Покинутый (ЛП) - Родионова Ольга. Страница 33

- Если пряник не помогает, в ход идет кнут, — сказал Реджинальд, и взгляд его

стал холоден. — Сожалею, если у тебя сложилось впечатление, что пряника здесь должно

быть больше, чем кнута.

- Давай глянем на нее, — предложил я, и Реджинальд коротко кивнул.

Он открыл дверь, за которой виднелся марш лестницы, ведущей вниз. Свет играл

на стенах.

- Что касается дневника, мы почти у цели, Хэйтем, — говорил Реджинальд, пока

мы спускались. — Мы продвинулись настолько, что узнали о существовании амулета.

Каким-то образом он связан с хранилищем. Если мы сможем заполучить амулет…

Внизу у лестницы на древках крепились железные фонари, освещавшие путь к

двери, у которой стоял охранник. Он открыл дверь, посторонился и пустил нас внутрь.

Подвальное помещение было точь-в-точь таким, каким я его помнил, и освещалось

мерцающими факелами. В одном конце был стол, привинченный к полу, а к столу был

прикован Лусио, рядом с которым сидела его мать, и вид у нее был нелепый. Она сидела в

кресле, которое, вероятно, принесли в подвал нарочно для этого. Она была в длинной

юбке и наглухо застегнутой верхней одежде и выглядела бы так, будто собралась в

церковь, если бы не железные наручники у нее на запястьях и на подлокотниках кресла, и

тем более «уздечка сплетницы»1 на голове.

Лусио оглянулся в своем кресле, увидел меня, глаза его вспыхнули ненавистью, и

он снова уткнулся в работу.

Я остановился посреди комнаты, на полпути от двери к дешифровальщикам.

- Реджинальд, как это понимать? — я указал на мать Лусио, злобно глядевшую на

меня из-под уздечки.

- Уздечка — это на время, Хэйтем. Нынче утром Моника несколько шумновато

осуждала нашу тактику. Поэтому мы перевели их на денек сюда. — И повысив голос, он

обратился к матери с сыном: — Я уверен, что они вернутся на свое обычное место завтра,

когда их манеры исправятся.

- Это несправедливо, Реджинальд.

- Их обычное место гораздо более приятное, Хэйтем, — раздраженно заверил меня

Реджинальд.

- Хотя бы и так, но ведь нельзя же обращаться с ними подобным образом.

1 Уздечка сплетницы (англ. scold’s bridle) — средневековое орудие пытки для женщин, представлявшее

собой железную маску с зазубренным нагубником.

- Нельзя было в Шварцвальде пугать до полусмерти несчастного ребенка, тыча ему

клинком в горло, — отрезал Реджинальд.

Я вхолостую задвигал челюстью, пытаясь что-то сказать, и не нашел слов.

- Это… Это было…

- Совсем другое? Потому что тогда ты искал убийц своего отца? Хэйтем…

Он взял меня за локоть, вывел в коридор, и мы стали подниматься наверх.

- Но ведь этот случай даже важнее, чем тот. Может быть, ты так не думаешь, но это

так. Это касается будущего всего Ордена.

Я не знал, что важнее. Я не знал, что важнее, и поэтому промолчал.

- А что потом, когда расшифровка закончится? — спросил я, когда мы поднялись в

холл.

Он посмотрел на меня.

- Только не это, — сказал я, потому что понял его взгляд. — Никто не должен

пострадать.

- Хэйтем, я не очень-то нуждаюсь в твоих указаниях…

- Тогда не считай, что это указание, — прошипел я. — Считай, что это угроза.

Можешь держать их здесь, пока не закончат работу, если необходимо, но если с ними хоть

что-то случится — ты ответишь мне за это.

Его взгляд был тяжелым и долгим. Я чувствовал, как у меня колотится сердце, и

молил бога, чтобы это не было заметно. Противился ли я ему когда-нибудь так, как

сейчас? С такой силой. Вряд ли.

- Хорошо, — сказал он после молчанья, — с ними ничего не случится.

Обедали мы молча, и на ночь меня оставили неохотно. Утром я уеду; Реджинальд

обещает держать меня в курсе того, как продвигается расшифровка. Теплота из наших

отношений, конечно, ушла. Он во мне видит неподчинение; я в нем вижу вранье.

18 апреля 1754 года

1

Сегодня вечером, несколько часов назад, я пришел в Royal Opera House1 и сел в

кресло рядом с Реджинальдом, который с явным удовольствием слушал «Оперу нищего».

Да, в последнюю нашу встречу я ему угрожал, и я не забыл этого, но, казалось, что он

забыл. Забыл или простил, как угодно. Во всяком случае, он вел себя так, словно никакого

конфликта не было, грифельная доска вытерта начисто: то ли спектакль на него так

действовал, то ли реальная возможность заполучить амулет.

Амулет был здесь, в театре, на шее ассасина, которого в своем дневнике назвал

Ведомир, а потом выследили агенты тамплиеров.

Ассасин. Моя очередная цель. Я взял театральный бинокль, глянул в другой конец

зала, где сидел этот человек, и испытал горькую иронию.

Моей целью был Мико.

Реджинальд остался слушать оперу, а я прошел коридорами оперного театра,

позади рядов кресел с оперными завсегдатаями, и выбрался к ярусам. Я тихо вошел в

ложу, где сидел Мико, и слегка тронул его за плечо.

Я был готов к любой его выходке, и он и вправду напрягся, и дышать стал

прерывисто, но тем не менее, он даже не шевельнулся, чтобы защитить себя. Казалось, он

почти ждал, чтобы я дотянулся и снял у него с шеи амулет — и он испытал что-то вроде…

облегчения? Как будто он благодарен, что теперь на нем нет ответственности, и рад, что

ему больше не надо быть хранителем.

- Вы могли бы просто прийти ко мне, — вздохнул он. — Мы бы нашли другой

способ.

- Да. Но тогда вы бы знали, — ответил я.

Щелкнул взведенный мною спрятанный клинок, и я почувствовал, что он

усмехнулся, потому что он понял — это тот самый клинок, что я отобрал у него на

Корсике.

- Не знаю, важно ли это, но… мне очень жаль, — сказал я.

- Мне тоже, — сказал он, и я убил его.

2

Через час-другой я был на собрании в доме на Флит-энд-Брайд и вместе с другими

собравшимися стоял возле стола; все мы внимательно смотрели на Реджинальда и на

книгу, лежавшую перед ним. Она была раскрыта, и на ее странице я видел знак ассасинов.

- Джентльмены, — сказал Реджинальд. Глаза у него блестели, точно он собирался

расплакаться. — У меня в руке ключ. И если верить этой книге, он должен открыть двери

в хранилище Тех, Кто Пришел Раньше.

Я не сдержался.

- А, это наших милых друзей, которые правили, потом зачахли и исчезли из этого

мира, — сказал я. — А вам известно, что там внутри?

1 Royal Opera House — Королевский оперный театр в лондонском Ковент-Гардене.

Если Реджинальд и заметил мой сарказм, то вида он не подал. Он просто потянулся

к амулету, взял его в руку и насладился тишиной собрания, потому что амулет в руке

начал светиться. Даже я вынужден признаться, что это было впечатляюще, и Реджинальд

произнес, глядя на меня:

- Там могут быть знания. Или оружие, или что-нибудь еще, неизвестное и

непостижимое ни по виду, ни по назначению. Что-нибудь из всего этого. А может быть, и

ничего. Они до сих пор загадка, эти предтечи. Но я уверен в одном — что бы ни

скрывалось за этими дверьми, это будет большим благом для нас.

- Или для наших врагов, — сказал я, — успей они раньше.