Правда об «Орловском инциденте» - Нойманн Клаус. Страница 37

— Ладно. — Лёха сделал шаг назад.

Дверь с грохотом захлопнулась.

Лёха огляделся. Коридор был мрачен и почти пуст. Очередной бухой вусмерть студиозус, держась за стену, двигался в одному ему известном направлении. Со стороны проспект-коридора доносились звуки никогда не прекращающейся здесь пьянки.

Бизнес на первых уровнях Карачевки был естественно ориентирован на студентов, поэтому торговые помещения вдоль проспект-коридора занимали машинописные и копировальные бюро, торговцы книгами и канцтоварами, перемежающиеся через одного с дешевыми столовыми, и круглосуточными не менее дешевыми питейно-развлекательными заведениями.

Как подрастающее поколение умудрялось учиться в атмосфере вечного веселья, Лёха не знал, но Леночка не производила впечатления тупой девицы, и, вроде, нормально сдавала свои сессии. Впрочем, её учебные дела Лёху тоже мало интересовали.

В квартире послышались шаги, звук отпираемого замка.

— Привет! — сказала Леночка, открывая дверь — Ты чего так поздно?

— Привет, Лен! — входя, ответил Лёха. — Что делаешь? Поехали со мной на дачу.

— Ты с ума сошел? Ночь на дворе!

— Ну и отлично. Дороги свободные. Все равно, тебе завтра в школу не идти.

— Ну-у… — протянула Леночка. — А что там делать?

— Придумаем что-нибудь. Типа шашлыка.

— А твоя? Вдруг приедет?

— Хрена там кто приедет, Лен. Мы разошлись. Теперь уже совсем.

— Круто. Подождешь минут десять, я пока оденусь? Там на кухне кофе есть. В общем, сам всё знаешь.

— Угу.

Лёха снова убедился, что Леночка — хороший вариант. Молоденькая, веселая, легкая на подъем. А глазки у неё загорелись, когда услышала, что Лёха разошелся со своей. Значит действительно в нём заинтересована. И тоже, наверное, какой-то бабский хитрый план у неё есть.

Лёха пил дешевый растворимый кофе, поглядывая на часы. Несмотря на то, что по дороге он встретил немного мертвых, и спокойно добрался до Леночки, он торопился покинуть город.

Леночка зашла на кухню через пару минут, кофе не успел кончиться. Она успела не только одеться, но и подкраситься, и выглядела свежей и отдохнувшей, а не как человек, которого подняли с постели десять минут назад.

— Поехали?

— Поехали. — Лёха встал, поправил норовивший выскочить «моссберг». Заметил испуганный взгляд Леночки. — Не обращай внимания, в городе что-то неспокойно.

— Опять переворот? — Леночка была слишком молода, чтобы принимать участие в перипетиях 2004-го, но, видимо, что-то помнила из тех событий.

— Ну… Что-то в этом роде. — Лёха решил оставить подробности на потом. — Авто ждет, мадам!

— Вы хотели сказать «мадемуазель», — включилась в игру Леночка.

— Ага. Авто ждет, мадемуазель!

Неожиданный треск рации заставил Машу вздрогнуть. Она заметила, как стоявшие мёртвые дернулись в их сторону, привлеченные звуком. Рука с «береттой» рефлекторно приняла исходную позицию для стрельбы. На выдохе Маша спустила курок, и почти сразу же — еще раз. Два мертвеца с простреленными головами рухнули на пол. Краем глаза заметила атакующих Колю мертвых в жилом коридоре.

— Назад!!! — крикнула Маша своим спутникам.

Находясь прямо на перекрестке прохода и жилого коридора, теоретически, она могла вести бой на три стороны. На практике, с той стороны, откуда они пришли, угроз не ожидалось, поэтому схема намечающегося боя была еще проще.

Пропустив отступившего Колю, Маша сделала пару шагов назад, оказавшись в середине перекрестка. Вытащила второй пистолет. Опустила голову, глубоко вдохнула. Вскинула руки, и на выдохе спустила курки обеих «беретт». Мертвая женщина в ночной рубашке завалилась на спину. В её голове точно посередине лба образовались два небольших почти черных отверстия.

