1Q84. Тысяча невестьсот восемьдесят четыре. Книга 3. Октябрь-декабрь - Коваленин Дмитрий Викторович. Страница 79

— Ты помнишь его лицо?

— Да, конечно. Он постоянно приходит ко мне во сне. Встречу на улице — узнаю с первого взгляда.

Она почесала кончик носа. Так, словно захотела проверить, есть ли у нее вообще нос.

— Вот я и думала, уже много раз… Что я сделаю, если встречу его на улице? Убегу со всех ног? Или выслежу его до самого логова? Так и не узнаю, пока это не случится…

— Ну, выследишь. А дальше что?

— Не знаю. Но, возможно, этот человек хранит обо мне какую-то важную тайну. И если мне повезет, откроет ее передо мной.

— Какую тайну? О чем?

— Например, о том, почему я здесь.

— Но вдруг он снова тебя убьет?

— Возможно. — Куми Адати едва заметно поджала губы. — Опасность, конечно, есть. Я это хорошо понимаю. Лучше, наверное, было просто убежать от него на край света к чертовой матери. Но тайна, которую он наверняка хранит, меня ужасно притягивает. Знаешь поговорку — на любой черный ход любопытная кошка найдется…

Кремация завершилась, и Тэнго с Куми Адати собрали палочками в погребальную урну обугленные, иссушенные плазмой кости отца. Урну вручили Тэнго. Что с ней делать дальше, он понятия не имел. Не оставлять же ее. В обнимку с фарфоровой урной, не соображая, где он и что с ним, Тэнго забрался с Куми Адати в такси и поехал на станцию.

— Оставшиеся мелкие формальности я закончу сама, — сказала Куми Адати в машине. И, поколебавшись, добавила: — Может, поставим урну в склеп?

— А что… Можно? — удивился Тэнго.

— Почему же нет? — пожала плечами Куми Адати. — Случается ведь, что к умершим старикам никто уже не приезжает.

— Ты бы меня очень выручила, — сказал Тэнго. Хотя и ощутив укол совести, он с облегчением передал урну Куми Адати. Больше я с этим прахом не встречусь, подумал он. Дальше останется только память. Да и та когда-нибудь растворится бесследно.

— Я местная, все улажу как нужно. А тебе, Тэнго, лучше поскорей возвращаться в Токио. Конечно, мы все тебя любим, только здесь тебе оставаться нельзя.

Прочь из Кошачьего города, подумал Тэнго.

— Спасибо тебе за все, — сказал он еще раз.

— Послушай, можно тебя кое от чего предостеречь? Или тебе сейчас не до этого?

— Давай, конечно.

— Возможно, твой отец и в самом деле унес на тот свет какую-то тайну. И поэтому ты, похоже, такой растерянный. Это я понимаю. Но тебе не стоит подглядывать, что там, за дверью черного хода. Это удел кошек — вот пускай они этим и занимаются. Если этим займешься ты, никуда не придешь и ничего не достигнешь. Лучше думать о том, что у тебя впереди.

— И тогда дыра затянется? — пробормотал Тэнго.

— Именно так, — подтвердила Куми Адати. — Вот и мой филин о том же. Помнишь его?

— Еще бы.

Филин — Хранитель Леса, он очень мудр и передает нам Знание, Как Выжить В Ночи.

— Как он там? Все еще гугукает?

— Филин никуда не улетает, — кивнула медсестра. — Он всегда рядом.

Куми Адати проводила его до самого поезда на Татэяму Как будто хотела своими глазами убедиться в том, что он уезжает отсюда. И на платформе махала рукой, пока не скрылась из виду.

Домой в Коэндзи он вернулся во вторник, в семь вечера. Зажег свет, сел в кухне на стул и огляделся. Квартира была в том же виде, какой он ее оставил вчера на рассвете. Шторы плотно задернуты, на столе стопка листов — распечатанная рукопись. В карандашнице — шесть аккуратно заточенных карандашей. Чисто вымытая посуда в сушке над раковиной. Часы на стене молча выстругивают секунду за секундой, календарь объявляет об окончании последнего месяца года. Тишина в доме глубже, чем обычно. Пожалуй, даже чересчур глубокая. Так и слышится в этой тишине какое-то излишество. Или ему просто кажется — оттого, что он только что проводил человека на тот свет, и дыра от этой смерти пока не затянулась?

