Книга Чужаков (СИ) - Заставный Свят. Страница 24

  Поэтому вступление в КРИО выглядело для них как знакомство с новым президентом, которому откровенно на них плевать. Ожидания просветлений и развития, так и остались ожиданиями. Астранты использовались для продовольственных целей, но в силу своей неприученности к высшим наукам владения астарией, - так и оставались не более чем фермерским угодьем. Одним из десятков, непригодных для возвышения реальных богатств страны.

  Кастовый дележ астрантов и соответствующих их профессиям планет, привел к бунту. Озлобленные своим рабским положением неудачников, жители нескольких миров выступили против государства, что не спешило делиться ни медициной, ни технологиями, ни тем более благами цивилизованной жизни.

  Третья, почти такая же как предыдущие две, гражданская война даже корни недовольств имела те же. Якобы неравенство, отсутствие финансовой и продовольственной поддержки, игнорирование технологических нужд новоприбывших в прогрессе.

  Это могло бы выглядеть как восстание Спартака против римлян, если бы так не напоминало банальное движение двух неслышащих друг друга толп. Под дирижерством умело интерпретирующих сказанное, вожаков, что желали лишь одного - собственной выгоды.

  Жадность вышестоящих и невежество обычного люду. Сквозь пелену посредников власти, предложения и альтернативы принимали совершенно иные окрасы, отдаляясь от собственной сути на максимально далекие дистанции. И это привело к трагедии.

  В войне нет ни победителей, ни проигравших. Есть только пострадавшие и заработавшие. Как и в любой другой войне, в любой другой из бесконечного множества вселенных.

  Эта война сделала несколько Высоких Домов, самыми влиятельными, - и по сей день, - самыми богатыми родами, что заработали сверх-капиталы, на оружейном и продовольственном обеспечении армии. Впрочем, были мысли, что они поставляли товары как партизанам-бунтарям, так и государственным полкам. Но, как всегда в подобных ситуация: не пойман, - не вор.

  Что получилось из противостояния астрантов, можно увидеть сейчас в качестве рукотворного надгробия, способного простоять еще не один век.

  Впереди стал виден истинный костяк места, что я с самого начала считал, умершим городом. Обломки домов на кореньевых дорогах, что перерастали в платформы и даже целые плато, нося запустевшие зевы бесчисленных строений. В большинстве своем они образовывали улье-подобные овалы, соединенные обрывками мириад мостов и подвесных магистралей. Ульи так плотно пересекались друг с другом паутиной улочных связей и навесных платформ, что и сами, издалека походили на одно огромное целое. Один гигантский улей.

  Преимущественно овальные формы стремились к некой разновидности общей системы. Будто миллиарды деревянных ваз сложили в одну прямо посреди леса, принудив его же к участию в урбанизации.

  Когда-то, возможно, они имели несколько иные очертания. Может даже цвета. Сейчас все покрылось тысячелетним налетом, мутировавшей и пожравшей все вокруг, флоры. Корни и ветки так усердно прорастали внутрь улья, что сами стали его неотъемлемой частью. Все заросло мхом, толстым и лохматым плющом, вьюнками, даже чем-то отдаленно похожим на лианы.

  Сам городок стал кустистым сердце жуткой лесной системы. И только скелеты прошлого выдавали правду. Вероятно, со временем, когда и от них не останется следа, никто не догадается в чем тут дело. Пока не подойдет впритык. Как мы.

  Улей не просто был лишен всякой жизни цивилизованной, но и большинства ее форм, как таковых. Будто невидимая атмосфера городка не подпускала к себе ничего, кроме зелени, что расчесывала ее внутренности бесконечным количеством отростков и щупалец.

  - Что-то мне подсказывает, что нам лучше сюда не соваться, - удрученно прошептал Оз, закусив губу.

  - А мне что-то подсказывает, что особо вариантов у нас нет, - в тон ему ответил я, ощущая жажду. - Если не выберемся отсюда в ближайшее время, то умрем. Сунемся к местным водоемам или тварям, - умрем. Решим сделать крюк и как-нибудь обойти эту громадину...

  -  Умрем, - невесело хмыкнул блондин. - Из тебя вдохновитель еще хуже.

  Мне хотелось бы хохотнуть, однако сил не было даже на это.

