Рождение Британии - Самуйлов Сергей Николаевич. Страница 101

В тот же самый день Маргарита высадилась наконец в Англии. Ее встретил четвертый герцог Сомерсет, который и известил королеву о катастрофе под Барнетом. Этот человек, смерть брата и отца которого требовала мщения, и стал ее главнокомандующим. Узнав о гибели Уорвика, о том, что его армия разбита и рассеяна, несгибаемая Маргарита пришла в отчаяние. Укрывшись в аббатстве возле Уэймута, она стала подумывать о возвращении во Францию. Однако теперь ее сын, почти 18-летний принц Уэльский, в жилах которого текла кровь Генриха V, вознамерился сражаться за корону или умереть. Это воодушевило Маргариту и вновь придало ей сил для борьбы. Теперь ей оставалось надеяться только на то, что удастся выйти к валлийской границе, где традиционно сильные сторонники Ланкастеров уже взялись за оружие. После гибели Уорвика борьба снова шла между Ланкастерами и Йорками. Эдуард, находившийся неподалеку от Лондона, делал все возможное, чтобы отрезать Маргариту от Уэльса. Обе армии беспрестанно перемещались. Во время последнего перехода и та, и другая совершили за один день 40-мильный марш. Войску Ланкастеров повезло больше, и оно первым достигло намеченной цели, но было крайне уставшим. Эдуард не отставал, преследуя противника по пятам, и 3 мая 1471 г. все-таки навязал ему сражение у Тьюксбери.

Ход этой битвы был весьма прост. Стороны выстроились друг против друга, заняв обычный порядок: правый фланг, центр, левый фланг. Левым флангом войска Маргариты командовал Сомерсет, правым – Девон, а центром – лорд Уэнлок и принц Уэльский. Общее командование силами йоркистов взял на себя король Эдуард. Позиция армии Ланкастеров выглядела предпочтительнее: «поле перед ними было изрыто глубокими канавами, а многочисленные деревья и кусты затрудняли сближение и переход к рукопашному бою». Очевидно, их план сводился к тому, чтобы подождать атаки йоркистов, вожди которых горели желанием поскорее нанести удар. Однако Сомерсету показалось, что, воспользовавшись естественным прикрытием, он может атаковать врага по центру. Не посоветовавшись с другими генералами, а возможно, не согласившись с избранной ими тактикой, герцог устремился вперед и поначалу достиг некоторого успеха. Но король Эдуард предвидел возможность такого развития событий. Мужественно выстояв под натиском противника на свои главные силы, он в решающий момент бросил с фланга двести копейщиков, ударивших по Сомерсету оттуда, откуда он не ожидал. Левое крыло, которым он командовал, в беспорядке отступило. Йоркисты перешли в наступление по всей линии. Они в свою очередь обрушились на врага с незащищенного фланга, и последняя армия Ланкастеров рассыпалась. Очевидно, Сомерсет решил, что его предали в критический момент, и, перед тем как покинуть поле боя, размозжил голову Уэнлока ударом булавы. Этот отчаянный поступок никак не повлиял на результаты сражения.

Силы Ланкастеров были частично рассеяны, частично перебиты. Сомерсет и другие сторонники Маргариты укрылись в аббатстве, надеясь на защиту в святом месте, но были вытащены оттуда и убиты. Маргарита попала в плен. Доблестно сражавшийся принц Уэльский пал на поле боя, тщетно взывая, как записал один хронист, к своему родственнику, вероломному герцогу Кларенсу. Женщин в тот жестокий век не убивали, а потому Маргариту оставили в живых, чтобы показать народу [62].

Ричард Глостерский поспешил в Лондон. У него еще было дело в Тауэре. До тех пор, пока был жив принц Уэльский, Генриху VI ничто не угрожало, но со смертью сына, претендента на престол, судьба несчастного короля была предопределена. В ночь на 21 мая 1471 г. он, наделенный королем всеми необходимыми полномочиями, прибыл в Тауэр и, вероятно, стал главным свидетелем убийства полоумного монарха, в течение пятидесяти лет безучастно наблюдавшего за ходом жестокой гражданской войны. Когда король Эдуард и его победоносная армия вступили в Лондон, всегда остававшийся на их стороне, триумф Йорков и их дела был полным.

