Рождение Британии - Самуйлов Сергей Николаевич. Страница 54

В начале 1216 г. сложились, похоже, все условия для того, чтобы Иоанн все же нанес поражение баронской оппозиции и отомстил за унижение Раннимеда. Однако еще до конца лета король умер, а сама «Хартия» пережила и нападки папы, и испытание войной. В следующие сто лет ее переиздавали 38 раз, поначалу с несколькими значительными изменениями, но с сохранением важнейших положений. Затем до XVII в. о «Хартии» мало кто слышал. Через двести с лишним лет парламентская оппозиция, пытавшаяся противостоять поползновениям Стюартов на свободу подданных, отыскала ее и сделала своим лозунгом, объединившим страну в борьбе против угнетения. Так была создана славная легенда о «Хартии свобод англичанина».

Если отбросить риторические восхваления, столь щедро отпускаемые в адрес «Великой хартии вольностей», и изучить сам документ, то обнаруживается, что он довольно любопытен. По форме «Хартия» напоминает правовой договор и состоит из 61 пункта, каждый из которых посвящен либо различным вопросам управления и феодальным обычаям, либо содержит тщательно разработанные условия выполнения тех или иных обязательств. В нем совершенно отсутствует какое-либо заявление о принципах демократического управления или правах человека. Это не декларация конституционной доктрины, а практическое пособие по исправлению текущих злоупотреблений в феодальной системе. На первое место в нем выходят вопросы взимания скутагия, освобождения от его уплаты, феодальная опека. Само упоминающееся в «Хартии» понятие «свободный человек» не имело еще современного значения, и сомнительно, что под ним понимался даже слой богатейших купцов, не говоря уже о крестьянах или беднейших классах, составлявших основную часть народа. Со, стороны короля в документе содержалось обещание хорошего управления в будущем, но оно ограничивалось соблюдением обычных привилегий и интересов баронов как класса. В свою очередь, бароны вынуждены были пойти на некоторые обязательства перед своими арендаторами. Ограничения, навязанные Иоанну, в какой-то мере применялись и к крупным арендаторам, но соблюдались они скорее для приличия. Вилланам, в том, что касается их защиты, уделено столько же внимания, сколь и ценному движимому имуществу, закрепленному за поместьем, а не за свободными гражданами королевства.

XIII веку суждено было стать великим столетием парламентского развития, однако в «Хартии» нет никакого упоминания ни о парламенте, ни о представительстве кого-либо, кроме баронов. Великие лозунги будущего не нашли себе здесь места. По сути, «Хартия» – это удовлетворение феодальных жалоб. Недовольный правящий класс добился этого от противящегося ему короля. Речь идет о сохранении тех привилегий, на которых настаивали бароны, и при этом игнорируются некоторые очень важные вопросы, которые король и бароны должны были решить, как, например, условия военной службы.

Вместе с тем нельзя легко отмахиваться от «Великой хартии вольностей», как это сделал один современный писатель, назвавший документ «памятником классовому эгоизму». Даже в те дни люди всех званий выше виллана были заинтересованы в обеспечении неприкосновенности землевладения от возможных незаконных притязаний. Более того, даже самые крупные магнаты могли владеть – и часто владели – помимо своей основной усадьбы участками земли в самых разнообразных формах: на основе рыцарской службы (держания), по праву сокиджа [40] или по завещанию. Таким образом, заботясь о себе в Раннимеде, бароны фактически защищали и закрепляли права всего земельного класса – простых рыцарей с двумястами акрами, крестьянина или йомена с шестьюдесятью. И есть свидетельства, что во всей стране «Хартию» воспринимали именно так. В 1218 г. один чиновник попытался отменить своей волей решение местного суда в Линкольншире. Жертвой оказался крупный собственник, но все графство выступило в его поддержку, за «клятвенно обещанную и дарованную свободу», действуя «с ним, за себя так же, как за него, и за общество всего королевства».

Даже если магнаты XIII в. мало понимали, что такое общие свободы, и еще меньше думали о парламентской демократии, они все же закрепили один принцип, которому было суждено иметь первостепенное значение для будущего развития английского общества и английских институтов. По всему документу проходит красной нитью мысль о том, что существует закон, который выше короля и который даже он не должен нарушать. Подтверждение высшего закона и его выражение в грамоте являются великим достижением «Великой хартии вольностей», и уже одно это оправдывает то уважение, которое питают к ней люди. Правление Генриха II, по мнению большинства уважаемых исследователей, знаменует начало господства закона. Но корона еще оставалась над законом, а правовая система, созданная Генрихом, могла стать, что продемонстрировал Иоанн, инструментом угнетения.

