Инструктор над законом - Воронин Андрей Николаевич. Страница 55

- Да, - буркнул Мещеряков, - а ты меня пошлешь подальше.

- Ну, и переживешь, - сказал Илларион. - Я ж не твой подчиненный, так что авторитет не пострадает.

- Дело пострадает, - вздохнул полковник.

- Дело... Кстати, о деле, - оживился Илларион, - что вы собираетесь делать дальше?

- Кто это - мы?

- Ты и твой Сорокин.

- Лично я - ничего. А Сорокин, как я понимаю, вцепится в этот заводик мертвой хваткой, да и в ФСБ кой-кому мало не покажется.

- Ага. А что с Ригой?

- А что с Ригой? Где мы, а где та Рига! Руки у нас коротки!

- Но ведь второй конец цепочки там! Если не накрыть всю эту шайку, они найдут другого поставщика, только и всего.

- Это, брат, дело латвийских властей. А уж станут они этим заниматься или нет - вопрос. Вольфрам-то не их.

- Не их, это верно.

Илларион встал и зачем-то полез в кабину. Heкоторое время он копался там, что-то невнятно бормоча и брякая железом. Мещеряков терпеливо ждал, прислонившись спиной к теплой решетке радиатора. Он сидел точно посередине бампера, и фирменный мерседесовский значок обрамлял его голову, как нимб. Наконец, Забродов закончил копошиться в кабине и вернулся. Он сел рядом с полковником, перебирая и разглаживая на коленях какие-то бумаги.

- Руки, говоришь, коротки, - не отрывая взгляда от бумаг, полувопросительно сказал он.

- Коротки, - согласился Мещеряков. - Это что там у тебя?

- Путевой лист, - сказал Илларион, - накладная... Даже паспорт с визой. Сто лет не был на Рижском взморье.

- Ошалел, что ли? Дай-ка посмотреть.

Мещеряков взял у Иллариона бумаги и бегло просмотрел их одну за другой.

- Они же все фальшивые, как трехдолларовая купюра. Ты что, вот с этим собираешься пересечь Латвию?

- Липовые документы - не беда, - легкомысленно сказал Илларион. Главное, чтобы купюры были подлинные.

И он развернул перед носом у Мещерякова веер стодолларовых бумажек.

- Это еще что? - спросил тот.

- Впервые вижу полковника, который не узнает доллары, - восхитился Илларион. - Надо написать об этом в какой-нибудь научный журнал. Тебя немедленно заберут в исследовательскую лабораторию.

- Понес, понес, - со вздохом сказал Мещеряков.

- Это, друг Андрюша, - пояснил Илларион, - хлеб беззакония и вино хищения. Я тут, знаешь ли, даром времени не терял и сколотил кой-какой капиталец. Рижское взморье всегда было довольно дорогим курортом, а уж теперь-то - и подавно.

- И большой у тебя капиталец? - поинтересовался Мещеряков.

- Честной службой такого не заработаешь, - уверил его Илларион. - Черт возьми, человек с моей подготовкой, оказывается, за год может стать миллионером! Меня просто в дрожь бросает, как подумаю, сколько времени я потерял.

- И от чего же ты дрожишь? - иронически спросил Мещеряков, как всегда не понимая, шутит Илларион или говорит серьезно.

- От жадности, естественно, - ответил Илларион и изобразил, как он дрожит от жадности. Пограничники снова оглянулись, на этот раз привлеченные громким хохотом полковника. - Ну, ладно, - сказал Илларион, поднимаясь. Делу - время, потехе - час. Пора!

- Ты рехнулся, Забродов. Мне неловко, что я втравил тебя в эту историю, но сейчас ты перегибаешь палку. Что ты сможешь сделать в одиночку?

- То же, что и здесь, - ответил Илларион. - Отдохну, подышу свежим воздухом.., охоты там, конечно, никакой, но хоть порыбачу... Искупаюсь, в конце концов.

- Ты меня теперь до самой смерти будешь шпынять? - спросил Мещеряков.

- Любишь кататься, люби и саночки возить, - ответил Илларион. - И потом, я ведь только начал.

Я еще не звонил тебе на службу и не писал жалоб генералу Федотову. Ты у меня еще поплачешь.., специалист по туризму и отдыху.

- Ладно, ладно... А может, все-таки не стоит?

Задавая вопрос. Мещеряков знал, каким будет ответ: при всей своей общительности и улыбчивости Забродов умел быть твердым, как скала.

