Настоящие мемуары гейши - Михайлюк Виктория В.. Страница 48

– Так вот же он, – показал владелец магазина, – стоит прямо у входа, вон в том мешке. На мешке написано: «рис».

– Но почему он не в контейнере? – продолжала причитать я. – Я сняла крышку, а там ничего не было.

– Мине-тян, моя работа заключается в том, чтобы доставить рис к вашим дверям. В контейнер вы должны положить его сами, – объяснил мне он.

Прежде чем переехать, я отправилась в большой универмаг и за счет окия купила все, что мне было нужно: мебель, постельное белье и кухонную утварь. Я даже не смотрела на цены. Мама пришла в ужас, когда получила счета, но все же оплатила их.

В те времена (до появления кредитных карт) небольшие покупки мы оплачивали наличными.

По безналичному расчету я не могла купить, например, бакалейные товары. Однако купить их было совершенно необходимо. Соответственно, мама выдала мне деньги на всякий случай.

– Тебе понадобятся деньги на еду, – сказала она и вручила мне пять тысяч долларов. Я положила деньги в кошелек и пошла прогуляться по близлежащим магазинам. Нашла мясной магазин, и бакалею, и рыбный. Не имея представления о том, что и сколько стоит, я была уверена, что у меня достаточно денег, чтобы купить все, что я захочу.

Первый магазин, в который я зашла, оказался овощным. Я купила картошку, морковку и дайкон (редьку). Вытащила банкноту в десять тысяч иен (приблизительно сто долларов) и протянула ее продавцу. Мое сердце заколотилось. Это был первый раз в моей жизни, когда я давала кому-то настоящие деньги и совершала покупку.

Отдав деньги, я подхватила свои пакеты и гордо покинула магазин. И вдруг услышала, как меня догоняет продавец, что-то крича на бегу. Я была уверена, что совершила что-то ужасное, какую-нибудь грубую ошибку, и начала шумно извиняться:

– Извините меня, – голосила я, – я еще к этому не привыкла. Я не хотела сделать ошибку. Пожалуйста, простите меня.

Наверное, продавец подумал, что я ненормальная.

– Я не знаю, о чем вы говорите, мисс, но вы забыли вашу сдачу, – сказал он.

– Сдачу? Какую сдачу?

– Вашу сдачу, мисс. Извините, но возьмите ее побыстрее, я очень занят. У меня нет времени на эти игры.

Вот так я узнала про существование сдачи.

Теперь я действительно умела делать покупки!

Я вернулась домой совершенно довольная собой и решила приготовить еду. Первым делом я сварила огромную кастрюлю никуджага – тушеной картошки с мясом. Я приготовила ее столько, что хватило бы на десять человек. Это заняло массу времени – с полудня до четырех часов. Когда мне показалось, что все готово, я завернула кастрюлю в материю, вызвала такси и осторожно повезла в окия.

– Я вам что-то приготовила! – гордо заявила я, едва переступив порог, – идите все сюда. Ешьте и наслаждайтесь!

Родные покорно расселись вокруг стола и попробовали мою стряпню. Все сидели с полными ртами и обменивались странными взглядами. Никто ничего не говорил и никто не жевал.

– Это не так уж плохо для первого раза, – наконец заговорила Кунико.

Мама и тетушка Таджи смотрели на свои тарелки. Они все еще ничего не сказали, но я настаивала.

– Принимайте и будьте благодарны за все, что вам дают. Разве не так нас учит Будда? – заявила я.

– Да, это так, – ответила мама, – но все имеет свои границы.

– Что ты имеешь в виду? – заинтересовалась я.

– Минеко, а ты сама не хотела бы попробовать то, что приготовила, прежде чем угощать нас?

– Это не обязательно. Я знаю, что это вкусно, потому что оно вкусно пахло.

Да уж, много я знала о приготовлении пищи.

– Вот, – сказала мама, – попробуй кусочек. Это была самая странная вещь, которую мне доводилось пробовать. Я удивлялась себе, что смогла приготовить что-то, что было столь ужасно на вкус.

Мне захотелось выплюнуть все обратно, но я остановилась. Если остальные смогли проглотить несколько кусочков, значит, должна и я. Я помнила изречение моего отца: «Самурай не показывает слабости, когда голоден». В тот момент я поменяла слова на: «Самурай не показывает слабости, когда ест» – и с трудом проглотила все, что было во рту.

