Синий. История цвета (Фрагменты книги) - Кулиш Нина Федоровна. Страница 12
Новая мода на синие тона нашла свое отражение в литературе эпохи Просвещения и раннего романтизма. Самый убедительный пример — знаменитый сине-жёлтый костюм Вертера, который Гёте описывает в своём романе в письмах "Страдания юного Вертера", вышедшем в Лейпциге в 1774 году: "Долго я не решался сбросить тот простой синий фрак, в котором танцевал с Лоттой; но под конец он стал совсем неприличным. Тогда я заказал новый, такой же точно, и к нему опять жёлтые панталоны и жилет" {11}.
Необычайный успех романа и начавшаяся затем "вертеромания" привели к тому, что мода на синий "вертеровский" фрак распространилась по всей Европе. Еще в 1780-е годы многие молодые люди, подражавшие безнадёжно влюблённому герою Гёте, носили синий фрак или камзол с жёлтым жилетом или панталонами. Появилось даже "платье Лотты", сине-белое, с розовым бантом и лентами. Для историка это убедительный пример двусторонней связи, которая со времён Средневековья до XX столетия существовала между обществом и литературой: Гёте одевает своего героя в синий фрак потому, что в Германии 1770-х годов синий — самый модный цвет; но успех его книги способствует усилению этой моды, её распространению по всей Европе, синий теперь становится модным не только в одежде, но и в изобразительном искусстве (живопись, гравюра, фарфор). Еще одно подтверждение того, что воображение и литература — органичная часть реальной жизни общества.
Отношения Гёте с синим цветом не ограничиваются "Страданиями юного Вертера". Мало того, что этот цвет часто упоминается в его юношеских стихотворениях (как и в поэзии всех его современников), он ещё занимает центральное место в его научных трудах по теории цвета. Гёте очень рано заинтересовался цветом и теми сочинениями, которые посвятили ему художники и ученые. Но только в 1788 году, вернувшись из Италии, он решил всерьёз заняться проблемами цвета и написать на эту тему фундаментальное исследование — не сборник рассуждений художника или поэта, а настоящий научный труд. Тогда у него уже возникла "безотчётная уверенность, что теория Ньютона ошибочна". Для Гёте цвет — это нечто живое, по своей сути близкое к человеку, и его невозможно свести к математическим формулам. Гёте первый решился выступить против последователей Ньютона и вернуть проблемам цвета их "человеческое измерение", заявив, что цвет, на который никто не смотрит, — это цвет, которого не существует.
Трактат "Учение о цветах" был издан в Тюбингене в 1810 году, но Гёте вносил в него дополнения и исправления до самой смерти в 1832 году. В дидактическом разделе его книги наиболее интересной представляется глава о "физиологических" цветах, в которой автор горячо отстаивает свое мнение о субъективном и культурологическом характере цветоощущения; в то время такая точка зрения считалась новаторской. А вот его рассуждения о физике и химии красок, если сопоставить их с тогдашним уровнем научных знаний, кажутся недостаточно обоснованными и малосодержательными; именно из-за них книга не имела успеха: философы и ученые отреагировали на неё либо яростной критикой, либо презрительным молчанием. Такое отношение к "Учению о цветах" было не вполне справедливым, но Гёте сам в этом повинен: вместо того чтобы просто поделиться своими гениальными поэтическими прозрениями, высказав догадку, что в понятии "цвет" всегда присутствует весомая антропологическая составляющая, он вздумал пуститься в научные изыскания — захотел, чтобы его признали настоящим ученым.
Однако для нас трактат Гёте важен потому, что в нём синему цвету уделяется значительное место: автор делает синий и жёлтый основными полюсами своей системы. В сочетании (или слиянии) двух этих цветов он усматривает абсолютную хроматическую гармонию. Но если в символическом плане жёлтый — негативный полюс (пассивный, слабый и холодный цвет), то синий, к которому автор относится с неизменным расположением, — полюс позитивный (активный теплый, сияющий цвет) {12}. Здесь Гёте снова проявляет себя истинным сыном своего времени. Красное не в его вкусе, ему милее синее и зелёное: синее для одежды, зелёное — для обоев и обивки мебели. Гёте не упускал случая напомнить, что в природе эти два цвета часто сочетаются, а человек должен неустанно воспроизводить краски природы.
