Тени утренней росы - Воронцова Татьяна. Страница 27

— Усекаю, — отозвался Нейл с усмешкой. — По-твоему, это такое большое удовольствие — вставлять парню, который поминутно дергается и скулит от боли? Это только в кино возбуждает, а в жизни, как правило, нет. При условии, что ты не садист. А ты точно не садист, Джонни. Так что тебе придется нелегко. Знаешь, если ты никогда этого не делал, у тебя даже могут возникнуть проблемы с эрекцией.

Господи, ну что за сукин сын? Их же все-таки трое. Неужели он не понимает, что, если их как следует разозлить, они запросто могут избить или покалечить его?.. И я ничем не смогу ему помочь. Разве что дать по голове одному из них. Палкой. Или камнем. Так ведь надо еще найти подходящую палку или камень!

— Говоришь, твой приятель сломает мне руку? — продолжал Нейл, балдея от прилива адреналина. — Ладно. Только, если можно, с первого раза. — Свободной рукой он снял темные очки и позволил Джузеппе увидеть эти прекрасные холодные глаза, сразившие меня наповал на стоянке у Превели. — Ты, наверное, слышал, Джонни, что, когда человеку причиняют внезапную сильную боль, зрачки у него не то сужаются, не то расширяются, — этого мне никогда не удавалось запомнить. Так что давай смотри внимательно, а после расскажешь. Если же с ними ничего не случится, — тут он улыбнулся лучшей из своих улыбок, — значит, я не человек.

— Нейл! — не удержалась я от отчаянного возгласа.

— Нейл? — переспросил Джонни-Джузеппе, по-прежнему глядя ему в глаза, гоняя жвачку между зубов. — Ирландец, верно? — И покачал головой. — Я должен был догадаться.

— Необязательно. Я не из тех ирландцев, что проживают в Штатах, а из тех, что проживают в Ирландии. И поскольку я говорю по-английски, причем говорю очень хорошо, услышать мой акцент может только англичанин, но никак не американец.

— Меня зовут Том, — представился Джузеппе, продолжая пережевывать жвачку.

— Рад познакомиться, Том.

— И я тоже, Нейл. Так ты не любишь американцев?

— Нет. — Нейл снова надел очки. — Я знаю, это нехорошо. Наверняка среди них встречаются милейшие люди. Но из тех, что встречались мне, ты самый милый, Том, честное слово.

Последнее слово перешло в стон — это Дег заиграл на своих граненых палочках. Понятия не имею, сумел бы он в конце концов устроить этому психу перелом или нет, но стоять смирно в то время, как миляга Том давал волю рукам, он его заставил.

— Видишь, оказывается, это не так трудно — тебя уговорить. И вовсе не обязательно ломать тебе руку. Просто отдать тебя Дегу на пять минут.

Я смотрела на Тома, этого лакированного американского мальчика с непомерными амбициями, уже не со страхом, как вначале, и не с отвращением, как чуть погодя, а с некой тошнотворной смесью презрения и восхищения. После всего, что было, и невзирая на то, что могло произойти, он все еще надеялся на успех. Уместна ли подобная настырность? О чем он вообще думает? Возможно ли таким образом склонить кого-либо к занятиям сексом? Или для мужчин это в порядке вещей?..

Нейл что-то произнес, улыбаясь со стиснутыми зубами. Что он за словом в карман не лезет, я знала хорошо. И тут же, в подтверждение наихудших моих подозрений, оскорбленный Том закатил ему пощечину. Не ударил кулаком, как бьют обычно мужчины, а влепил тяжеловесную пощечину, от которой загорается пол-лица. Нейл покачнулся, но упасть ему не дал стоящий сзади Дег.

— Мы так не договаривались, Том, — послышался его хриплый шепот.

— А кто сказал, что я собираюсь с тобой договариваться? Ты будешь делать то, что я скажу, вот так-то, ирландская шлюха.

Усмехнувшись, Нейл покачал головой:

— Хочу дать тебе совет.

— Попробуй.

— Ты самонадеян и глуп, как большинство американцев. И чтобы на этом острове с тобой не случилось никакой беды, помни: ты здесь не дома.

— А ты дома, ирландец?

— Я — да. В гораздо большей степени, чем ты думаешь.

Нейл снял очки. Я видела, как скрестились их взгляды.

