Сталин и заговор военных 1941 г. - Мещеряков Владимир Порфирьевич. Страница 12

Ожидаю встречи в июле.

Искренне Ваш Адольф Гитлер».

Очередная фальшивка, на этот раз западных спецслужб, предназначенная для прикрытия «внезапного нападения». Снова избитая тема о доверчивости нашего вождя. Но что здесь привлекает наше внимание, так это то, что обыгрывают тему подготовки Гитлером, видимо, запасного варианта на случай непредвиденных обстоятельств на границе. А вдруг, действительно, советская граница оказалась бы «на замке». Ведь Гитлер не мог же полностью знать возможности заговорщиков. Видимо, решил подстраховаться на всякий случай. И ведь, если немцы на границе, действительно, получили бы очень здорово «по зубам», то Гитлеру пришлось бы сразу искать «виноватых» генералов. Думаю, что такие «жертвы» имелись, про запас.

Лексика самого письма может вызвать только усмешку. «Дружбан» Гитлер просит Сталина не обращать внимания на его «пацанов» в генеральских погонах, если те начнут «шухарить» на границе. Если че, мол, звони. Он будет принимать меры…

К теме вооруженных конфликтов на границе можно добавить, что с Японией у нас были военные конфликты на границах, но, тем не менее, дальше приграничных сражений дело ведь не пошло…

Недобросовестные историки всегда Сталина стараются выставить в неприглядном виде. Вот и с историей о конфликтах на границе его пытаются представить в виде пугливого идиота, представляющего любую стрельбу на границе как провокацию, способную вызвать ни больше ни меньше как полномасштабную войну. Мы, к большому сожалению, никогда не узнаем, как Сталин распорядился реагировать на массовые военные действия Германии на нашей границе, но вариантов могло быть только два. Или дать возможность самому Наркомату обороны, в лице руководителя Тимошенко, принять решение и дать условный сигнал командующим в округа об ответных действиях, или же доложить о вооруженной агрессии Германии самому Сталину. А он должен был по получении всей информации принять решение и отдать, в свою очередь, распоряжение главе Наркомата обороны.

Скорее всего, в реалиях, существовал второй вариант. Почему и идет речь якобы о телефонном звонке на дачу Сталину, с тем чтобы иметь его реакцию на события: «Мол, тебе сообщили информацию, а ты теперь думай…» Тогда, исходя из рассказа Жукова, получается, что Сталин испугался личной ответственности за принятие решения и переносит ее на членов Политбюро, что явно не только не характерно для Сталина, но и выставляет его явным саботажником решения Политбюро. Жуков сам себе противоречит, выставляя Сталина теперь уже в роли нерешительного трусишки. Зачем, скажите, нужно Сталину собирать членов Политбюро для решения данного вопроса? Для весомости принятия решения, что ли? Так ведь идут приграничные сражения, каждая минута на счету, а сбор членов Политбюро это своего рода тот же саботаж, но уже в коллективном виде. Само по себе это заседание по поводу решения о подаче сигнала командующим округов будет выглядеть глупостью, так как другого решения от Политбюро в данной ситуации трудно ожидать.

Хорошо, предположим, что Сталин все-таки решил перестраховаться и вынес решение на Политбюро. Какое другое решение должен был принять сей главный орган политической власти страны? Понятно, то же самое, если по всей границе идет стрельба. Зачем же тогда нужен этот сбор? Поэтому решение о подаче условного сигнала командующим округов о вскрытии мобилизационных пакетов вполне мог принимать и должен был принимать сам Сталин. А вот наделить его единоначалием в принятии данного решения, очень даже возможно, могло уполномочить именно Политбюро. Разумеется, такое решение было вынесено значительно раньше 22 июня. Готовилась же наша страна к войне, как бы того ни хотелось Жукову.