Эта точка зрения не останется достоянием одного лишь Гёте; её подхватит новое движение в литературе и искусстве — романтизм, в котором символике цветов придаётся особое значение. Никогда прежде литература не уделяла столько внимания цвету. Конечно, и до первых романтиков в художественной литературе встречались упоминания цветов, но они были сравнительно редки. Начиная с 1780-х годов их количество резко возрастает. Причем среди цветов, встречающихся у прозаиков и поэтов, есть один, который они прямо-таки воспевают, во всей гамме его оттенков, во всем богатстве его достоинств, — синий. А самый прекрасный оттенок синего, по их мнению, — голубой. Романтизм окружает голубой цвет почти религиозным поклонением. В особенности — немецкий романтизм. Основополагающим литературным текстом в этом смысле стал незаконченный роман Новалиса "Генрих фон Офтердинген", опубликованный в 1802 году, уже после смерти автора, его ближайшим другом Людвигом Тиком. В романе рассказывается легенда о средневековом миннезингере, отправившемся на поиски маленького голубого цветка, который он однажды увидел во сне и который олицетворяет чистую поэзию и жизненный идеал. Успех этого маленького голубого цветка значительно превзошел успех самого романа. Наряду с синим фраком Вертера он сделался символом немецкого романтизма.
Быть может, и романтизма вообще, ибо любовь к чудесному голубому цветку распространилась далеко за пределы Германии: стихотворцы принялись воспевать его на всех европейских языках и наделять всеми поэтическими достоинствами. Он стал цветом любви, меланхолии и мечты; когда-то он уже играл эту роль — в средневековой поэтической традиции, где впервые была придумана игра слов: "ancolie" (французское название голубого цветка водосбора) и "melancolie". Вдобавок поэты, писавшие об этом цвете, кое-что позаимствовали из народной мудрости, из пословиц и поговорок, в которых увлекательные небылицы и истории про фей с давних пор именовались "синими сказками" (contes bleus), а некое идеальное, редкое и неуловимое существо — "синей птицей".
Нежная романтическая синева, эмблема чистой поэзии и безудержной мечты, просуществовала долгие десятилетия, но со временем несколько преобразилась, потемнела и огрубела. В Германии мы до сих пор встречаем её в выражении "blau sein", что значит "быть пьяным": немецкий язык прибег к синему цвету, чтобы дать представление о затуманенном рассудке и притуплённых чувствах человека, который слишком много выпил; тогда как французский и итальянский для той же цели используют соответственно серый и черный. В Англии и в Америке есть выражение "the blue hour" (буквально "синий час") — это время, когда заканчивается рабочий день и мужчины (а порой и женщины) вместо того, чтобы сразу пойти домой, проводят часок в баре за выпивкой, стараясь забыть свои огорчения. Ассоциативная связь между алкоголем и синим цветом возникла еще в Средние века; во многих руководствах по красильному делу говорится, что при крашении вайдой (для которого обычно применяется не очень сильная протрава) можно вместо протравы использовать мочу пьяного: от этого окраска будет более прочной.
Но теснее всего с немецкой романтической синевой связан блюз, музыкальный жанр афроамериканского происхождения, зародившийся предположительно в 70-е годы XIX века: это пьеса в медленном темпе, размером четыре четверти, передающая меланхолическое состояние души. Англо-американское слово "blues", которое многие языки заимствовали без всяких изменений, представляет собой сокращенное словосочетание "blue devils" (синие демоны), означающее меланхолию, смутную тоску, хандру (во Франции для обозначения такого состояния используется чёрный цвет). Есть ещё одно, близкое по смыслу английское выражение: "to be blue", или "in the blue", его немецкий эквивалент — "alles schwarz sehen", итальянский — "vedere tutto nero", французский — "broyer du noir", что значит: "видеть все в черном свете". <...>
11
Перевод Н. Касаткиной. (Прим. перев.)
12
Однако Гёте считает синий цвет неподходящим для оформления интерьера: голубые обои, действительно, зрительно увеличивают комнату, но при этом делают её "холодной и грустной". Он предпочитает зелёные обои.