Родовая книга (Звенящие кедры России - 6) - Мегре Владимир. Страница 16

И прадед это знал. Он не страдал. Но что ему в последние часы доставило такую очевидную радость? Что-то произошло. Не мог он улыбаться просто так, без причины. Но что произошло? Я повернулся к Анастасии и увидел...

Она стояла чуть поодаль от меня, протянув руки к солнцу, и шептала, как мне показалось, какую-то молитву. Солнечные лучи то скрывались за облаками, то светили ярко и отражались в слезинке, скатывающейся по щеке Анастасии. При этом выражение ее лица не было грустным, оно было умиротворённым. Она то что-то шептала, то слушала, будто ей кто-то отвечал. Я стоял и ждал, не смея почему-то подойти поближе к ней или даже просто сказать слово. Только когда она повернулась, увидела меня и подошла, я спросил:

- Ты молилась за упокой души прадедушки, Анастасия?

- Душа прадедушки в покое будет пребывать великом, и жизнь земная ей снова предстоит, когда она сама того захочет. А я за сына нашего просила, чтоб силы большие ему Создатель дал. Наш сын, Владимир, совершил деянья, присущие немногим из сегодняшних людей. Прадедушкину силу всю в себя вобрал, прадедушка ему её душой своей отдал. Ещё взрослеющему трудно будет удержать ему в себе энергий множество в единстве.

- Но почему, когда всё это произошло, я ничего необычного в сыне не заметил.

- Наш сын, Владимир, произнёс слова перед тем, как прадед пред ним колени преклонил. Он произнёс слова, которых смысл понятен только тем, кто может ведать, как творил Создатель наш. Ребенок, может, до конца не понимал, но искренне, уверенно прадедушке сказал о том, что он способен душу и его собою на Земле оставить. Себе я не позволила подобное сказать. Не чувствую в себе подобной силы.

- И прадед, я заметил, после этих слов еще сильнее воссиял.

- Да, в глубокой старости подобное не многим слышать доводилось. Ведь в будущее прадед приглашенье получил из уст ребенка - Будущего воплощенье. - А что, они друг друга очень сильно любили?

- Наш сын, Владимир, прадедушку просил остаться жить, когда уже он жить не мог. И жил прадедушка, не в силах отказать ребёнку.

- Но как подобное возможно?

- Очень просто. И просто не всегда. Из бессознательного состояния, небытия врачи ведь тоже возвращают человека. Но и не врач, а близкий человек может позвать, растормошить от бессознательного состояния или обморока, и останется человек живым. Прадедушкина воля и любовь позволили по просьбе внука жизнь его продлить. Прадедушка - потомок тех жрецов, которые великие свершения в веках творили. Он даже небывалый взрыв своею волей, своим взглядом остановил однажды и ослеп.

- Как взглядом? Разве можно взглядом взрыв остановить.

- Можно, если человек будет смотреть осмысленно, с уверенностью в силе человеческой, непоколебимой воле. И знал прадедушка, где будет то несчастье, и пришел туда. Он опоздал слегка со своим предвиденьем, и первый взрыв произошёл. А он стоял пред смертоносным и взглядом усмирял уже взметнувшиеся в пространство проявленья темных сил. Один лишь взрыв произошёл, и то неполной силы, и еще два других могли случиться. Но если бы прадедушка хотя бы раз один мигнул... Владимир, взрыва он не допустил. Только ослеп.

- Но почему тебя так беспокоят способности сына, которые он получит от деда?

- Считала я, ему достаточно моих, твоих. Учила, как скрывать излишнее, что может людям необычным показаться. Хотела, чтобы в мир ушел жить сын наш и смог не отличаться внешне от людей других. Творить ведь можно многое, среди других не выделяясь. Но слишком необычное произошло. Кто теперь сын наш, в чем предназначение его - тебе и мне осмысливать необходимо. И я Создателя просила, чтоб силы ему дал, хотя б немножечко ещё простым ребёнком оставаться.

- Ты вот теперь переживаешь, Анастасия. А я думаю, во многом здесь твоя вина, твоего воспитания. Ты много о душе говоришь, о предназначении человека. Научила ребёнка книгу необычную читать о сотворении. У него и сформировалось своё образное видение мироустройства. Зачем ребенку в таком возрасте о Душе знать, о Боге? Он, представляешь, меня папой называет, а при этом ещё говорит, что у него отец есть. Я понял, он Бога своим Отцом называет. Но всё это сложновато даже мне понять, а ты так ребенка загрузила. Это твоё воспитание виновато, Анастасия.