Маша вдохнула. «Включилась» в боевой режим, когда разум уступает место выработанным рефлексам, а все рефлексы подчинены лишь одной цели — уничтожить противника и выжить. На выдохе выстрелила с левой руки в проход, прикончив третьего из стоящих мертвых. Остальные только начали отрываться от своей трапезы, давая время заняться оставшимися в жилом коридоре. С такой скоростью у мертвецов не было шансов. Мишени в тире у Игоря двигались намного быстрее.

Выдох. Два мертвых подростка, получив по пуле в голову, опрокинулись на лежащие тела отца и матери. Маша повернулась в сторону прохода. На выдохе дважды выстрелила. Двое ближайших мертвых рухнули на пол. Остальные четверо замешкались, спотыкаясь о трупы под ногами. Выдох. Спустить курок правой, потом левой. Два падающих тела. Выдох. Снова выстрел с правой, потом с левой. Заваливаются последние двое.

— Что вы тут… — раздался звук вместе со скрипом открывающейся двери.

Рефлексы оказались быстрее разума. Тело сделало пол-оборота. Выдох. Выстрел с правой. Голова пожилой женщины дернулась, её отбросило внутрь квартиры. В полуоткрытую дверь, в ярком свете плафона в квартире, остались видны лишь ноги в домашних тапочках, и кровь с серыми волокнами, стекающая по висящей на стене одежде.

Маша вскрикнула. Всё как тогда. В прошлый раз.

Она отрабатывала круговой бой. Мишени выезжали в статистически наиболее вероятной последовательности, но с возможными отклонениями, добавляя к отработанным схемам умение изменять и комбинировать их «на ходу», рефлекторно, без участия разума. Она стреляла с двух рук, включившись в рваный ритм, рожденный не музыкой, а статистикой наиболее вероятных отклонений. Выезжающие мишени, мерцающий свет, полыхающие вспышки — всё было частью её смертельного, неровного, но от этого не менее красивого танца мастера ган-каты. И открывающаяся дверь стала точно такой же частью окружающей её обстановки, как нападающие мишени. Рефлекторно отреагировав, она послала пулю в голову входящего темного силуэта, развернулась, пальнула с двух рук в грудь приблизившейся мишени. Выдох. Почти сразу же выстрел следующей мишени в голову.

Открывающаяся дверь!!! Только развернувшись снова, Маша осознала, что открывающаяся дверь не являлась частью тренировки. Она в один прыжок пересекла полкомнаты, ударила по красной кнопке, останавливающей тренировку. Зажегся яркий свет, отключился звук, мишени уехали в свои ниши. На пороге комнаты лежал Игорь. Маленькое темно-красное, идеально круглое отверстие зияло в его переносице. Пустые глаза смотрели в потолок. Под головой расплывалось пятно крови.

Маша выронила пистолеты и закрыла лицо руками. Всё как в прошлый раз! Так не должно было случиться. Ни тогда, ни сейчас.

Маша расплакалась. Она вспомнила. Она — убийца.

Ребенок затих. Не совсем заткнулся, но хотя бы перестал орать, и стоит отдать ему должное, сделал это довольно быстро. В общем, молодец, ведет себя по-мужски.

Они успели лишь въехать на первый подземный, и сейчас Максимыч аккуратно пробирался сквозь пустой лабиринт проездов с односторонним движением, перекрестков, ответвлений, и автобусных остановок. Ему виднее, конечно, он тут постоянно ездит. Владик неоднократно умудрялся здесь заблудиться, и наматывать круги, проходя несколько раз одним и тем же маршрутом.

Сейчас перед ними шел новенький ярко-красный семьсот двенадцатый «Москвич», который хозяева уже умудрились «украсить» шторками с кистями под задним стеклом, ярко-красными же дисками и брызговиками. У некоторых людей очень особенное понятие красоты. Сам Владик предпочитал вообще ничего не менять во внешнем виде автомобиля. И в технической части тоже. То, что работает, трогать не надо. Проходи техобслуживание регулярно, и всё.

У выезда из высотки мигали огнями машины милиции и «скорой». «Москвич» остановился около милицейской «Победы». Толстый мужик в форме оторвал задницу от крыла, и наклонился над окошком «Москвича». Переговорил о чем-то, кивнул, взглянул в их сторону, и постучал по крыше «Москвича». Проезжай, мол.

Максимыч медленно рулил к выезду, расцвеченному всполохами мигалок. Владик внезапно вспомнил, что оставил плащ в багажнике, и почувствовал, что зря он это сделал. Он взглянул на Максимыча. Обернулся к Маринке с Тамарой Георгиевной и пацаном. О!