  - Думаю, стоит присесть в одной из смотровых, - я кивнув на беседку рядом. - Отдохнем и двинем. Уже чего-чего, а ночевать там я не намерен.

  Он кивнул, устало двинувшись за мной.

  - Погоди, я посвечу.

  Расфуфыренная печатка Оза оказалась вполне неплохим фонариком, убедив нас в отсутствии очередной нечисти внутри бочкообразной смотровой, похожей на плющевой шалаш. Пока он прощупывал и просвечивал пол на предмет надежности, я осмотрелся вокруг.

  Сорвав огромный лист я подогнул его края и мимо воли ухмыльнулся получившемуся тазику. Уж не знаю сколько белиберды в местной росе, но если воду вообще не пить, - то окочуриться придется гораздо раньше запланированного срока.

  Благо множество листьев предоставляли широкий выбор. Так что после беглого обхода в радиусе двадцати метров, я вполне мог похвастать чуть больше чем литром главного элемента жизни.

  - Откуда? - округлил глаза Оз, пристрастившись к воде.

  - Тебе что не знакомо понятие роса? Или конденсация? Серьезно, иногда такое чувство, что ты учился только одеваться в кричащие шмотки и жрать всякую хрень с непроницаемым видом.

  - Ты не поверишь, - неожиданно покраснел блондин. - В школах для таких как я, перечисленному тобой приделяли гораздо больше внимания, чем толковым изучениям наук.

  Я решил никак не комментировать услышанное и просто завалился набок, ощущая каждой клеткой лишь одну всепоглощающую усталость.

  - У меня в кольце есть одна штука. Нечто вроде сигнализации. Я поставлю его в режим обнаружения и если в радиусе десяти метров, будет какое-то существо, кроме нас...

  - Мы все равно сдохнем, - буркнул я. - Только перед этим устанем от погони. А может даже устать не успеем.

  Блондина в который раз передернуло и я решил сжалиться.

  - Ставь уже эту свою сигнализацию и ложись. В случае чего, - хоть будем знать, что нас погубило. Но лично я сомневаюсь, что к нам заявятся какое-то гости. А если и так, - мы чересчур везучие ублюдки, чтобы просто так тут подохнуть. Так что не бзди.

  Перед сном я успел увидеть рассвет, что пробивался сквозь тонны древесной массы, а затем подавал слабенький лучик через дырку в потолке.  

  Несколько минут потанцевав с невидимым бубном, дворянчик наконец тоже улегся, хоча я в тот момент уже был на грани мира грез.

  "Мне снился улей.

  Когда-то он еще был прекрасным местом, полным жизни и сочных красок. Стены каждого домика светлели салатовыми оттенками, а дорожки и тропы пестрели от камуфляжных одежд населения.

  Здесь жила раса человекоподобных обезьян. Они поклонялись Лимбу, испытывая искреннюю гордость своим мастерством общения с природой. Лес кормил их, оберегал, чествовал и по-своему любил. Как и они его.

  Потом пришли люди в строгих серых костюмах. Они прилетели на чудовищных пузырях, вооруженных тяжелыми пушками и непробиваемой броней. Принесли с собой удивительные, сказочные вещи, что даже мудрые старейшины, посчитали высочайшим волшебством.

  Пришли еще раз. На сей раз с дарами и предложениями. Обещали все больше и больше чудес. Требовалось лишь вступить под флаг какой-то совершенно потрясающей страны, что находилась за пределами их мира. Ведь остался только этот лес. Самый большой на планете и единственный похожий на зародыш цивилизации.

  Они согласились.

  Миновали несколько поколений. Жители усердно работали, исполняя приказы новых хозяев мира, но те не спешили что-то менять для них самих. Работающая на износ земля и лес давали все меньше и меньше пропитания. Так что жителям самим едва хватало. А пришельцы сказочной страны требовали все больше и больше.

  Их единственный астральный порт в этом мире, больше походил на пересадочную станцию. И представители великой страны все никак не желали приносить сюда свои сказочные технологии, чтобы улучшить быт и знания местных. Диагностический центр пришельцев все время принимал жителей, но соответствующие таланты, для переправки на учебу в страну чудес, здесь практически не встречались. Местные не имели никакой предрасположенности к подобным типам развития. А потому продолжали мучить землю и лес, потихоньку мирясь со своим уделом земледельцев.