Он выпил стакан воды, принял горячий душ. Тщательно вымыл голову, вычистил уши, постриг ногти. Натянул свежие трусы и майку. Столько лишних запахов хочется отогнать от себя. Запахов Кошачьего города… Конечно, мы все тебя любим, только здесь тебе оставаться нельзя, — сказала Куми Адати.

Аппетита не было, работать не хотелось, книги читать не тянуло. Музыка сейчас не помогла бы. Тело разваливалось от усталости, но нервы, как ни странно, возбуждены. Так, что заснуть не выйдет, как ни ворочайся. Слишком фальшивая, искусственная тишина затапливала собой все вокруг.

Была бы здесь Фукаэри, подумал Тэнго. Я согласен на любые чушь и околесицу. На вопросы с утвердительными интонациями. Давненько всего этого не слыхал. Только Фукаэри, понятно, больше не вернется. Почему — не знаю. Но сюда она уже никогда не придет. Наверное.

Ладно, пускай не она. Кто угодно, с кем можно поговорить. Например, с замужней подругой. Но как с ней связаться? Ни адреса, ни телефона ее он не знал, да к тому же ему сообщили, что она потеряна.

Тэнго попробовал набрать номер конторы Комацу. Телефон должен стоять на рабочем столе. Но к аппарату никто не подходил. Гудке на пятнадцатом Тэнго отчаялся и положил трубку.

Кому бы еще позвонить? Никого подходящего не вспоминалось. Он подумал о Куми Адати — и лишь теперь понял, что даже не спросил ее номера.

Затем он подумал о темной дыре, что разверзлась сейчас где-то вокруг него в этом мире. Не очень большая, но глубокая. Если подойти к ней и что-нибудь крикнуть, смогу ли я еще хоть раз пообщаться с отцом? Может, хотя бы мертвые говорят только правду?

«Если ты этим займешься, никуда не придешь и ничего не достигнешь, — сказала ему Куми Адати. — Лучше думать о том, что у тебя впереди».

Дело не в этом, подумал он. Точнее, не только в этом. Возможно, даже узнай я тайну отца, эта правда никуда бы меня не привела. Но я должен знать, почему. Может, если узнаю — пойму, куда двигаться дальше?

Отец ты мне или отчим, мне уже все равно, сказал Тэнго, обращаясь к Темной Дыре. Что так, что эдак — разницы никакой. Так или иначе, ты умер, забрав с собой часть меня, а я живу дальше с частью тебя. И этот факт не зависит от кровного родства. Время прошло, и этот мир продвинулся вперед.

Ему показалось, что где-то за окном прогугукал филин. Хотя нет — конечно же, только почудилось.

Глава 25

— Так просто ты не умрешь, — сказал кто-то, словно прочитав мысли Усикавы. — Ты всего лишь на минуту потерял сознание. Хотя еще немного — и уже б его не нашел.

Голос незнакомый. Бесстрастный баритон. Не высокий, не низкий. Не жесткий, не мягкий. Таким идеально зачитывать вылеты рейсов в аэропортах и отчеты с фондовых рынков.

Какой сегодня день? — силился вспомнить Усикава. Кажется, ночь понедельника. Или нет — наверно, уже перевалило на вторник…

— Господин Усикава, — произнес незнакомец. — Я не обознался?

Усикава молчал секунд двадцать. И вдруг, безо всякого предупреждения, получил короткий, резкий удар по почкам. Беззвучный — и до животного ужаса сокрушительный. Острая боль пронзила тело насквозь, сдавила все мышцы так свирепо, что стало невозможно дышать. А потом наконец отпустила, и из глотки Усикавы вырвался резкий кашель.

— Я спросил вежливо, — сказали ему. — И хотел бы получить ответ. Если еще не очухался, просто кивни или покачай головой. Это называется вежливость. Итак, ты у нас — господин Усикава, все верно?

Усикава несколько раз кивнул.

— Господин Усикава. Запоминающаяся фамилия. Я проверил кошелек в твоих брюках. Нашел там водительские права и визитки. «Фонд поддержки искусства и науки новой Японии, штатный сотрудник совета директоров». Какие прекрасные регалии, а, господин Усикава? Только скажи мне на милость, что именно штатный директор «Фонда поддержки новой Японии» делает в таком месте со скрытой камерой перед носом?

Усикава молчал. Ничего пока не прорывалось из его глотки наружу.

— Лучше бы ты ответил, — услышал он. — Это добрый совет. Обычно отбитые почки мучают человека до последнего вздоха.