Опаленные крылья любви - Агаджанян Самсон. Страница 99

— Нет, не забыли.

Умар понял, что родне Наташи по мужу не терпится скорее добраться до состояния покойной, и, больше не сдерживая себя, грубо произнес:

— Вам не терпится поскорее расхватать имущество Наташи. Позвольте вас спросить: где была вся ваша орава, когда после смерти мужа и сына она нуждалась в поддержке?

— Я понимаю ваше возмущение, но эмоции к юридическим документам не пришьешь. На наследство Наташи много претендентов, и они требуют вскрыть завещание, которое она оставила. Чтобы решить этот вопрос и успокоить мою родню, нам надо поехать на ее квартиру и узнать содержание завещания. Я думаю, это и в ваших интересах.

Умару был неприятен разговор на эту тему. Ему казалось, что это кощунство: не успели похоронить Наташу, а родне уже не терпится разделить имущество. Евгений Константинович продолжал настойчиво убеждать, что Умару надо обязательно ехать на квартиру, чтобы всем пересудам положить конец.

Умар повернулся к Рустамову, который стоял в стороне и ждал его. Он подозвал его к себе.

— Мы сейчас поедем на квартиру, где жила Наташа, потом поедем в аэропорт.

— Мне тоже с вами?

— Если у тебя в Москве нет дел, можешь поехать с нами.

— Дело одно есть. У меня здесь, в Москве, служит мой однокашник. Если вы не против, заеду к нему, а оттуда прямо в аэропорт. Я вас там буду ждать.

— Хорошо. Встретимся в аэропорту у справочного бюро.

После формальной проверки документов в отделе вневедомственной охраны Умар и Евгений поехали на квартиру к Наташе. При понятых, соседях Наташи, они открыли квартиру. На столе лежал пакет. Евгений Константинович вскрыл его. И прежде всего увидел письмо, адресованное Умару. Умар взял его, отошел к окну и стал читать. Прочитав несколько строк, он почувствовал, как защемило сердце, и не смог читать дальше.

Евгений Константинович, сидя за столом, внимательно изучал завещание. Умар молча ждал. Наконец Чеботарев поднял глаза, свернул завещание и вложил его в пакет.

— Поздравляю. Все, что имела Наталья Дмитриевна, согласно завещанию, принадлежит вам. Завещание юридически оформлено грамотно и не к чему придраться. Моя родня, узнав об этом, будет в «диком восторге». Держите.

Умар, не читая, что там написано, положил пакет на стол.

— Умар Анварович, может, поедем к нам? Посидим, а утром я вас отвезу в аэропорт.

— Спасибо, за приглашение, но мне хочется побыть одному.

Когда все ушли, Умар подошел к стене, где висел портрет Володи, и долго смотрел на него.

— Я знаю, что ты обо мне думаешь. Но сын, которого родила твоя жена от меня, будет носить твое имя. Считай, что это и твой сын.

Он сел на диван. Некоторое время, ни о чем не думая, он неподвижно смотрел перед собой, потом из кармана достал письмо Наташи.

ДОРОГОЙ МОЙ УМАРЧИК!

Ради Бога, прости меня, что так вышло. Но другого выхода у меня не было, и я не жалею, что умерла.

С того момента, когда ты мне рассказал, как на самом деле погибли Володя и Андрей, телом и душой я давно была рядом с ними. На этом свете меня удерживал еще не родившийся сын…

Прости, что в письме о своей любви к тебе я не промолвила ни слова, ты должен понять почему. Для меня ты останешься таким же преданным другом, каким был для моего мужа. Но я не жалею, что произошло между нами…

Спасибо тебе, что ты похоронил меня рядом с мужем и сыном. Знаю, что ты первым делом прочитаешь мое письмо. Когда закончишь, вскрой пакет. Все, что завещаю, это тебе и нашему сыну. Первое время тебе будет трудно с ним, но когда подрастет, он станет твоим большим другом и заменит старшего Владимира.

