Под сенью проклятия (СИ) - Федорова Екатерина. Страница 35

— Не думай об этом, госпожа. — Поспешно заявил Рогор из-за её спины. — Твоя мать уже в чертоге луногрудой Трарин, пьет заздравную чашу со своей родительницей и бабками. Ей не до нас. Но потом госпожа Морислейг непременно бросит взгляд на землю и порадуется, как достойно ты за неё мстишь. Пойдемте отсюда. Огонь погас, здесь нет никого, кроме нас.

— Лучше уйти. — Неожиданно поддакнул Сокуг. — У меня на ноге старый шрам ноет. Быть дождю.

Говорил он верно. Ветер задул сильнее, облака на небе выросли, вздулись, ива зашелестела громче и тревожнее. Угли меж тем покрылись темно-синей окалиной, сверху погасли последние красные огоньки.

Арания шагнула к воде.

В дом детей возвращаться она не пожелала, вместо этого молча направилась к общинному дому. Рогор, шагая сзади, одобрительно сказал:

— Вот и правильно. После вчерашнего прощанья живот держать пустым ни к чему.

— Замолчи. — Зло рявкнула Арания.

Норвин покорно смолк. Я глянула на госпожу сестрицу сбоку.

Губы сжаты в ниточку, брови сведены на переносице. От горестной оторопи, что была у неё на лице с самого утра, не осталось и следа. Даже платье не пожелала сменить, мокрое по самую сидушку. А ведь господские девки завсегда в чистом и теплом ходят, на то они и господские.

Все у нас с ней было по-разному. Моё горе уже стихало. Да и не горе это было, если вдуматься, а печаль по матери, которую я никогда не знала и уже не узнаю.

Арания — дело другое. Её родимая матушка тетешкала с малых лет, растила-баловала. Опять же решала, за кого замуж отдать, и не последнего жениха в Чистограде выбрала для своей дочки.

А теперь та дочка осталась без матери. И несло её, как брошенную гальку по волнам, от тихого горя к злобному. Дело понятное, только как бы не наделала делов. Я на ходу пробормотала:

— Госпожа Арания. давай калюжницу тебе заварю? Хорошая травка, успокоительная. Враз полегчает.

Та ответила косым взглядом, но туго сжатых губ не разлепила. Зашагала размашисто — пришлось бежать, чтобы за ней поспеть. Ростом-то госпожа сестрица повыше меня, и шаги её подлинней моих будут.

В общинный дом Арания залетела бурей, даже мокрый подол от ног отлип. Шлепнулась на скамейку перед первым столом, тем самым, за которым мы вчера сидели. Только теперь он стоял гораздо ближе к дверям. И прочие столы к выходу подтянулись.

На голые доски стола — здешние хозяйки скатерок не стелили — кто-то выставил два больших блюда. Одно с кусками хлеба, другое наполненное мелкой вяленой рыбешкой. Рядом стояла громадная, полная до краев ендова, в окружении железных кубков. Свет, падавший из дверей за нашими спинами, полосками высвечивал налитое в ендову питье до самого дна. Цвет показался мне не тот, что у вчерашнего зимнего эля, и я было подумала, что это квас…

Арания схватила пузатый кубок, наплескала туда черпачком, жадно выпила. Донесся запах — и живот у меня опять сжался. Эль. Может, не такой крепкий, как вчерашний, но уж точно не квас.

Вот чего удумала девка — похмельным боль заглушить. Рогор и Сокуг, не обращая на неё внимания, уселись по другую сторону стола, придвинули к себе оба блюда и принялись дружно чистить рыбешку.

Я сморщилась. Живот ныл, головушка болела, сердце колотилось. мне бы сейчас отвара из семян априхи, или из чудовой травки. И кашки жидкой.

Арания снова наполнила кубок. Я шагнула вперед, положила ей на плечо ладонь.

— Госпожа Арания, может, не надо?

Та дернула плечом, отбрасывая руку.

— Прощаю твою дерзость только потому, что ты тоже горевала по моей матери. Но не смей мне указывать, что делать. И не смей касаться меня без разрешения. — Она задержала дыхание, потом добавила с пьяной усмешкой: — Ты, г-госпожа Триша. Помни, кто тебя в госпожи-то произвел.

Арания опрокинула кубок, а я прикусила губу. И что с ней теперь делать?

Норвины тем временем тоже налили себе эля, выпили.

Госпожа сестрица после второго кубка застыла за столом, опустив голову и чуть покачиваясь. Пить дальше она вроде бы не собиралась. Рогор и Сокуг увлеченно жевали рыбешку. А мне хотелось пить, но только не эля. Горло пересохло, в голове бухало.

