Тень каннибала - Воронин Андрей Николаевич. Страница 18

— Мелочь, — небрежно заявил хозяин. — Легкое смещение межпозвонкового диска и как следствие — ущемление нерва. Если впоследствии снова возникнут проблемы, вы сможете решить их сами. Я вас научу, это совсем несложно.

— Однако, — не скрывая легкой оторопи, произнесла Анна Александровна. — Могли бы, кажется, и предупредить. А то хватаете как медведь… Тем не менее спасибо. Мне действительно стало легче. Сколько я вам должна?

— Полноте, — мягко возразил хозяин. — Не надо меня обижать. Давайте пройдем в комнату, сядем и поговорим о том, что вас действительно волнует. Ни за что не поверю, что вас привела ко мне проблема, с которой мог бы справиться любой мало-мальски грамотный массажист.

— Что ж, — приняв окончательное решение, сказала Анна Александровна, вы правы. Сюда?

Хозяин предупредительно отвел в сторону тяжелую бархатную портьеру, которой был занавешен вход в комнату, и Анна Александровна, слегка наклонив голову с высокой старомодной прической, вступила в полумрак гостиной, где сильно пахло какими-то восточными благовониями и — почему-то — жареным мясом.

Глава 5

— Дурацкая планировка, — как-то совсем по-простецки пожаловался хозяин, вслед за Анной Александровной входя в гостиную. — Как бы я ни ухищрялся, кухонные ароматы все равно проникают сюда, и не просто проникают, а, я бы сказал, концентрируются здесь.

Сивакова заметила, что он сильно хромает на правую ногу, словно та была сантиметров на пять короче левой. Впрочем, несмотря на хромоту, двигался он легко и плавно.

— А вы не пробовали проветривать? — поинтересовалась она, усаживаясь в предупредительно пододвинутое хозяином кресло.

— Проветривать? — переспросил он. Эта идея, казалось, застала его врасплох. — Интересное предложение… Право же, интересное!

Хромая и пританцовывая, он приблизился к окну и отодвинул в сторону тяжелую штору. За окном оказалась застекленная лоджия, в которой на бельевом шнуре болталось какое-то тряпье. Вид этого развешанного для просушки барахла почему-то немного успокоил Анну Александровну, разом лишив хозяина большей части таинственного ореола, которым он, судя по некоторым признакам, старательно себя окружал.

— Я не очень-то люблю солнце, — признался хозяин, со стуком открывая форточку. — Чувствительные глаза, знаете ли. И вообще, на мой взгляд, ночной образ жизни намного романтичнее и, как бы это выразиться, осмысленнее, что ли. По ночам все меняется — природа, люди, мысли, даже время… Вы не находите?

— Не знаю, — сказала Анна Александровна, для которой признание хозяина не явилось таким уж неожиданным. — Честно говоря, не пробовала.

— А вы попробуйте! Сразу увидите, как все вокруг вас изменится, приобретет глубинный смысл. Нет, правда, попробуйте! Причина большинства наших болезней и неприятностей — суета, спешка, стрессы, ненужные контакты с неприятными нам людьми… Если жить по ночам, все это отпадает само собой. Лично я именно так и живу и, как видите, счастлив!

Анна Александровна промолчала, с интересом оглядываясь по сторонам. Здесь действительно было на что посмотреть. По сравнению с гостиной перегруженная декором и драпировками прихожая выглядела голой. Ковры с развешанным диковинным холодным оружием; какие-то огромные, топорно вырезанные и аляповато размалеванные маски самого устрашающего вида; стоящие и лежащие повсюду книги, среди которых попадались по-настоящему старые, в покоробленных переплетах из телячьей кожи, с позеленевшими медными застежками; какие-то пики с пышными волосяными бунчуками и длинными широкими наконечниками; бамбуковые трубки, шандалы, семисвечники, резные подставки для ароматических палочек — от всего этого разбегались глаза и шла кругом голова. Люстры не было, а с вбитого в потолок крюка, слегка покачиваясь на сквозняке и издавая таинственные, не лишенные приятности звуки, свисала мудреная конструкция из полых бамбуковых стеблей, между которыми болталась, заставляя их звучать, увесистая деревянная колотушка. Анна Александровна не была разочарована: ей всегда казалось, что именно так должна выглядеть берлога астролога, хироманта, колдуна и мага — проще говоря, шарлатана.