На прощание у меня к тебе последняя просьба. Я знаю, что ты будешь против, но прошу, выслушай меня. Когда ты ездил к Любе за разводом, то вернулся и сказал мне, что она дала развод. По твоим глазам я поняла, что ты сказал неправду. Она тебе никогда развода не даст. Прошу тебя, помирись с ней. Часть вины за разрыв между вами лежит и на твоей совести. Быть женой кочующего офицера очень трудно, и некоторые не выдерживают… Ты заметил, что на моих похоронах были одни лишь родственники Володи, которые проживают в Москве? А ведь у нас с Володей было много друзей. Они сейчас живут в разных регионах бывшего Советского Союза и трудно оповестить и собрать их, да и адреса позабыты. Я знаю твой характер, но ради сына сумей переступить через него. Помирись с ней, она поможет тебе вырастить твоего сына…

Р. S. Помнишь, однажды я как-то тебе шутя сказала: если умру, ты никогда не должен прикасаться к женщинам. Но с твоим темпераментом и любовью к женскому телу тебе будет трудно сдерживать себя. Я снимаю свой запрет, но с одним условием: она должна быть такая же красивая, как я, и с такой фигурой, от которой ты был бы без ума.

Наташа

Предательский комок застрял в горле. Умар почувствовал, что задыхается. Он расслабил узел галстука, подошел к окну, распахнул его. Холодный морозный воздух ударил в лицо. Внизу по широкой трассе в несколько рядов беспрерывным потоком мчались машины. В огромном городе, среди миллионов людей, со своей болью он был один на один…

Умар закрыл окно, позвонил в операторскую вневедомственной охраны, поставил на сигнализацию квартиру. У него не было желания оставаться здесь дольше. Воспоминания тяжелым камнем давили на сердце. Он взял такси и поехал в аэропорт.

Подходя к справочной, увидел Рустамова. Тот читал газету. Умар подошел к нему.

— Давно ждешь?

— Нет. Только что приехал.

— Друга видел?

— В гробу видал я такого друга, — в сердцах бросил Рустамов. — Я ему по телефону позвонил. Думал, он обрадуется моему звонку, а он безразличным таким голосом, как будто видел меня вчера, спрашивает: «Ты откуда звонишь?» «Из Москвы». «А что ты здесь делаешь?» Я ему коротко рассказал. Он меня выслушал и говорит: «Ну, будь здоров. Будет время, заходи». Вот сволочь! В училище без меня ни шагу не делал. Однажды, на марш-броске, на своей спине я его километр протащил. А сколько я ему помогал в учебе? Делился последним. А он спустя двадцать лет даже не захотел меня увидеть. Он мне в душу плюнул.

— Чем твой незабвенный товарищ в Москве занимается?

— Директор какой-то коммерческой фирмы. Дослужился до майора, ушел из армии, занялся бизнесом. Вот негодяй, еще бравирует, что у него две иномарки…

Умар молча смотрел на разгневанного друга и не мешал ему вдоволь выплеснуть наружу свою обиду и боль. Когда он замолчал, Умар спокойно произнес:

— Он не был твоим другом. В училище он просто нуждался в твоей поддержке, а тебе показалось, что он питает к тебе дружеские чувства. Выбрось его из головы. Он не достоин, чтобы расстраиваться из-за него. Пошли в ресторан!

Когда они сели за столик, к ним подошла размалеванная официантка. Скучновато посмотрела на угрюмые лица военных, спросила:

— Что будете заказывать?

Рустамов, невольно бросив взгляд на ее полуобнаженную грудь, сказал:

— Две бутылки коньяка и хорошую закуску под наши комплекции.

— Это будет стоить очень дорого.

Умар посмотрел на нее. Та, встретив его взгляд, молча кивнула головой и поспешно отошла. Не прошло и минуты, как она принесла коньяк и закуску. Рустамов разлил напиток в большие бокалы. Они встали, молча посмотрели друг на друга и без слов опустошили свои бокалы.

На следующее утро они прилетели в Ташкент. Умар прямо из аэропорта хотел поехать в роддом, чтобы повидать сына, но неожиданно почувствовал, что боится встречи с ним, и решил отложить ее до следующего дня.

Дома он первым делом решил позвонить в Волгоград и узнать, почему на похороны не приехала мать Наташи. Ему никто не ответил. Дозвонился до Волгограда Умар только вечером. Ему ответил нежный девичий голосок. Умар догадался, что это Зоя, про которую рассказывала Наташа.

— Добрый вечер. Зоя, это вы?

— Да, я.

— Из Ташкента Умар беспокоит. А где Людмила Петровна?

— Она в больнице.

— Что с ней?

— Она получила от вас телеграмму, что Наталья Дмитриевна умерла, ей стало плохо, и «скорая» увезла ее в больницу.