Мир Смерти на пути богов - Скаландис Ант. Страница 13

Дворец короля Фелла оказался в общем неплох как внутри, так и снаружи, но по чистоте и комфорту все-таки сильно уступал роскошным отелям Кассилии или Клианды, а тем более богатейшим виллам Луссуозо. Так что особого энтузиазма в отношении захвата власти на этой убогой планете Язон в себе не ощутил. Но есть такое понятие – сыновний долг. Во всяком случае, было когда-то. И любопытство. Уж больно лихо игра закручивалась, хотелось доиграть до конца. А уж кому, как не Язону, знать: если пришел в казино, соблюдай установленные в нем правила. Ну, по крайней мере, делай вид, что соблюдаешь.

Король Фелл с совершенно безумным взглядом остекленевших глаз шел ему навстречу, вводя в состояние полнейшего ступора растерявшуюся стражу. Наконец диктатор совладал с собою и остановился. Но глаза его смотрели все туда же. Нет, не на лицо задержанного у ворот лазутчика. (Откуда было знать Феллу, как выглядит сын Айзона? Ведь не получал же он по модемной связи секретную фотораспечатку еженедельного бюллетеня «Их разыскивает Специальный Корпус»!) Нет. Король Иолка смотрел на ноги вошедшего, и Язон в ужасе догадался, что вваливаться в покои Его Величества наполовину босым, да еще с кровоточащей после хождения по острым камням пяткой, оставляющей гнусные следы на изысканном наборном паркете, – в высшей степени непочтительно и может быть расценено как намеренное оскорбление первого лица на планете.

Торопясь исправить создавшееся впечатление, Язон быстренько выдал экспромт. Он очень старался соответствовать всей окружавшей его архаично-эклектичной обстановке и от усердия перешел на белые стихи:

– О мой король, спускаясь с гор, я был еще обут, но реку вброд переходя с названием Анавр, одну сандалию с ноги случайно обронил. – (Интересно, из какого древнего текста выскочило это слово «сандалия»? Впрочем, вот же все вокруг как раз в сандалиях и ходят. Ну, конечно, на жарких планетах это очень распространенная обувь!) – Ее теченьем унесло, потоком бурным вдаль. Прошу простить меня, король, за выходку мою.

Однако Фелл, похоже, вовсе его не слушал. Он сжимал обеими ладонями голову и смотрел теперь куда-то в потолок, очевидно, молясь при этом всем своим богам. Потом опустил руки и внезапно выдал весьма экстравагантное решение.

– Оставьте нас! – бросил он страже.

Все удалились. Они остались один на один.

– Кто ты? – спросил король и, не давая времени ответить, предупредил: – Только не пытайся мне врать. Я все равно узнаю правду. Я умею читать мысли.

Последнее представлялось очень сомнительным, а полная логическая несочетаемость этого утверждения с первоначальным вопросом и последующей суровой просьбой говорила лишь о невеликих интеллектуальных способностях Фелла.

– Воспитавший меня старый и мудрый Хайрон учил никогда не лгать, и, хотя потом я много скитался по Вселенной и знал немало лжецов, которых можно было победить только их же оружием, сегодня я буду верен урокам моего старого учителя.

Вот так многословно и даже высокопарно начал Язон свое признание. Стихи, возможно, и были лишними, но в целом он правильно угадал тональность разговора. Фелл хорошо воспринимал подобные обороты речи.

– Меня зовут сегодня Язон динАльт, но Айзон, мой отец, живущий здесь, на этой планете, нарек меня при рождении именем Даймед. О, как долго искал я своего отца и свою родину! Но вот наконец я здесь.

– Так и ступай к нему, – распорядился король Фелл, неожиданно быстро сворачивая аудиенцию. – Я велю своим подданным, чтобы тебе показали дом Айзона. А стража больше не тронет тебя, Даймед. Поверь, это было не более чем досадное недоразумение.

Язон, конечно, не поверил, но кивнул миролюбиво и, миновав беспрепятственно многие залы и галереи, вышел на площадь. Встречала его ликующая толпа, а не какие-то там подданные короля Фелла. Тут уж точно стража бы его трогать не стала – себе дороже. И радостный этот людской водоворот внес Язона в распахнутые настежь двери отцовского дома.