Правда, спину он ей починил мастерски. «Кстати, — подумала Анна Александровна, — а откуда он узнал, что у меня проблемы с поясницей? И денег не взял… Впрочем, как раз это ничего не значило: разговор о деньгах наверняка был впереди».

— Послушайте, — сказала она, когда хозяин, чему-то нервно улыбаясь и с неприятным сухим шорохом потирая ладони, уселся в кресло напротив, — а как вы узнали, что у меня непорядок со спиной? Или это, как это?.. Профессиональный секрет? Белая магия?

— Просто опыт, — переставая улыбаться, ответил хозяин. — Достаточно было одного взгляда на то, как вы стоите. Магия тут абсолютно ни при чем.

Улыбаться-то он перестал, но вот левый уголок его рта по-прежнему оставался задранным кверху из-за шрама, и это очень нервировало Анну Александровну.

— Странные речи для того, кто рекламирует себя как знатока магических тайн, — не скрывая иронии, сказала она.

— Давайте сразу договоримся, — быстро сказал хозяин, выставляя вперед ладонь, как будто желая отгородиться от слов, которые собиралась произнести его гостья. — Я не рекламирую себя, а предлагаю людям бескорыстную помощь. А что касается магии… Зачем тревожить то, что не до конца понимают даже самые просвещенные из нас по такому ничтожному поводу, как сместившийся кусочек хряща? Ведь вы же не станете сводить пятно с блузки концентрированной серной кислотой, правда?

Сказано это было предельно серьезным и даже доверительным тоном. Тем неприятнее было Анне Александровне услышать раздавшееся вслед за этой тирадой мелкое визгливое хихиканье.

— Отличное сравнение, не так ли? — потирая руки и пришепетывая сильнее обычного, спросил хозяин. — Магия — слишком сильное средство, пригодное лишь для самых крайних случаев. Кроме того, это всегда палка о двух концах. Я в любой момент помогу вам, чем смогу, и ничего не попрошу взамен, но силы, которыми повелевает магия, никогда и ничего не делают даром. И цена, которую они запросят, может показаться вам непомерной. Понимаете? Я говорю не о деньгах! — поспешно воскликнул он, предупреждая готовое сорваться с губ Анны Александровны замечание. — Деньги — грязь, особенно для обитателей иных плоскостей нашего печального мира. Вы знаете, что они любят? Кровь, кости и плоть — вот обычная цена за их услуги. Это может быть мизинец, или просто капелька крови, или… Ну, вы меня понимаете. Мы же с вами, как говорится, интеллигентные люди.

Он снова противно захихикал, сделавшись при этом омерзительным. Этот человек ежеминутно менялся, как картинка в калейдоскопе, и невозможно было понять, то ли он слегка чокнутый подвижник, то ли отпетый мерзавец. Он словно расплывался перед глазами, двоился и троился, и так было до тех пор, пока на ум Анне Александровне не пришло грубоватое, но очень емкое определение: псих. У этого парня явно были не все дома, и, придя к такому выводу, Сивакова успокоилась: хозяин перестал раздваиваться, обретя непротиворечивую целостность образа. Теперь оставалось только выбраться отсюда целой и невредимой. Анне Александровне почему-то казалось, что с этой задачей она справится без особого труда: главное — не перечить сумасшедшему, не заставлять его нервничать и, конечно же, ни в коем случае не злить.

«А с другой стороны, — подумала она, — я ведь пришла сюда не для того, чтобы поставить ему диагноз. И потом, псих — это не диагноз, а ругательство. Мне ведь хотелось понять, имеет ли он отношение к… В общем, не надо кривить душой и искать обтекаемые определения. Мне хотелось узнать, не людоед ли он. В наше время тот, кто ест человеческое мясо, наверняка душевнобольной, но это утверждение не имеет обратной силы: редкий псих отважится по собственной инициативе отведать человечины».

— Да аллах с ней, с магией, — продолжал между тем хозяин. — Я всей душой надеюсь, что проблема, которая привела вас ко мне, не потребует вмешательства сверхъестественных сил, про которые, кстати, никто толком не знает, есть они на самом деле или их вовсе нет. Между прочим, позвольте представиться: Ярослав Велемирович Козинцев, ваш покорный слуга. Имечко у меня, как сказал герой одного литературного произведения, некруглое, поэтому можете называть меня просто Славой.