Встав на ноги, я заявила, что мне надо еще поучиться, и двинулась к выходу.

– Что нам делать с этой едой? – окликнула меня Кунико.

– Выбросьте ее, – ответила я и поторопилась уйти.

Что-то не ладилось у меня с самостоятельной жизнью.

Каждый день я приходила в окия одеваться на работу. Мама продолжала спрашивать, когда же она увидит моего кавалера. Я еще не проводила с Тошё много времени, кроме встреч в очая, но наш трехлетний контракт заканчивался в мае. Решив, что мне все-таки нужно знать ее мнение, я организовала встречу, чтобы их познакомить.

Я напоминала ей сотни раз, что она обещала мне быть одетой до крайности просто.

Но когда мама Масако вышла из дому, то она была одета так, будто идет на свадьбу. На ней красовалось традиционное черное кимоно.

– Мама! – воскликнула я, – зачем этот костюм? Ты же обещала! Пожалуйста, вернись в комнату и переоденься во что-нибудь более простое.

– Но почему? – удивилась она. – Разве ты не хочешь, чтобы я хорошо выглядела, когда увижу твоего друга?

– Просто переоденься. Пожалуйста.

– Во что?

– Во что-нибудь старое.

– Я не понимаю тебя, Минеко, – она покачала головой, – большинство девушек хотят, чтобы их матери выглядели красиво.

– Хорошо. Но я не хочу. Особенно, если ты выглядишь лучше меня.

Мы ругались все время, пока не вышли из дому.

Мы встретились с Тошё в очая.

Встреча прошла не слишком удачно. Я полностью потеряла самообладание. Думать о Тошё как о клиенте – было одно. Воспринимать его в качестве кавалера – совсем другое. Я очень смущалась. Почти не могла говорить. Я покраснела от макушки до пят, в горле было пусто, как на чистом листе бумаги. Это было ужасно.

У меня дрожали руки, когда я наливала сакэ. Все мои профессиональные навыки бесследно исчезли. Когда мы вернулись домой, мама жестко отчитала меня.

– Мине-тян, я никогда не видела тебя такой. Ну и дела! Наша холодная принцесса пылала до корней волос. Она так дрожала, что с трудом разливала сакэ. И ничего не говорила. Прекрасно. Думаю, мы наконец узнали твою главную слабость.

Я всегда чувствовала, что было ошибкой знакомить маму с Тошё.

31

Двадцать третьего мая 1971 года, спустя три года после того, как я бросила вызов, я получила записку от Тошё. Ее передала мне окасан его очая. В записке Тошё просил меня о встрече в гостинице «Ишибейкоджи». Еще он писал, что мне нет нужды надевать костюм. Это означало, что встреча будет частной, не озашики. Об этом же свидетельствовало время встречи – она была назначена в полдень.

Так что я надела простое черное кимоно от Ошима, украшенное красными розами, и красно-белый оби с вышитыми на нем кленовыми листьями.

Когда я прибыла в гостиницу, Тошё играл в махджёнг с несколькими товарищами. Вскоре игра закончилась, и все разошлись.

После единственного поцелуя украдкой, я впервые была наедине с Тошё.

Он сразу же перешел к делу.

– Я приходил к тебе каждый вечер на протяжении последних трех лет, – сказал он, – в точности так, как ты просила. Теперь я хочу поговорить о нас. Как ты думаешь, я достоин того, чтобы дать мне шанс? Что ты думаешь об этом? Я не думала. Я чувствовала. Я знала, что у него есть жена и дети, но в тот момент это не имело значения. Я не могла справиться с собой.

– Я не уверена, – честно ответила я, – вообще-то, раньше со мной ничего такого не случалось. Но я думаю, что люблю тебя.

– В этом случае, – сказал он, – думаю, нам нужно устроить соответствующую встречу. Чтобы мы могли побыть вместе.

Я скромно опустила глаза и тихонько пробормотала «да». Мы поднялись и пошли прямо к окасан очая, чтобы поговорить. Она внимательно слушала, пока Тошё объяснял ей ситуацию. Вряд ли она была так уж удивлена тому, что услышала.