Юрьев день (СИ) - Величко Андрей Феликсович. Страница 60

— Похоже, ты уже все решил, так что спорить не буду. Что сейчас, пока ничего страшного еще не происходит, должен делать этот комитет для тебя? И чем ты сам, хотелось бы знать, собираешься в этой связи заняться?

Я почесал в затылке.

— В первую очередь с меня по возможности точные прогнозы. Значит, мне нужны данные о погоде во всех губерниях до Урала. В основном к востоку и к югу от Москвы. И, пожалуй, я возьму на себя медицину. Думаю, что потребуются санитарные поезда.

— Ты собираешься воевать с голодом так, что будет много раненых?

— Больных. От недоедания люди слабеют, в силу чего создаются благоприятные условия для возникновения эпидемий.

Николай помолчал, а потом решил, видимо, проявить на6людательность.

— То–то, я смотрю, ты последнее время ходишь какой–то хмурый, — заметил он. — Волнуешься по поводу предстоящего голода? Да уж, придется мне взяться еще и за это.

— Спасибо, — буркнул я.

Брат действительно смог точно обозначить явление — последнее время мое настроение было далеко не безоблачным. Но вот причины этого он определить не сумел. А они, естественно, вовсе не были связаны с грядущими погодными катаклизмами. Я, конечно, не совсем уж бездушное чудовище, но терять сон и аппетит из–за того, что не то через год, не то через два будет сильный неурожай, как–то не собирался. Все было гораздо проще. Наши отношения с Маришкой перевалили пик и пока еще еле заметно, но все равно неотвратимо покатились вниз, к полному разрыву. И ведь, главное, что так оно и будет, я знал с самого начала! Это Маришка могла первое время надеяться, что ей все–таки как–то удастся склонить меня к женитьбе, но я всегда знал, что такого не будет.

Впрочем, подлецом я себя не чувствовал. В конце концов, девушка сама выбрала меня и проявила инициативу к сближению. И уж в любом случае проследить, чтобы ее дальнейшая судьба сложилась благоприятно, я смогу. Кроме того, за время знакомства я более или менее разобрался, что представляет собой моя любимая. Пожалуй, Петр Маркелович был более прав в своей первой характеристике, чем во второй, исправленной. Во всяком случае, можно было не сомневаться, что, будь я просто Сашей Смоляниновым, а не великим князем Аликом Романовым, наш роман никак не возник бы. Максимум — я маялся бы от неразделенной любви. Как я недавно узнал, именно от нее маялся какой–то отвергнутый Маришкой студент, который даже пытался повеситься. Правда, родители вовремя вынули его из петли отправили от греха подальше продолжать образование в Киев.

Так–то оно так, но на душе все равно было мерзко. А тут еще совсем некстати голод приближается! То есть возможно, что брат в какой–то мере все–таки прав.

— Да, — подтвердил я его предположение, — как–то не очень мне нравится пить компоты и заедать бутербродами с бужениной, когда народ того и гляди начнет голодать.

Уже высказавшись, я сообразил, что у меня получился вольный пересказ известного места из поэмы Филатова. Впрочем, до ее появления еще почти сто лет, так что Николай меня в плагиате уличить не сможет. Так, а куда это он клонит?

— Будем считать, что насчет комитета договорились. К отцу, чтобы он утвердил, завтра зайдем, согласен? А вообще–то я к тебе вот по какому поводу. Мне в последнем письме Маргарита написала что–то странное. Мол, вроде мать и брат разрешили ей помолвку со мной, но она чувствует себя виноватой и чуть ли не в отчаянии. Что там вообще в Берлине происходит, не знаешь?

Вот тут я почувствовал законную гордость — мои многолетние усилия все–таки дали свои плоды. В случае любой неясности брат первым делом идет ко мне. Казалось бы, что я могу знать о происходящем в Берлине? Это же у Николая там будущая невеста, а не у меня! А про ненаглядную мышку, ее опекуна–переводчика и пару персон помельче он знать ничего не знает.

