыгнуть и сказал: «Все мое и Божье!» То ли оговорился, поставив себя впереди Бога, то ли гордыня победила, да так и окаменел с поднятой рукой.

В одном из северных вариантов этой легенды противопоставления «моего» и «богова» нет. Есть просто самоуверенность и похвальба, за которые будто бы и поплатился Петр. Похвастался, что перескочит через «какую-то широкую речку», да и был наказан за похвальбу – окаменел в то самое время, как передние ноги коня отделились уже для скачка от земли.

Но вот легенда, имеющая чуть ли не официальное происхождение. Как-то вечером наследник престола Павел Петрович в сопровождении князя Куракина и двух слуг шел по улицам Петербурга. Вдруг впереди показался незнакомец, завернутый в широкий плащ. Казалось, он поджидал Павла и его спутников и, когда те приблизились, пошел рядом. Павел вздрогнул и обратился к Куракину: «С нами кто-то идет рядом». Однако тот никого не видел и пытался в этом убедить цесаревича. Вдруг призрак заговорил: «Павел! Бедный Павел! Бедный князь! Я тот, кто принимает в тебе участие». И пошел впереди путников, как бы ведя их. Затем незнакомец привел их на площадь у Сената и указал место будущему памятнику. «Павел, прощай, ты снова увидишь меня здесь». Прощаясь, он приподнял шляпу, и Павел с ужасом разглядел лицо Петра. Павел будто бы рассказал об этой мистической встрече своей матери императрице Екатерине II, и та приняла решение о месте установки памятника.

По замыслу Фальконе основанием конной статуи Петра должна была служить огромная естественная скала, очертаниями своими напоминающая морскую волну. В предварительных эскизах скульптора, сделанных им еще до приезда в Петербург, сразу после предложения императрицы Екатерины II работать над памятником, пьедестал выглядел именно так. Оставалось только найти такую скалу. Гранитный монолит был найден около прибрежного поселка Лахта, в 12 верстах от Петербурга. В народе этот пьедестал до сих пор называют «Лахтинской скалой». Когда-то давно, по местным преданиям, в скалу попала молния, образовав в ней трещину. Среди местных рыбаков скалу называли «гром-камень», или «Камень-гром». Но и это еще не все. Существует предание, что во время Северной войны именно на эту скалу не раз лично поднимался Петр I, осматривая окрестности в поисках неприятеля. Позже ко многим фольклорным названиям знаменитого пьедестала прибавились: «Петров камень», «Петровская горка», «Дикая гора».

«Лахтинскую скалу» доставили в Петербург на специально построенной для этой цели барже. Но когда камень выгрузили на берег, Фальконе увидел, что он слишком велик. Несколько месяцев ушло на то, чтобы отделить лишний кусок. А вот что с ним делать, никто не знал. Долгое время этот гигантский осколок гранита оставался на площади и «всем мозолил глаза». И тогда, как рассказывается в одной легенде, какой-то «оборванный пьяненький мужиченко» предложил, как избавиться от него. Над ним посмеялись, однако «разрешили попробовать», пригрозив, правда, при этом наказанием плетьми, если «затея не удастся». На следующий день мужик взял лопату и рядом с осколком начал копать яму, а через три дня камень сам свалился в нее. Оставалось только забросать яму землей. Говорят, мужик на глазах восторженной публики утрамбовал землю, «сплясал вприсядку» и оглянулся вокруг. «Все выглядело так, будто никакой лишней глыбы рядом с будущим пьедесталом и не было».

Следуя своему гениальному замыслу – установить конную статую на естественную скалу, – Фальконе соорудил в мастерской дощатый помост, имитирующий этот предполагаемый пьедестал. Из царских конюшен скульптору выделили лучших породистых жеребцов по кличкам Бриллиант и Каприз, управляемых опытным берейтором Афанасием Тележниковым. На полном скаку он влетал на помост и на мгновение удерживал коня в этом положении. За это мгновение скульптор должен был сделать набросок с натуры. Бесчисленное количество набросков через несколько лет завершилось блестящей композицией. Имя Афанасия Тележникова неоднократно упоминается в письмах Фальконе. Однако в Петербурге сложилась легенда о том, что скульптору позировал артиллерийский полковник Мелиссино, известный своим удивительным сходством с Петром Великим.

Попытки сделать лаконичную надпись к памятнику предпринимали многие от Ломоносова и Сумарокова до дидро и самого Фальконе. Однако высшей лапидарности достигла все-таки сама императрица. Официальная версия такова. Когда Фальконе предложил вариант: «Петру Первому воздвигла Екатерина Вторая», то императрица вычеркнула слово «воздвигла» и тем самым осуществила свой сокровенный замысел. «Петру Первому Екатерина Вторая», и то же самое по латыни: «Petro primo Catharina seranda» – для Европы. Екатерина Вторая, но вторая не после Екатерины Первой – безродной Марты Скавронской, трофейной шлюхи, по случаю оказавшейся на русском престоле. Нет, вторая после великого монарха, античного героя нового времени, сдвинувшего неповоротливый материк русской истории в сторону Европы. И в этой истории не имели значения ни Екатерина Первая, ни московский царь Петр II, ни наложница герцога Курляндского Анна Иоанновна, ни малолетний шлиссельбуржец Иоанн Антонович, ни веселая императрица Елизавета, ни, наконец, голштинский солдафон Петр III. Великий смысл государственного развития сводился к математически ясной формуле: Петр Первый – Екатерина Вторая. Это следовало внедрить в сознание как современников, так и потомков.

Это официальная версия. Но существуют легенды. Первая из них повествует, как известный в Петербурге актер Бахтурин вместе с друзьями однажды посетил мастерскую Фальконе и, когда все присутствовавшие благоговейно замолчали, увидев великое творение художника, воскликнул: «Подлинно, братцы, можно сказать, что богиня богу посвящает». Слова эти стали известны Фальконе и якобы подсказали принятый вариант надписи. Надо было всего лишь дать имена Богине и Богу.

Появление на берегах Невы бронзового всадника вновь всколыхнуло извечную борьбу старого с новым, борьбу века минувшего с веком наступившим. Вероятно, в среде старообрядцев родилась апокалипсическая легенда о том, что бронзовый всадник, вздыбивший коня на краю дикой скалы и указующий в бездонную пропасть, – есть всадник Апокалипсиса, а конь его – конь бледный, появившийся после снятия четвертой печати, всадник, «которому имя смерть; и ад следовал за ним; и дана ему власть над четвертой частью земли – умерщвлять мечом и голодом, и мором, и зверями земными». Все как в Библии, в фантастических видениях Иоанна Богослова – Апокалипсисе, получивших удивительное подтверждение. Все совпадало. И конь, сеющий ужас и панику, с занесенными над головами народов железными копытами, и всадник с реальными чертами конкретного Антихриста, и бездна – вод ли? Земли? – но бездна ада – там, куда указует его десница. Вплоть до четвертой части земли, население которой, если верить слухам, вчетверо уменьшилось за время его царствования.