Михаил Ходорковский. Узник тишины: История про то, как человеку в России стать свободным и что ему з - Панюшкин Валерий Валерьевич. Страница 42

Но это не главное.

— Что главное? — спрашиваю.

— Главное, — говорит Падва, — что Михаил Борисович тратил личных денег на благотворительность в десятки раз больше, чем вменяется ему неуплаченных личных налогов. Где логика? Зачем человеку скрывать от налогов миллион, если он тратит на благотворительность десять миллионов?

Мы разговариваем долго. Время от времени в кабинет к Генриху Падве заходит молодая женщина-адвокат.

Помощница? Сотрудница? Она приносит некие документы и вместе с Падвой дотошно правит их пункт за пунктом, так что понимаешь: работа адвоката сродни не поэтическому поиску истины, а похожа на бухгалтерию. На процессе Ходорковского адвокат Падва выступал с речью двое суток. Речь не была похожа на стихи, доводы обвинения не были опрокинуты сабельной атакой, скорее передушены методично, как душат блох.

Прокурор, например, вменял Ходорковскому в вину растрату денег ЮКОСа (то бишь денег акционеров).

Деньги пошли на помощь компании «Медиа-Мост».

Защита возражала, что, во-первых, Ходорковский крупнейший акционер ЮКОСа, то есть, если и растратил деньги, то в основном свои. Во-вторых, говорили адвокаты, вот что было на самом деле. Совет директоров ЮКОСа, где большинство составляют иностранные специалисты, не подсадные, а реальные, которых тяжело коррумпировать, приняли решение дать кредит компании «Медиа-Мост». Государство тогда нарочно разоряло владельца «Медиа-Моста» Владимира Гусинского, чтоб получить контроль над его телеканалом НТВ. Это доказано в международном суде. Чтобы избежать разорения, «Медиа-Мост» попросил у ЮКОСа кредит, а в залог предложил ЮКОСу свое здание в Палашевском переулке. Кредит был дан, но оказался недостаточным. Гусинского все равно разорили. Отдать денег он не смог, ЮКОС получил в счет долгов здание на Палашевке. Акционеры ЮКОСа не считают, что им был нанесен ущерб. Ходорковский до сих пор жалеет, что ЮКОС мало помог тогда Гусинскому. В документах, сопровождающих кредит, выданный «Мосту» ЮКОСом, нет ни одной подписи Ходорковского.

— Теперь еще один важный момент, — говорит Падва. Хищение акций у «Апатита». Это 1994 год, приватизация. Конечно, в этот период было множество искажений закона, хотя бы потому, что сами законы были невнятны и противоречивы. Я, будучи в девяностые годы действующим юристом, не мог тогда и не могу сейчас разъяснить, как точно в соответствии с законом должна была происходить приватизация.

— То есть по закону эпизод с «Апатитом» рассудить нельзя?

— Нельзя.

— А по справедливости?

— По справедливости тоже нельзя. Прошел срок давности. Это не юридическая придирка, просто чем больше проходит времени, тем труднее установить истину.

Я думаю, дело было так. «Апатит» был крупнейшим заводом, и он приходил в упадок. Он был, что называется, градообразующим предприятием. Ситуация была на грани забастовок и бунтов, рабочие месяцами не получали денег, то есть целый город месяцами не получал зарплату. Завод был в долгах перед железной дорогой и энергетиками, не мог производить достаточного количества апатита, чтоб быть рентабельным. Государство перестало давать заводу деньги, предложило руководству завода работать на самоокупаемости, а руководство не знало, как это — работать на самоокупаемости. И вот Банк МЕНАТЕП решил спасти этот завод, не без выгоды для себя, разумеется. Поэтому МЕНАТЕП дал гарантии за несколько компаний, участвовавших в конкурсе на приобретение акций «Апатита».

— Зачем, — спрашиваю, — несколько компаний?

— Вообще по закону в то время конкурс был бы возможен, даже если бы в нем участвовало и одно предприятие.

Это Генрих Павлович Падва уходит от ответа. На самом деле несколько компаний, принадлежавших МЕНАТЕПу, участвовали в конкурсе для того, чтобы наверняка получить завод и по возможности сбить цену.