В первый раз сам король оказался связан законом. Этот основной принцип пережил многие поколения, развивался на протяжении веков и приобрел свое настоящее значение через многие годы после того, как феодальные распри начала XIII в. ушли в прошлое. Со временем «Хартия» стала незыблемым свидетелем того, что власть короны не абсолютна.

Факты, воплощенные в ней, и обстоятельства, приведшие к ее возникновению, оказались или похороненными в прошлом, или неверно поняты потомками. Основополагающая идея верховенства закона, давно жившая в феодальном обычае, была возвышена этим документом и превращена в национальную доктрину. И когда в последующие столетия государство, разбухшее от собственной власти, предпринимало попытки грубого попрания прав и свобод своих подданных, то именно к ней снова и снова обращали они свой призыв и всегда одерживали победу.

Глава XVI. НА НАКОВАЛЬНЕ

Иоанн умер, находясь в трудном, безвыходном положении. За время его беспокойного правления против него сложилась, как тогда представлялось, неодолимая коалиция врагов. Он воевал с английскими баронами, вынудившими его даровать «Хартию». Те пригласили Людовика, сына непримиримого Филиппа Августа, в страну в качестве своего сюзерена, а вместе с ним явились иностранные войска и дерзкие авантюристы. Мятежные бароны к северу от Хамбера получили поддержку Александра, короля шотландцев; на западе недовольным оказывал помощь Ллевеллин, могущественный владыка северного Уэльса. Города были в основном против короля, особенно враждебно воспринимали его в Лондоне. Портовые города юго-восточной Англии оказались в руках противника. Винчестер, Вустер и Карлайл, разделенные огромными по тем временам расстояниями, объединились в оппозиции короне.

С другой стороны, малодушный король пожертвовал престижем страны, чтобы купить полную и безоговорочную поддержку папства. Сильный отряд наемников, единственное в королевстве регулярное войско, находился на содержании Иоанна. Некоторые из крупнейших феодальных полководцев, почтенный Уильям Маршал и знаменитый Ранульф, граф Честерский, имевший за собой сильную поддержку аристократии, примыкали к королю. Основная масса населения, сбитая с толку этой новой ссорой своих господ, в целом склонялась к Иоанну. Она не поддерживала баронов и уж тем более была против вторгшихся в страну иностранцев. На их долю доставались только страдания, причиняемые им обеими сторонами. Таким образом, силы были примерно уравновешены; ситуация грозила вылиться в долгую и упорную гражданскую войну. Казалось, что вернется время анархии, как было в период правления Стефана и Мод. Сам Иоанн, после всех хитростей и двурушничества, незаконных затей и резких, неожиданных поворотов религиозной политики, проявил в последние месяцы жизни воинственную энергию и такую изобретательность, что удивил и друзей, и врагов. Как раз в этот момент он умер от дизентерии, осложненной излишествами в питье и пище.

Смерть короля посреди этих перипетий междоусобной борьбы изменила условия конфликта, но не положила ему конец. Соперничающие группировки и фракции ставили перед собой много различных целей, не думая о благе Англии. Людовик находился на острове и вел боевые действия. Многие вверили ему свою судьбу, уже нарушив клятву верности. Мятежные бароны глубоко погрязли в связях со своими шотландскими и валлийскими союзниками; никто не желал мира. Однако единственная причина, могущая послужить оправданием мятежным баронам, исчезла вместе со смертью Иоанна. Генрих, мальчик девяти лет, был неоспоримым наследником обширной империи своего деда. Он по праву являлся королем Англии. На каком основании можно было обвинять безвинного сына в притеснениях его отца? Одну страницу истории грубо перевернули; новая была чиста. Все стороны прекрасно понимали это. Тем не менее некоторое время все, кто посвятил свою жизнь делу короля и связал с ним свою судьбу, на какое-то время ощущали утрату. Достойно и решительно действовал Уильям Маршал. Если бы он не исполнил свой долг перед короной, сильная централизованная монархия, созданная Генрихом II, от которой зависело развитие королевства, могла бы деградировать, превратившись в гептархию феодальных принцев или что-то похуже. Папский легат, уверенный в неизменности политики Рима, оказал помощь Уильяму Маршалу. Двадцать восьмого октября 1216 г. мальчик-король был коронован в Глостере и начал свое 56-летнее правление. Он был помазан папским легатом, а вместо диадемы, потерянной Иоанном при переправе через Уош, на его голову возложили простое золотое кольцо. Впоследствии оказалось, что скромность королевских регалий вполне соответствовала реальной мощи королевской власти.