- Помнишь, как в "Фаусте"? - сказал Забродов. - Люди гибнут за металл... Очень мне хочется побеседовать с этими доморощенными Мефистофелями. У меня такое ощущение, что я им крупно задолжал.

- Позвонить, что ли, в Ригу? - задумчиво сказал Мещеряков.

- Это еще зачем? - подозрительно спросил Илларион.

- Пока ты доедешь, они, может быть, успеют эвакуировать город.

- Трепаться - моя прерогатива, - назидательно сказал Забродов. - Ты на нее не посягай, полковник. На совещаниях у себя трепись. Ладно, привет Сорокину. Где он, кстати?

- Взял плоскогубцы, килограмм булавок и пошел пытать задержанных. Участковый твой ему помогает - не дает землякам слишком отклоняться.

- От булавок, что ли?

- От истины. А это еще что такое?

Справа от них вдруг неожиданно и громко затрещали кусты, и на дорогу, шатаясь, выбралось подобие человека в изодранной, свисающей живописными клочьями одежде. Лицо его было расцарапано и распухло от комариных укусов, левый глаз заплыл и не открывался, а ободранная рука крепко сжимала пустую армейскую флягу с отвинченным колпачком, болтавшимся на цепочке. Человек что-то нечленораздельно мычал, и друзья не сразу поняли, что он пытается петь. Почувствовав под ногами твердую ровную поверхность, он остановился и, сильно качаясь, обвел дорогу мутным взглядом зрячего глаза.

Глаз был нехороший, налитый кровью и совершенно пьяный. Увидев Иллариона, гуманоид сильно качнулся ему навстречу, едва не потеряв равновесие, и хрипло промычал, с трудом ворочая языком:

- М...мос...квич? Пр.., ривет, столица! Здорово мы их, а? Сл...лушшш.., а где все наши? Где все, а?

- Воробей, братуха! - с преувеличенной радостью воскликнул Илларион, обнимая его за плечи и аккуратно разворачивая лицом в сторону деревни. - В сельсовет иди, там собрание, все тебя дожидаются. Где, говорят. Воробей? Надо, говорят, ему премию выдать за геройство.

- А.., ага, - с пьяной значительностью кивнул головой Воробей. Если бы не Забродов, его кивок непременно закончился бы ударом об асфальт. Яс-ссное дело.., премию. Плешивого.., в глаз.., как белку! Ружье мое где? Оптика... "цейсс", блин.., где?

- В сельсовете, - повторил Илларион. - Все в сельсовете, и ружье твое там, и оптика, и премия...

- В глаз! - выпрямляясь, рявкнул Воробей. - Как белку, блин, понял? Не упустить момент!..

- В сельсовет, - снова сказал Забродов. - Там расскажешь. А то все сидят и думают: кто же это Плешивого шлепнул? Кому же премию-то давать?

- Ну да? - озабоченно спросил Воробей.

- Ого!.. - туманно, но ободряюще ответил Илларион. Спотыкаясь и двигаясь сложным зигзагом, а временами переходя на бег в отчаянных попытках удержать равновесие. Воробей двинулся в сторону деревни.

- Не дойдет, - покачал головой Мещеряков.

- За премией-то? Дойдет, - уверенно сказал Илларион. - Видишь, человеку опохмелиться надо, а денег нет. На зубах доползет, если руки-ноги отнимутся.

- Ты его знаешь?

- О чем ты! Это ж мой боевой товарищ, мы вместе в разведку ходили!

- Ну и товарищи у тебя, Забродов!

- Да мне, понимаешь, выбирать как-то не приходилось.

Мещеряков зябко поежился от тона, которым были сказаны эти слова, но Илларион снова повеселел, хлопнул полковника по плечу и согнал его с бампера.

- Нечего тут рассиживаться, как купчиха на лавке. Иди лучше Сорокину помогать.., он там, небось, запарился, ногти вырывая. Мне ехать пора, а я болтаю тут с тобой, как будто мне больше делать нечего. Будь здоров.

Он пожал полковнику руку и запрыгнул в кабину грузовика.

Зарычав и обдав Мещерякова сизыми клубами дыма, "мерседес" тронулся с места и покатился туда, где окончательно взопревший в своем бронежилете сержант торопливо поднимал полосатый шлагбаум.

Когда Мещеряков вошел в кабинет участкового, сидевший за столом Архипыча Сорокин поднял голову и пристально взглянул ему в лицо.

- Ну как? - спросил он.

Мещеряков тоскливо пожал плечами и сделал неопределенное движение подбородком, словно говоря: да отстаньте вы все от меня, ради бога!