Пришлось, разумеется, выпить вина со всей честной компанией – за его счастливое возвращение, за его, можно сказать, воскрешение из мертвых, за его прежние и будущие подвиги. В общем, шуму было много, а толку мало. Кто-то уже провозглашал Даймеда новым королем, кто-то призывал прямо сейчас двинуть боевую дружину на дворец Фелла, кто-то предлагал отправиться на морскую прогулку. Иные же настаивали на охоте в горных лесах, а нашлись еще и сторонники большого спортивного турнира. «Со смертоубийствами, что ли?» – сквозь винный туман вспомнилось Язону. Но женщины, а точнее, прекрасные юные девы танцевали нечто все более и более эротическое, развязно качали бедрами и все чаще как бы случайно теряли элементы одежды. А вино было очень легким и очень вкусным, и оно все никак не кончалось в серебряных кувшинах и золотых кубках…

Кажется, в итоге возобладала идея морской прогулки на роскошном фрегате с ярко-оранжевыми парусами, но и там тоже вино лилось рекою, а девушки были еще прекраснее предыдущих, поэтому Язон вряд ли сумел бы рассказать, что было раньше: купание в теплой лагуне с прозрачной, как утренняя роса, водою на маленьком острове в тени пальм; или – охота в горах на дикого оленя с золотистыми рогами невероятной высоты и ветвистости; или – страшно веселые соревнования по бегу в мешках и по прыжкам во все стороны. Точно он помнил лишь одно: на штурм дворца решили не ходить, особенно после массовой оргии на гигантской пуховой постели размером со стадион. Теплые волны, большие красивые рыбы, быстрые лошади, ласковые девушки, сладкое вино…

Как выяснилось после, только на пятый день они с отцом наконец избавились от разудалой пьяной компании, превратившейся к тому времени в хмурое сборище утомленных жизнью и друг другом индивидов. В глазах этих людей стояла теперь вселенская скорбь, а их неверные ноги, напрягаясь из последних сил, разносили по домам казавшиеся чужими тела и опустошенные головы.

Язон, проходивший подобное испытание не впервые, автоматически следил все эти дни за своим НЗ, за своим неприкосновенным запасом обязательных атрибутов космодесантника – за всеми пристегнутыми к телу пенальчиками и футлярчиками, включая заветную кобуру. Ни одной нежной девушке, ни одному грубому пьяному матросу, ни одному нахальному мальчишке не позволил он тронуть ничего из жизненно важных вещей и приспособлений.

Поэтому, как только они остались без свидетелей, он первым делом достал аптечку и в считаные секунды избавил как себя, так и отца от всех неприятных последствий пятидневного пьянства и прочих безобразий.

– О, как давно я не испытывал подобного наслаждения! – воскликнул Айзон. – Аптечка космодесантника! Какая прелесть! Я же здесь совершенно одичал, Язон. Ты себе не представляешь, какой кошмар – жить в этом мире.

– Честно говоря, действительно не представляю, – сказал Язон. – Я знавал миры и похуже. Я попадал в такие переплеты, отец… Постой, а в каком же мире ты жил до этого?

– Не помню, – вздохнул Айзон. – В том-то и загвоздка, что не помню. Проклятый Фелл сделал что-то ужасное с моей памятью. Похоже, напрочь стер из нее некоторые очень важные вещи. И сегодня я доподлинно знаю лишь одно. Эта планета не имеет связи с внешним миром. С некоторых пор она просто не пеленгуется из космоса. Понимаешь, он сделал ее планетой-невидимкой. Какой-то загадочный экран в стратосфере не пропускает сюда электромагнитных лучей. Инопланетные космолеты перестали посещать нас. Мы не принимаем передач галактической трансляции, ничего не знаем о других мирах. Своего космического транспорта здесь нет. Своей пси-связи – тоже. А та гиперпространственная дыра, сквозь которую ты проник, открывается крайне редко и непредсказуемо. Некоторые сумели удрать через нее. А я вот продолжаю влачить здесь жалкое существование. Полная безнадежность, Язон, полная, никакой связи со Вселенной. И абсолютное всевластие диктатора-самодура. Я помню, что родился не здесь, но не могу восстановить в памяти, кем же я был прежде. Вдруг я уже никогда не смогу вспомнить этого? Разве что медицина высокоразвитых миров… Но как добраться до них? Вот если бы хоть каким-то образом передать в космос простенький сигнал «SOS»…