— Да то же самое там происходит, что и у нас скоро начнет происходить, — пояснил я, ибо в недавно пришедшем письме мышка все описала подробно. — Вильгельм дал Маргарите разрешение на брак с тобой. Ее мать поначалу уперлась и устроила серию истерик, которые так подействовали на Маргариту. Но Вильгельм разозлился, что его нынешняя роль главы императорской семьи столь явно игнорируется, и рявкнул на мать. Она, плюнув в сердцах, вынуждена была подтвердить его разрешение, но тут же уехала в Лондон. И вовремя, а то Вилли уже начал задумываться, не объявить ли ее душевнобольной.

— Ужас какой! А почему ты говоришь, что у нас скоро будет то же самое?

— Сам не понимаешь? Правда, наша мать умнее Виктории, да и муж у нее жив, так что убегать в Копенгаген она не станет. Но что скандалы начнутся, это к гадалке не ходи. Поэтому надо сделать так, чтобы о грядущей помолвке она узнала как можно позже. В идеале — минут за пять до ее начала.

— Думаешь, такое возможно?

— Почему бы нет? Я над этим уже работаю. Вилли болтать не будет, Маргарита тоже девочка умная, поймет, что тут лучше держать язык за зубами.

Про то, что молчать ей уже посоветовала мышка, я говорить не стал, а продолжил:

— Своих информаторов у маман в Берлине нет. Ей могут что–либо сообщить из Лондона или Копенгагена. И, разумеется, из Питера тоже.

Пока же там никто ничего не знает, мы живем спокойно.

Глава 35

Как почти всегда в начале лета, в июне девяностого года передо мной встала проблема — как бы отвертеться от очередной поездки в Крым? Потому что снова пригласить Маришку в Ялту никак не получалось. Отправлять туда Матильду с Мариной в качестве служанки нельзя, тогда любой догадается, кто есть кто на самом деле. Юлия же в Крым не едет, это точно. Отец сказал, что подобное будет слишком уж демонстративно, хотя, по–моему, она ему просто слегка поднадоела. В общем, я уже начал прокручивать варианты либо полного отказа от поездки, либо существенного уменьшения ее длительности, как вдруг все решилось само собой. Ну, может, и не совсем вдруг, дело давно к тому шло…

Маман все–таки разузнала о готовящейся помолвке Николая с Маргаритой. Причем в самых общих чертах, она была просто не в курсе, что отец, дав свое принципиальное согласие, свалил все вопросы, связанные с подготовкой данного события, на меня. И только мы с Вильгельмом знали, что на самом деле уже и дата практически назначена! Событие должно было произойти в двадцатых числах августа.

Но того, что дошло до императрицы, ей оказалось вполне достаточным для устроения скандала. Вообще–то я ее понимал — только–только она добилась своего, то есть стала фактически главой императорской семьи.

Именно семьи, в вопросы управления империей она не лезла. Так вот, как только цель оказалась вроде бы достигнута, вдруг все пошло прахом! Муж в ответ на ее призывы только морщится. Любимый сын, Николай, с виду по–прежнему весьма почтителен с матерью и внимательно выслушивает все ее советы, но выполняет совсем другие! Те, что исходят от второго сына. А этот вообще чуть ли не с рождения относился к матери, как к чужой. И сейчас Мария Федоровна сильно подозревала, что инициатором всех ее неприятностей является именно Алик.

Надо сказать, что здесь она была в общем–то права. Уступать ей свое сильное влияние на Николая и заметное — на отца я не собирался. У вас, мадам, все это было в другой истории, и как вы этим воспользовались? Так что теперь пусть пробую другие, а вы отойдите и не мешайте.

Примерно такими словами можно было описать мое отношение к матери, и она отлично это чувствовала. Поэтому главной мишенью ее нападок оказался не Николай, как следовало ожидать — ведь это он собирался жениться на ненавистной матери немке. А я, который пока вообще ни на ком жениться не хотел.

Маман была человеком довольно эмоциональным, что являлось ее одновременно и сильной, и слабой стороной. А я — не очень, и поэтому терпеливо ждал, когда же она в запале гнева скажет что–нибудь не то, что следует.

Ждать пришлось недолго.

— Кто же знал, что из очаровательного ребенка вырастет такое чудовище?! — горестно воскликнула маман. — Почему ты тогда не умер младенцем, как то было явно предопределено свыше? Кто нарушил волю небес, позволив тебе выжить?