То, что осталось рассказать о правлении Эдуарда IV, можно изложить коротко. Король теперь был полновластным господином. Его противники, как и его покровители, были мертвы. Он стал зрелым, лишенным иллюзий государственным деятелем. Ведя веселую жизнь, он в то же время имел в своем распоряжении все средства, чтобы оставаться полным хозяином королевства. С самого начала своего правления Эдуард сдержанно относился к парламенту. Созыв парламента означал беспокойство, но ему приходилось созывать его, когда возникала потребность в деньгах. Вот почему в те дни так часто звучали слова, заставлявшие мрачнеть всех монархов, – «король должен жить на свои средства». Но эта доктрина не принимала в расчет возрастающие возможности королевской власти и расширение сферы деятельности правительства. Как мог король, имея доставшиеся по наследству поместья, получая кое-какие подати, нерегулярные пошлины и доходы от перешедших ему из-за отсутствия наследников имений, содержать на эти крохи администрацию, отвечавшую запросам развивающегося общества? Как можно было со столь малыми средствами вести кровопролитную войну с Францией, чего ожидала от него страна? В действительности трудности возникали даже с охраной шотландской границы. Для этого требовалось опираться на воинственную знать севера, чья наследственная обязанность и состояла в охране рубежей. Деньги, и в первую очередь наличные деньги – вот те путы, которые сковывали средневековых королей и которые и в наше время значат немало.

Эдуард твердо решил как можно меньше иметь дел с парламентом и, даже когда он был двадцатилетним юношей, находившимся под прессом войны, изо всех сил старался не отступать от этого принципа и «жить на свои». Теперь, одержав убедительную победу и избавившись от соперников, он поставил себе за правило проявлять крайнюю экономию во всем, за исключением личных расходов, и избегать авантюрной внешней политики, которая могла бы вынудить его предстать в роли просителя денег перед парламентом. У него появился новый источник доходов – поместья объявленных вне закона сторонников Ланкастеров. Корона выиграла от войны Роз: новых владений, перешедших в ее собственность, оказалось много. Таким образом, пока сохранялся мир, король был в состоянии оплачивать свои расходы. Но знать и народ желали большего. Они хотели нового покорения Франции. Они оплакивали утрату французских провинций. Несмотря на все свои нынешние несчастья и беды, они все еще видели отблеск славы Азенкура, Пуатье и Креси. От короля, доказавшего свои воинские способности, ожидали громких военных подвигов. В его же намерения входило сделать в этом отношении минимум возможного. Ему никогда не нравилось воевать, и он уже был сыт по горло сражениями и битвами. Тем не менее Эдуард получил от парламента значительные средства на войну против Франции в союзе с Бургундией.

В 1475 г. Эдуард вторгся во Францию, но продвинулся только до Пикиньи, возле Амьена. Там он вступил в переговоры. Людовик XI имел сходные взгляды. Он также понимал, что короли могут набирать силу и чувствовать себя в безопасности лишь в условиях мира и что война угрожает превратить их в инструмент в руках своих подданных. Два короля стремились к миру и нашли его. Людовик XI предложил Эдуарду IV приличную сумму в 75 тысяч крон и ежегодные выплаты в 50 тысяч. Это было почти достаточно, чтобы сбалансировать королевский бюджет и избавить короля от зависимости перед парламентом. Эдуард согласился на условия этой сделки и там же, в Пикиньи, подписал договор. Но в дело вмешался его бургундский союзник Карл Смелый. В Перроне, при всем собрании, в присутствии всех английских военачальников он заявил, что его самым постыдным образом предали. Это произвело на всех неприятное, весьма тягостное впечатление, но король предпочел оставить все как есть. Он возвратился домой и на протяжении последующих семи лет получал значительные выплаты за ненападение на Францию, кладя в то же время в карман деньги, выделявшиеся парламентом на войну с ней.