Я оглянулась и углядела ведро, стоявшее на скамейке у каменной опоры. Сверху его прикрывала доска. Там должна была быть вода — не всем же элем пробавляться в этом доме? Вот я и шагнула от стола, прихватив кубок. Сдвинула доску — и впрямь вода, хорошо-то как.

А уж как напилась, глянула вверх, на крышу.

На каменных опорах косо лежали гигантские стволы, поверх шли доски. Настеленные не от конька к стрехе, сверху вниз, а вдоль стены, поперек. А сверху, выходит, земля насыпана? Раз трава на крыше растет. и как только в дождь не протекает?

Рогор, которого я об этом спросила, хмыкнул.

— Все-то тебе любопытно. там на досках семь слоев бересты, как положено. Внахлест. Вот и не проходит вода.

— Хитро. — Я примостилась рядом с поникшей Аранией. Мокрое платье начало обсыхать и уже не так липло к ногам.

Госпожа сестрица вдруг вскинулась.

— Я тоже хочу спросить! Ты, Рогор, вчера сказал, что найдешь убийцу моей матери. Выходит, ты его знаешь? Знаешь и молчишь?

Рогор замер с надкушенной рыбкой во рту. Неспешно вытащил изо рта полуобглоданный скелет.

— Так ведь одно дело знать, другое болтать, госпожа Аранслейг. Я тебе имя, а ты к тому человеку убийцу отправишь, и что дальше? Умно задумано — один наемник дешевле легеда. А я останусь без денег. Мало того, в меня начнут тыкать пальцем — глядите, это Ргъёр, который мог бы заработать себе на безбедную старость, но не смог промолчать.

— А если убийца и меня прикончит? Да прежде, чем ты до него доберешься? — Выкрикнула Арания. Икнула — то ли от страха, то ли от пьяной отрыжки. — И вообще, я теперь твоя хозяйка. Вот и приказываю тебе рассказать все. Забыл, с чьего стола ел хлеб столько лет?

Рогор вдруг встал. Навис над столом. Арания икнула ещё раз, глянула на него оторопело.

— Хлеб, госпожа Аранслейг, я ел со стола твоей матери, достойной и щедрой Морислейг. Я об этом помню, поэтому, когда получу свой легед, сам отвезу тебя назад, в Неверовку. Но бояться тебе не следует — во-первых, ты сейчас живешь в доме Ирдраар, а сюда чужому человеку не пробраться. Во-вторых, ты убийце не нужна, он охотился за Морисланой. В-третьих, скоро я тебе покажу этого убийцу женщин. Напоследок. А потом убью его. Я, Ргъёр, сказал.

Он с силой хлопнул обеими ладонями по столу и вышел из общинного дома. Сокуг невозмутимо дожевал очищенную рыбу, встал.

И тоже вышел, не сказав ни слова.

Арания снова икнула.

— Это они что? Они всё? Уходят со службы?

Я вздохнула.

— Видно так, госпожа Арания.

Она всхлипнула, нижняя губа у неё задрожала.

— Бросили… А меня и защитить сейчас некому — отец на границе, мать умерла. может, и впрямь остаться здесь? Стать женой одного из Ирдрааров? И провести всю жизнь в здешнем семейном доме, ужас-то какой.

Госпожа сестрица опустила голову, вцепилась в платье на коленках. Жалко дуру, а ничем не поможешь. Даже по головке её не погладишь — раз уж запретила себя касаться.

— Я с тобой останусь. — Пообещала я. — Одну не брошу.

Госпожа сестрица опустила голову и икнула. А со двора вдруг донесся неясный грохот, голоса. Мигнул свет, падавший из раскрытых дверей — влетела незнакомая бабища, суматошно взмахнула руками, запричитала:

— Там из королевского дворца колымага с дятлом! За вами!

Арания, до этого мешком сидевшая на лавке, словно у неё не осталось сил, вскочила на ноги.

— Из королевского дворца? Зачем? Кто.

Бабища снова взмахнула руками:

— Не знаю. а платье-то у тебя какое! Мятое, мокрое, грязное!

Как ты в нем во дворец.

Тут в общинный дом вошла Ослейг, глянула зло.

— Аранслейг, не знаю, что ты натворила, но за тобой приехали четверо жильцов из королевского дворца. С колымагой. Хотят увезти тебя и эту. — обе норвинки дружно глянули на меня с презрением. — Госпожу Тришу. Платье у тебя, конечно, испорчено, но какова госпожа, таков и наряд.