- Владимир, помнишь я ответила прадедушке, что не могу приказывать ничьей душе. И сын наш слышал мой ответ. И все же силы, высшие чем я, ему позволили иначе поступить. Но ты не беспокойся. Я смогу понять произошедшее, хотя, возможно, и меня сын по-другому может теперь воспринимать. Он нас с тобою вместе взятых вскоре сильнее будет.

- Ну и хорошо. Каждое поколение и должно быть сильнее и умнее предыдущего.

- Да. Ты прав, конечно же, Владимир, но в этом есть и печаль, когда сильнее и осознаннее кто-то поколенья своего.

- Что? Не понял, о какой печали ты говоришь, Анастасия?

Она не ответила, опустила голову и выражение её лица сделалось печальным. Она редко бывает грустной или печальной. Но в этот раз... Я понял... Понял великую трагедию прекрасной отшельницы сибирской тайги Анастасии. Она одинока. Невероятно одинока. Её мировоззрение, знания, способности существенно отличают её от других людей. И чем они сильнее, тем более трагично одиночество. Она живёт в другом измерении осознанности. Пусть это измерение прекрасно, но она в нём одна. Она, конечно, могла бы спуститься к людям, стать как все. Но не сделала этого. Почему? Да потому, что для этого ей нужно было бы предать себя, свои принципы, а может быть, и предать Бога. И тогда Анастасия решилась на невероятное. Она позвала других в это прекрасное измерение. И кто-то смог ее понять. И я, кажется, начинаю её понимать и чувствовать. Шесть лет прошло, а только-только начинаю понимать. А она терпеливо ждет, всё спокойно объясняя, не злится. Выносливая, непоколебимая в своей надежде. Так же, как она, наверное, был одинок Иисус Христос. Конечно, были у него ученики и постоянно приходили люди его слушать. Но кто мог другом быть? Другом, понимающим с полуслова, помогающим в трудную минуту. Не было рядом ни одной родной души. Ни одной.

Бог! Каким его представляет большинство людей? Непостижимой, аморфной, бесчувственной сущностью. Все только: "Дай!" да "Рассуди!". Но если Бог наш Отец, если им создан весь мир, окружающий нас, то, естественно, основным желанием Родителя может быть только осмысленная жизнь Его детей, понимание ими сути мироздания и совместное творчество со Своими детьми. Но о какой осмысленности можно говорить, если мы топчем всё, что создано вокруг нас Богом, топчем Его мысли, а при этом поклоняемся на разные лады кому-то, но только не Ему. А Ему и не нужны поклонения, Он ждёт сотрудничества. Но мы... Мы даже такую простую истину не можем никак понять: если ты - сын Бога, способен понимать Отца, возьми земли всего один гектар и сделай рай на нём, Отца порадуй. Но нет! Всё человечество, как одуревшее, стремится, но к чему? Кто постоянно делает сумасшедших из нас? И каково Ему, Отцу, взирать на вакханалию земную? Взирать и ждать, когда осмысленность придёт к Его сынам и дочерям земным. Взирать и солнцем освещать всю Землю, чтобы могли дышать Его дети. Как разобраться в сути бытия? Как осознать, что происходит с нами на самом деле? Массовый психоз? Или воздействие умышленное каких-то сил? Каких? Когда мы освободимся? Кто они?

Уснувшая цивилизация

Этот разговор произошёл на второй день.

Мы с Анастасией сидели на уже давно полюбившемся мне месте, на берегу озера, и молчали. Время близилось к вечеру, но ещё не наступила вечерняя прохлада. Едва ощутимый ветерок, постоянно меняя направление, овевал тела и, как будто специально, приносил для наслаждения разнообразные ароматы тайги.

Анастасия с едва заметной улыбкой смотрела на водную гладь озера. Она как будто ждала от меня тех вопросов, на которые мне хотелось получить ответы. Только сформулировать эти вопросы коротко и конкретно не получалось. Казалось, сформулированное в уме не отражало того главного, о чём хотелось узнать. Потому и начал я издалека: