Полведра студёной крови. (СИ) - Хватов Вячеслав Вячеславович. Страница 15

— Ничего, — Ольга решительно нахмурилась, — я потерплю.

— А как же твои подопечные? Малышня, — уточнил я, видя непонимание во взгляде.

— Они справятся… первое время. А через неделю тётка из Лысьвы вернётся, поможет.

— У меня нет времени нянчиться с тобой.

— И не надо. Я сама о себе позабочусь. Я — не малышня.

— Неужели? Охотилась когда-нибудь на людей?

— Нет. Но стрелять умею, — подняла она невесть откуда взявшийся в её детских ручонках АПБ.

— Твою мать! — схватил я направленный мне в бочину ствол. — Совсем спятила? Он же заряжен! Не хватало ещё сдохнуть из-за восьмилетней дуры, возомнившей себя ангелом мщения.

— Я даже спуска не касалась! — заявила та обижено. — И мне девять!

— С предохранителя зачем сняла?

— Показать хотела, как стреляю.

— Тебе этой железякой физиономию расшибёт.

— Отдай! — вцепилась она в пистолет и решительно потянула, забыв в приступе негодования про Красавчика, сосредоточенно наблюдающего за происходящим прямо у неё за спиной. — Я умею!

— Да хер с тобой, калечься. Только не ной потом.

Ольга завладела, наконец, оружием и взяла наизготовку, едва удерживая тяжёлый громоздкий пистолет в маленьких ладошках.

— Ворона, — предложил я цель метрах в двадцати.

— Останови.

Не успели лошади встать, как прогремевший выстрел заставил их сорваться с места, и только туго натянутые вожжи уберегли нас от прогулки по лесу верхом на оглобле. Вороне же повезло меньше. Точная пуля превратила божью тварь в облачко серых перьев.

— Хм, неплохо.

Завалившаяся навзничь Ольга поднялась, растирая ушибленный лоб и сияя улыбкой на сморщенном от боли личике.

— Я же говорила, что умею.

— Как ты смогла его у меня вытащить?

— Да само получилось, — пожала она плечами.

— И давно у тебя это получается?

— Лет с пяти. Толя научил, брат двоюродный. Он в Соликамске живёт.

— Карманник?

— Лучший, — улыбнулась Оля и, помрачнев, добавила: — А ты много людей убил?

— Много, но недостаточно. Мир всё ещё полон этого дерьма.

— Больше десяти?

— Одиннадцатого я записал на счёт, когда был годом старше тебя.

— Ух! — взгляд засветился неподдельным восторгом. — А как… что ты…?

— Чувствовал?

— Угу, — кивнула она, предвкушая, видимо, эпическую историю о становлении выдающегося — чего скромничать? — охотника за головами, сдобренную толикой драматизма и душевных метаний.

— Обиду. Мой первый покойник был весьма перспективным в плане дальнейшей разработки, но я всё обговнял, тупо выполнив приказ. Теперь вот морожу яйца в вашей сраной глуши, а мог бы…

— И всё? — округлила Ольга глазёнки, будто её только что жёстко и цинично наебали, растоптав хрустальную мечту грязным сапогом пошлости.

— Ну что ты? Было охуенно. Такое, знаешь, чувство непередаваемое, вот прям взлетел бы к самым звёздам, аж голова кружится, и вообще, заебись.

— Правда? — произнесла она с придыханием, глядя на меня, как на икону.

— Нет. Человек — это десять кило костей, пятнадцать — ливера, пятьдесят — мяса и полведра крови. Очень похож на свинью. И смерть их ничем не отличается. Как, впрочем, и жизнь, у большинства.

— Не любишь людей, да?

— Видишь ли, многие ортодоксальные люди даже не считают меня представителем их биологического вида. А межвидовая любовь — нонсенс.

— М-м?

— Эх… Да, я не люблю людей.

— А за что?

— Боюсь наскучить тебе слишком долгим монологом.

— Моно…?

— Если опустить второстепенные причины, то, пожалуй, могу выделить основной побудитель к истреблению представителей твоего вида — люди задают слишком много глупых вопросов.

Получив пищу для размышления, Ольга, наконец, заткнулась, снедаемая заживо нереализованным любопытством.

Славься, Боже милостивый! Ты даровал мне час тишины! Неужели я в её годы был так же болтлив? А ведь нас под одной крышей набралось четверо. Теперь понимаю, отчего Валет страдал "внезапными" приступами бешенства. Истинно великомученик. Упокой Господь его чёрную душу, если она была.

Лошади мерно вышагивали, ломая копытами ледяную корку и выдувая облачка пара, телега успокаивающе поскрипывала, Красавчик, как обычно, пялился на кобыльи задницы, а Ольга боролась с любопытством. Безуспешно.