Грубо говоря, МЕНАТЕП одновременно предложил государству от лица разных своих компаний очень много, много, немного и совсем мало денег. Государство, разумеется, отдало завод той менатеповской компании, которая предложила очень много денег. Но когда результаты конкурса были опубликованы, компания-победитель отказалась от завода «Апатит». По закону в этом случае завод доставался компании, предложившей просто много денег. Но и она, в свою очередь, отказалась от завода. В итоге завод достался компании «Волна», предложившей мало денег. Это, конечно, был трюк, но трюк в 1994 году вполне законный.

— Это был инвестиционный конкурс, — продолжает Падва, — то есть, кто больше пообещает инвестировать в завод, тот и выигрывает. В итоге конкурс выиграла эта «Волна» пресловутая. Ради бога. Она приобрела акции. Деньги на приобретение акций «Апатита» «Волне», конечно, дал МЕНАТЕП. «Волна» уплатила до копейки все деньги, которых стоили акции. Потом возник вопрос об обещанных инвестициях. И, во-первых, сразу же были даны какие-то суммы. Во-вторых, погашены были долги перед железной дорогой и энергетиками. В-третьих, погашены были долги по зарплате. В-четвертых, Ходорковский лично дал обещание, что ни один человек с «Апатита» уволен не будет, никто не потеряет работу. И ни один человек с «Апатита» уволен не был.

В суде допрашивали бывшего губернатора, и тот сказал: «Ходорковский спас от социального взрыва область. Был бы ужас иначе». Но в инвестиционной программе было сказано, что «Волна» должна вложить в «Апатит» столько-то денег, потом еще столько-то, потом еще столько-то. Этих денег вкладывать не стали.

Потому что во главе стоял директор, который не умел хозяйственно распоряжаться деньгами. Я не говорю, что он воровал. Просто он был советский директор, умел выбивать деньги у государства, но не умел тратить их эффективно на благо предприятия.

«Апатиту», например, требовалось огромное количество мазута для работы, так вот МЕНАТЕП не давал заводу деньги, чтоб завод сам этот мазут приобретал бог знает где и по каким ценам, а поставлял мазут непосредственно «Апатиту». Нужны были станки? МЕНАТЕП давал и станки. То есть МЕНАТЕП занимался организацией производства на заводе «Апатит», инвестируя не деньгами, а натурой: станками, мазутом.

И завод заработал. И стал теперь прекрасным рентабельным заводом, который выпускает огромное количество апатитового концентрата. Там была социальная программа. Предполагалось, что завод получит деньги на строительство троллейбусной линии. МЕНАТЕП денег заводу на троллейбусную линию не дал, но сам ее построил. Теперь говорят, будто Ходорковский и Лебедев украли инвестиции.

— Эти поставки мазута, станков и троллейбусов не зачтены были судом в качестве инвестиций?

— Нет. Логика завода проста. Вот, дескать, обещали столько-то миллионов и не дали. А сколько было «живых» денег потрачено, сколько мазута привезено, сколько менеджеров работало, это не интересовало руководство завода. Они настаивали на деньгах. Подали в суд, чтоб расторгнуть договор и вернуть акции государству.

Говорят, будто МЕНАТЕП обманным путем получил эти акции. Но никакого обмана не было. Государство получило деньги за свои акции, столько, сколько они стоили.

Заводу были нужны инвестиции. Инвестиций МЕНАТЕП не дал, но оплатил долги, дал мазута и станков столько, что завод стал на ноги, что ему еще надо? Инвестиции ведь не сами для себя существуют, а для того, чтобы заработало производство. Производство заработало, результат был достигнут, какая разница, каким образом? Более грамотное управление, более своевременные действия. МЕНАТЕП организовал посреднические фирмы для продажи апатита. Во всем мире это считается более рентабельным и более технологически обоснованным. Но суд почему-то решил, что посредническая фирма, которая занималась продажей апатита, украла деньги. Логика поразительная: если она покупала по одной цене, а продавала по другой и разницу брала себе, то, значит, она украла. Посредническая фирма покупает у одного и продает другому, а разницу оставляет себе в этом смысл работы любой посреднической фирмы.

А прокурор говорит, что посредник украл.

— Разве это не было схемой ухода от налогов?