А потом случилось нечто странное. Воздух передо мной задрожал, как потревоженная поверхность воды. В листве зашелестел ветер. Какой еще ветер, когда с утра на море полный штиль? Сразу вспомнились русские сказки: потемнело в чистом поле… Судя по всему, теперь следует ожидать появления дракона.

Дрожа и потея, я встревоженно озиралась по сторонам, не в силах понять, что происходит с природой, погодой и (или) со мной. Впечатление такое, будто я внезапно опьянела. Или приняла психоделический наркотик. Это внезапное смещение фокуса позволило мне проникнуть в суть явления, которое имело место в нескольких шагах от меня. Чужим, не своим, и даже, пожалуй, не человеческим зрением я увидела Нейла и Тома такими, какими они были в действительности. В какой именно действительности? Не могу знать.

Итак, я стояла там, отчаянно цепляясь разумом за хрупкую грань презренной, но такой привычной реальности, и, продолжая соскальзывать в пустоту и безвременье, отрешенно следила за тем, как существо по имени Нейл нашептывает что-то существу по имени Том, а из глаз его истекает холодное пламя. Чистейшее хризолитовое свечение, омывающее голову американца, наполняющее его череп, как сосуд. Пойманный на крючок этого развоплощающего взгляда, Том как-то разом ослаб и обмяк. Остальные двое выглядели замороженными или спящими стоя. Ни звука. Ни движения.

Раз — меня будто выдернули за волосы из кошмарного сна. Я зажмурилась, открыла глаза и увидела картину такой, какой видели ее все присутствующие. Безо всяких чудес. Я с ума схожу, что ли, за компанию с этим иллюзионистом?

Пока я находилась в этом своем спонтанном трипе, здесь (в физической реальности) успели произойти кое-какие события. Наше положение изменилось. Что именно сказал или сделал Нейл, оставалось загадкой, во всяком случае для меня, тем не менее я отчетливо сознавала две вещи: ни его, ни меня уже никто не держит — это раз; мы можем уйти в любое время — это два.

Они же просто стояли и разговаривали… Что за СЛОВА остановили американцев? Увы, этих слов я не слышала. И вряд ли кто-нибудь повторит их специально для меня.

Окончательно опомнившись, я увидела прямо перед собой лицо Нейла. Он обнял меня и поцеловал в висок.

— Все позади, Элена.

Губы его были холодными. Холодными были и руки.

Один за другим его поклонники исчезали из поля зрения.

— Эй, ирландец, — донеслось из-за куста. — Ведь мы еще встретимся, правда?

— Я и ты? — уточнил, не оборачиваясь, Нейл. — Или эти двое тоже?

— Я и ты.

— Обязательно.

— Где и когда?

Нейл помолчал, продолжая поглаживать меня по голове.

— Я найду тебя, Том.

Нервы мои не выдержали, и я разразилась истерическими рыданиями.

Нейл усадил меня в машину, дошел до таверны и вернулся с бутылкой минеральной воды.

— Прости, Элена. Я не думал, что так получится. Американцы не любят слышать «нет».

— У тебя был нож, — сказала я, снедаемая стыдом и злобой.

— И ты хотела, чтобы я им воспользовался? Я уставилась на него сквозь застилающие глаза слезы.

Немного бледен, немного взвинчен. Кончики волос слиплись от пота, уже испарившегося. Значит, и его в какой-то момент бросило в жар. Впрочем, когда на улице плюс тридцать… Зато добился, чего хотел.

О, ты удивишься.

Что правда, то правда.

— Господи, ну почему все так?.. Ведь я приехала отдыхать, а тут сплошные стрессы!

Так я восклицала, бегая взад-вперед по террасе и потрясая сжатыми кулаками.

Солнце шло на закат. На столе стояла открытая бутылка красного вина, под столом еще одна, опустевшая. Я металась по террасе в джинсах и в майке, босиком, изредка останавливаясь, чтобы сделать глоток из бокала и стряхнуть пепел с сигареты. Нейл сидел на перилах и прикладывал лед к синякам на предплечье.

— Какие стрессы? О чем ты?

— Да о сегодняшнем, разумеется!

— По-твоему, это стресс? — Он отвлекся от своих синяков и посмотрел на меня долгим взглядом. Пожал плечами — о, этот излюбленный жест! — Я считаю, что со мной-то не случилось ничего особенного. А с тобой?