— Сколько стоит убить человека? — спросила она, продолжая смотреть на дорогу.

— Ну, согласно христианскому прейскуранту — вечность в аду.

— Нет, сколько денег нужно заплатить тебе за убийство?

— Ах, вот оно что. Тут всё сугубо индивидуально. Зависит от сложности целей.

— Ткач — сложная цель?

— О да. С каждым днём я всё больше убеждаюсь, что продешевил, договариваясь о цене на его голову.

— И сколько… стоит его голова?

— Сорок золотых.

— Ого!

— Надеюсь, ты по скудоумию не вообразила, что я возьму тебя в долю?

— Я только хочу узнать, во что обойдётся…

— Мне не послышалось? Ты желаешь кого-то замочить? Стоп, дай угадаю. Это мальчик из церковно-приходской школы, который дёрнул тебя в прошлом году за косичку!

— Нет, — Ольга нахмурилась и посмотрела на меня со всей серьёзностью, на которую только способна девятилетняя девочка, так, что между плотно сведёнными бровями даже образовалась морщина. — Это дядя Степан.

— Твой родной дядя?

— Да.

— И что же натворил этот негодяй? Щупал тебя, пока никто не видит? Или съел последнюю конфету на твоём дне рождения?

— Отец взял у него деньги в долг, — проигнорировала Ольга мой сарказм. — Много денег. Я слышала, как они разговаривали с мамой. Отец говорил, что деньги нужно вернуть к следующей осени, а мама плакала и говорила, что он нас всех по миру пустит, что, если не вернём долг вовремя, лишимся всего. Теперь мы точно ничего не вернём. Дядя Степан — богатый человек, но терпеть нас не может. Если он заберёт ферму, мы окажемся на улице. Я знаю, где родители хранили деньги, — Ольга полезла в карман и достала кошелёк. — Тут немного, но, может, этого хватит?

Шесть золотых и девятнадцать серебром. Не велико богатство. Ещё и монеты, похоже, легче приокских. Я достал из кармана жёлтый кругляшёк с ковровским гербом и сравнил — ну точно, диаметр тот же, а толщина меньше. Тут не шесть, а хорошо, если хотя бы пять полновесных. На зуб вроде настоящее. Ладно, денег много не бывает, а искать заказы мне некогда, тут бы за Алексеем — какжетызаебал — Ткачёвым поспеть. Да и как отказать ребёнку в невинной просьбе?

— Ладно, поможем твоему горю. Рассказывай, что знаешь о любимом дяде. И поподробнее, время позволяет.

Глава 7

А дети умеют доходчиво излагать. Если очень захотят донести свою идею до нужных им ушей. И, надо сказать, Оля очень хотела. Хотела до того сильно, что в процессе повествования о любимом родственнике пришла к выводу, что порешить стоит не только дядю, но и всю его семью в составе то ли восьми, то ли девяти особей. Милое дитя аргументировала сие умозаключение тем, что перешедший на неё по наследству долг точно так же перейдёт по наследству жене и многочисленным дядиным отпрыскам, только со знаком плюс. Ну и зачем плодить кредиторов? Логично, практично, ничего личного. Уважаю. Только вот заминочка — массовое убийство никак не укладывается в шесть неполновесных золотых.

— Не с твоим капиталом, детка. И сразу хочу предупредить — натурой не беру.

Ольга скорчила брезгливую гримасу.

Чёрт. А я всегда считал себя симпатичным. Должно быть, у девятилетних совсем никудышный вкус.

— Убив их всех, ты сможешь прибрать к рукам дядино добро, — парировала она.

— Это вряд ли. Не люблю возиться со скотиной, да и в торговле нихера не смыслю. Но…

Дядя Степан, как выяснилось из содержательнейшего рассказа его любящей племянницы, был человеком состоятельным, держал большое стадо на ферме под Березниками и мясную лавку в городе, приносящую стабильный доход. Олин папашка, если верить всё тому же источнику, имел одно время долю в этом успешном предприятии, но крепко повздорил с братом и вышел из дела. Ясен хер, мучить несчастных мутантов куда веселее. Веселье он получил, а доходы оказались ниже ожидаемых. И вот непутёвый младший брат вынужден идти, потупив глаза, к старшему, клянчить денег. Дядя Степан, обладая, судя по всему, умом и сообразительностью в гораздо большем объёме, нежели меньшой братишка, с радостью одалживает под залог живодёрского хозяйства энную сумму, чётко зная, что вернуть её братик не сможет. С тех пор дела у Олиного клана идут из рук вон плохо. Один из двух заказчиков отказывается от их услуг, вероятно подкупленный злопамятным дядюшкой. Ссуженные деньги быстро улетучиваются. А тут ещё такое несчастье со "случайно" освободившимися из заточения мишкой и Алёшкой.