Как могли происходить события на самом деле, ввиду отсутствия Сталина в Кремле? Сталин — ключевая фигура и об этом, несомненно, знают заговорщики. Недаром, соратников Сталина они считали ничтожествами. Возможное решение Политбюро о наделении Сталина единоличным правом отдать приказ о подаче сигнала командующим округов, как это ни выглядит прискорбно, но играет на руку заговорщикам. Ведь ликвидация Сталина вносила бы (и внесла!) невообразимую сумятицу в ряды того же Политбюро. Теперь им самим, в отличие от Сталина, надо было принимать решение, а оно ведь, это решение, вытекало из предоставленной информации наркома обороны и начальника Генштаба. А какую информацию могли предоставить членам Политбюро Тимошенко и Жуков, являющиеся, видимо, самыми настоящими заговорщиками? Разумеется, такую информацию, какая была выгодна только им. Они спокойно могли водить за нос любое Политбюро вместе с правительством. Что они, впрочем, и сделали в то время. И вместо сигнала они вполне могли убедить всех присутствующих послать некую пояснительную Директиву, с целью «не поддаваться на провокации», вместо того, чтобы обрушить на врага мощный удар. К тому же, могли «затемнить» и направление главного удара врага с целью неоказания помощи воюющим войскам резервами, да и многое другое.

Яркий пример — Западный округ. Правительство уверяют в том, что там не ведутся боевые действия, а руководству округом дают указания не предпринимать никаких ответных действий, ссылаясь на Сталина. Могли ли они действовать так дерзко, если бы в тот момент в Кремле находился Сталин? Правительство и Политбюро, действительно, оказались в довольно «щекотливом» положении: не побежишь же на границу проверять сообщение из Наркомата обороны. В этой связи мы еще будем рассматривать обращение Молотова к стране, где тот «пел под чужую дудку». Обратите, к тому же, внимание на бездействие власти целых четыре дня, т. е. вплоть до того дня, как в Кремле появится Сталин. Но это мы несколько забежали вперед по событиям.

ЧТО МЫ ЗНАЕМ О ПЕРВОМ ДНЕ ВОЙНЫ? ВЕРСИЯ ЖУКОВА, ВЕРСИЯ ХРУЩЕВА

Как описывает Жуков события 22 июня? В начальном варианте мемуаров, 1969 года издания Жуков ведет речь, как говорилось выше, о военном конфликте, — в более поздних изданиях уже о войне. Сценарий событий примерно совпадает. Жуков получает информацию, уже говорилось как, и с наркомом обороны едет в Кремль, предварительно «позвонив» на дачу главе государства. А наши войска на границе в это время немцы безнаказанно «мордуют». В Москве же, как нас уверяет Жуков, члены Политбюро собираются в Кремле, где происходит обсуждение сложившейся ситуации и оформляется протест Германии через министра иностранных дел Молотова. То есть в Кремле, по Жукову, должен находиться Сталин, который как всегда выставляется идиотом: «Надо срочно позвонить в германское посольство». Видно вспомнил, прибыв в Кремль, что такое посольство существует. А ему говорят, что посол Шуленбург сам, дескать, рвется к нам со срочным сообщением.

Все это выглядит, как полное сборище каких-то, недоумков, а не государственных мужей. «Принять посла было поручено В. М. Молотову», — читаем у Жукова. А что, кто-нибудь другой у нас занимался дипломатической деятельностью, а в данный момент почему-то решили поручить это дело Вячеславу Михайловичу? Это была его прямая обязанность как наркома иностранных дел, а не поручение ему, как мальчику на побегушках. Для чего все собрались в Кремле? Выразить свою позицию по инциденту на границе и в сформулированном виде передать через Молотова послу Германии. А по Жукову, военные так и бряцали шпорами: грозились порвать на части ступившего на нашу землю врага. Словом, даешь войну! Тут и Молотов почему-то очень уж быстро возвратился, — не совсем понятно, где же он принимал посла Шуленбурга. Ведь была же, вроде, договоренность со Сталиным, чтобы «поводить за нос» немецкого посла. Принять от него дипломатическую ноту только после начала военных действий на границе. Но это не означало бездействовать в военном отношении, т. е. не оказывать немцам никакого сопротивления. Одно другому не мешает.

Вообще, с нашими архивистами-документалистами не соскучишься. В различных сборниках документов приводятся тексты телеграмм, которыми обменивались германский МИД и посол Шуленбург в Советском Союзе. Во всех телеграммах указывается время приема и передачи. Кроме, разумеется, одной, столь важной телеграммы руководства МИДа послу Шуленбургу от 21 июня 1941 года. Догадайтесь, дескать, сами, когда была отправлена телеграмма и когда получена. А почему? Чтобы не нарушить хронологию рассказа Жукова, или по каким другим причинам?